Традиционная культура, народное христианство и оккультный нью-эйдж

Нужна ли традиционная культура современному человеку? Что такое фольклор, и как православному христианину относиться к нему? В чем принципиальная разница между традиционной культурой и неоязычеством, оккультизмом? На эти вопросы отвечают генеральный директор Государственного центра русского фольклора Александр Викторович Ефимов и сотрудники центра: кандидат искусствоведения Екатерина Анатольевна Дорохова – заместитель генерального директора по научной работе – и Сергей Николаевич Старостин – заведующий сектором инструментального фольклора, известный этномузыкант, мультиинструменталист и собиратель русского фольклора.

Государственный центр русского фольклора создан более 25 лет назад. Все эти годы сотрудники центра ездили в этнографические экспедиции по деревням и селам разных областей России, фиксировали и изучали уходящую традицию. Усилиями этих людей, а также многих других энтузиастов удалось собрать серьезную коллекцию материалов по русскому фольклору. В центре работают этнографы, историки, фольклористы-филологи, музыканты, хореографы и специалисты по декоративно-прикладному искусству. Каждый из них видит свою задачу в том, чтобы не только зафиксировать или воспроизвести то или иное явление народного творчества, но и осмыслить его, понять и представить для широкой аудитории.

Крестьянские девушки. Нижняя Топорня. Река Шексна. Фото: С.М. Прокудин-Горский. Нач. XX в.

– Зачастую со стороны священнослужителей и православной общественности мы видим несколько настороженное отношение к традиционной культуре. В чем, по-вашему, причина такого отношения?

Сергей Старостин: Многие из современных православных христиан, особенно более старшего возраста – и священнослужители, и прихожане храмов – это просто бывшие советские люди, пришедшие в Церковь. И все мы прекрасно понимаем, с каким внутренним багажом они пришли. В свое время было приложено много усилий, чтобы вытеснить традиционную культуру из их жизни. И как в советское время многие просто не знали о существовании традиционной культуры и совершенно не представляли себе, что это такое, так не знают и сейчас. Как была дошедшая по инерции информация, что весь фольклор связан с язычеством, так с тех пор ничего и не изменилось. Это беда не только духовенства, не только прихожан храмов, но и почти всех наших современников.

– Вы сказали, что в советское время традиционная культура вытеснялась и замалчивалась. Почему так происходило?

Традиционная культура неразрывно связана с церковной жизнью, потому в советское время ее и притесняли

С.С.: Я много размышлял над тем, почему же русская традиционная культура так яростно вытеснялась большевиками. После переворота 1917 года перед властью встал вопрос о создании новой веры для народа, поскольку Православие подлежало уничтожению. Но большевики отдавали себе отчет в том, что народ, который 1000 лет жил определенным образом, бережно хранил традицию, передавал ее из поколения в поколение, просто так от нее не откажется. Значит, надо было выдумать особый прием, перевести народ «на другие рельсы». Это почти удалось, хотя не везде гладко, но в итоге «новый советский человек» постепенно сформировался. Почему традиционную культуру замалчивали, забывали, притесняли? Потому что традиционная культура была неразрывно связана с церковной жизнью. Это была единая культурная среда.

Однажды в фольклорной экспедиции в Курскую область я наблюдал, как прихожане отмечают Троицу. Утром люди идут в храм, несут с собой охапки березовых веток, вся церковь усыпана березовыми листьями. Во время коленопреклоненных молитв плетут себе венки и потом выходят в них из церкви. Священник одобрительно ко всему этому относился: для него все это было совершенно естественным. А в Белгородской области сам священник первым плел этот венок и надевал на себя. Люди помолились Богу, затем отдают дань семье: идут и празднуют, отмечают.

Генеральный директор Государственного центра русского фольклора Александр Викторович Ефимов

Александр Ефимов: В 20–30 годы ХХ века многовековой уклад крестьянской жизни объявили «отсталым». При этом стало пропагандироваться и активно внедряться такое культурное явление, как «самодеятельное народное творчество». К сожалению, некоторые советские фольклористы стали инструментом этой политики. Приезжая в экспедицию, фольклорист выбирал только то, что подходило для сельского клуба, а все остальное подлежало забвению. В то же время происходили и противоположные процессы: при некоторых вузах появились отделения, лаборатории, которые стали заниматься изучением народной культуры, отправлять студентов в фольклорные экспедиции. Таким образом в СССР сложилось два параллельных движения. С одной стороны, официальное «народное творчество», которое утратило народные корни, выпало из повседневной жизни и стало абсолютно сценическим, активно поддерживалось государством. С другой стороны, под спудом советской действительности шла работа исследователей-фольклористов, которые, начиная с 20-х годов ХХ века, действительно изучали фольклор, организовывали фольклорно-этнографические концерты, поддерживали аутентичные фольклорные коллективы.

Екатерина Дорохова: Что касается настороженного отношения к фольклору со стороны церковной общественности, хочу сказать следующее. Мне кажется, здесь нужна взаимная просветительская работа и внятная позиция Церкви по данному вопросу. У нас есть замечательное издание – «Православная энциклопедия», – которое охватывает почти все сферы нашего бытия, в которой сформулировано отношение Православной Церкви к очень многим явлениям, даже тем, которые выходят за рамки церковной жизни, но только не к традиционной народной культуре. К ней у Русской Православной Церкви нет никакого отношения.

Один священник, который регулярно ходит на наши мероприятия, сказал мне: представители духовенства поставлены в такие условия, что им самим приходится решать, как им относиться к народной культуре. Вот они и решают. И некоторые священнослужители так рьяно борются с этой уже угасающей, умирающей русской традиционной культурой, что мы просто не успеваем за ними. Приедешь, а батюшка уже что-то запретил.

– Мне кажется, это непонимание между Церковью и интеллектуальными фольклорными кругами привело к тому, что неоязычники очень активно оседлали тему народной культуры. И люди, которые хотят что-то узнать о своих корнях, попадают чаще всего к ним.

У неоязычников встречаются просто вопиющие вещи, особенно со всем, что связано с масленицей. Тут и «комоедицы» какие-то

Е.Д.: К сожалению, это действительно так. Те неоязычники, с кем приходилось как-то сталкиваться (в интернете в основном), в большинстве своем абсолютно безграмотны в области народной культуры. Они используют какие-то наши наработки, но в той форме и в том количестве, в котором они им нужны, чтобы подкрепить свои безумные выдумки. Но при этом им не на что опереться: многие вещи, которые они декларируют, не имеют под собой абсолютно никакой реальной основы. Все это из области «хочешь быть богатым, придумай свою религию». Вот они и придумывают, потому что никто не может даже примерно сказать, что было на Руси 1000 лет назад и что представляло собой то язычество. При этом у неоязычников встречаются просто вопиющие вещи, особенно со всем, что связано с масленицей. Тут и «комоедицы» какие-то – идиотизм, от которого просто волосы на голове шевелятся. Это все придумывается и почему-то тут же очень активно подхватывается и раскручивается средствами массовой информации.

Кандидат искусствоведения Екатерина Анатольевна Дорохова

– Получается, что это своеобразный нью-эйдж? Люди, которым не нравится растущее присутствие в культурной жизни Православия и христианства, берут все это на вооружение и раскручивают.

А.Е.: Это началось с 60-х годов ХХ века. Создавались специальные праздники – целый государственный календарь появился, который должен был заслонить православные праздники. Все эти проводы зимы, праздник русской березки и т.д. Проводилась очень большая работа, чтобы отвлечь молодежь от Церкви. И сейчас похожая ситуация. Зайдите в интернет и наберите в поисковой системе «Русский фольклор». Первыми окажутся сайты неоязычников. Кто такие эти неоязычники? Это, как правило, офисные работники, что называется, научившиеся пользоваться интернетом. Они не стесняют себя соблюдением авторских прав – стягивают на свои ресурсы много разнообразной информации и этим привлекают публику. Если человеку нужен зрительный или звуковой контент, он заходит в поисковую систему, попадает к ним, идет по ссылкам и погружается в этот омут.

Работники учреждений культуры также часто обращаются к неоязыческим ресурсам. Предположим, надо срочно подготовить сценарий народного праздника. Они заходят в интернет, попадают на неоязыческий сайт, скачивают оттуда информацию, на основании которой делают методичку, и у них получается в итоге нечто весьма странное. Отличить, где реальный фольклорный материал – научно выверенный, точный, а где сумасшедший бред – они не могут. И это притом, что Государственный центр русского фольклора как раз осуществляет методическую помощь и может дать исчерпывающие консультации по работе с нематериальным культурным наследием, направить, научить всех, кто хочет заняться собиранием, исполнением, любой деятельностью, связанной с традиционной народной культурой. Но к нам, к сожалению, обращаются немногие, потому что проще скачать информацию с сомнительного сайта, чем разобраться в чем-то серьезно. Сейчас центр стал создавать большие информационные ресурсы, мы работаем и в социальных сетях. Началась большая просветительская и информационная работа.

С.С.: Потребность прикоснуться к своим корням у современного человека достаточно велика, но люди от незнания зачастую прибиваются к каким-то совершенно безобразным вещам. Как-то я стал свидетелем современного волхвования. Меня пригласили на семейный фестиваль; то, что я там увидел, меня просто шокировало: люди встали в кружок, вышел какой-то совершенно безголосый странный тип и начал волхвовать, выдумывать какие-то молитвы, опираясь на известные из литературных источников имена и названия славянских богов. Все стояли вокруг и слушали. Не вдаваясь в подробности, скажу: все это волхвование выглядело настолько беспомощно, это было просто жутко. От этого несло не только самодеятельностью, но и каким-то бескультурьем, немощью. Но люди странным образом идут за подобными «новшествами» – и сразу задумываешься: почему? В свое время были подрублены корни, и целостность культуры – деревенской (светской) и церковной, которые находились в синкретическом единстве, – была утрачена. И с того момента, когда стали осуществлять эту подмену, о которой говорилось выше, возник какой-то внутренний человеческий хаос, который достиг сейчас абсурда.

– Как преодолеть этот барьер непонимания? Как донести до приходских священников, насколько может быть полезно возродить на приходе настоящую традиционную культурную жизнь?

А.Е.: Я беседовал со многими священниками: у духовенства есть боязнь – зачастую они воспринимают народную культуру исключительно как оккультизм. То есть они еще не узнали красоты подлинной традиционной культуры, но уже столкнулись в своей пастырской практике со склонностью некоторых прихожан к оккультизму. Когда, например, приходят какие-то дамы, совершают всякие манипуляции со святой водой, с просфорами, со свечами… В традиционной русской культуре этого никогда не было. И сейчас, особенно в крупных городах, настоящая эпидемия этой оккультной шизофрении, и, конечно, некоторые отцы опасаются этого.

Обряды и традиции абсолютно естественны – это народное христианство

И есть еще проблема, которая вызывает у духовенства некие опасения. Не все различают, что такое реликты язычества и что такое народное христианство. Зачастую у нас народное христианство считают язычеством. Академик Никита Ильич Толстой как-то раз сказал, что с приходом христианства язычество на Руси погибло, то есть его нет. И никто из тех людей, которые встречают весну, например, закликают жаворонков, лелёкают, не молятся никаким богам, они их просто не знают. Более того, если ты им скажешь, что они язычники, то они возмутятся и обидятся, потому что это действительно несправедливо. Обряды и традиции абсолютно естественны – это народное христианство. Не только в России, но и, например, на Балканах это есть – огромные пласты культуры, не описанные в церковных правилах. И эти традиции роднят наши страны.

Сергей Николаевич Старостин, этномузыкант, мультиинструменталист и собиратель русского фольклора

– Был ли у вас опыт взаимодействия с приходами, церковными структурами?

С.С.: Расскажу о своем опыте. Я прихожанин храма Зосимы и Савватия Соловецких в Гольяново. Уже очень много лет народные праздники отмечаются прямо на территории храма, и ни у кого это не вызывает никаких вопросов. Я уже не говорю про традиции и обряды, связанные с великими церковными праздниками – Рождеством, Пасхой, Троицей, – без фольклорного компонента наши прихожане этих праздников уже не представляют, люди понимают ценность этого. Никто же не представляет себе пасхальный стол без кулича и крашеных яиц! Так почему же другие традиции, праздники, от которых наша жизнь становится ярче и красивее, должны быть забыты?

Я общался со студентами Нижегородской семинарии – меня пригласили провести для семинаристов мастер-класс о русской крестьянской традиции. В течение творческой встречи шаг за шагом я объяснял им, что ценного есть в традиционной культуре, и они не нашли в ней ничего антихристианского. Напротив, они поняли ценность и глубину того, что они услышали. Мне кажется, что такие встречи должны продолжаться и в духовных семинариях, и в других учебных заведениях. Если нас будут приглашать, мы обязательно будем приезжать, давать концерты, рассказывать, и думаю, что лед постепенно тронется.

Е.Д.: У меня тоже был такой опыт – я приезжала выступать в Свято-Тихоновский университет перед студентами миссионерского факультета. Я специально показала им видеоматериал о самых острых, спорных обрядах – таких, в которых можно было усмотреть язычество. Мы посмотрели записи обряда «похороны стрелы» и записи разговоров с людьми – как они сами объясняли свои действия. Я спросила студентов, язычество ли это, по их мнению. И все они сказали: нет. Напротив, заинтересовались и захотели узнать про это как можно больше. Я пыталась донести до них, что если народ, прошедший многовековую историю, сохранил какие-то песни, обряды, то он сохранил их не благодаря, а вопреки всему. И если им это запрещали, а они все равно сохранили, то, значит, это очень важно для них.

В своей экспедиционной работе я стала свидетельницей таких случаев, когда человек буквально в последний день своей жизни, когда он уже понимал, что уходит, просил позвать не только священника, но и соседей, чтобы спеть с ними песню, потому что он хотел уйти с этой песней. Значит, это что-то очень важное в жизни людей, и нельзя на это закрывать глаза, нельзя делать вид, что этого не существует или что лично ты вправе это уничтожить. И как мы уже говорили, церковная жизнь много веков находилась в неразрывной связи с народом – с его обрядами, праздниками, представлениями. И когда священник эту связь осознает и старается ее каким-то образом воссоздавать, то это идет на благо церковной жизни. Не секрет, что в селах сейчас не так уж много людей ходит в храм. Может быть, это и случайность, настоящей статистики у меня еще нет, но могу заметить по моему опыту: там, где священник или матушка говорят: да, я хочу возродить традицию, – там как раз храмы полны, там все очень гармонично складывается.

– А что конкретно ваш центр и его специалисты могут сделать в этом направлении? Какие формы сотрудничества с Церковью вы можете предложить на уровне приходов и на уровне духовных учебных заведений?

Наша давняя мечта – возрождение престольных праздников на селе с церковной и народной составляющей

Е.Д.: Это могут быть обучающие курсы, лекции, дискуссионный клуб – открытые площадки, где происходит обмен мнениями по острым проблемам, в том числе связанным с неоязычеством. Мы открыты к любому взаимодействию. Наша давняя мечта – возрождение системы престольных праздников на селе. Чтобы это были праздники с церковной и народной составляющей – чтобы все вернулось на свои места так, как это было раньше. Нам кажется, что мы видим пути, как осуществить это.

А.Е.: В советское время руководители колхозов устраивали на престольные праздники дни колхозов, чтобы отвлечь колхозников от Церкви. Потому что люди знали, что у них престол, и приходили даже к руинам своего храма. Потому что для деревень, объединенных вокруг села, престольный праздник был главным днем в году. После службы устраивался совместный праздник: хороводы, трапеза на улице вскладчину, традиционная ярмарка. С этой традицией советским властям было очень трудно бороться.

Насчет сотрудничества… мы могли бы проводить методическую работу, в том числе с церковными хоровыми коллективами. Мы могли бы помочь с репертуаром, объяснить тонкости народного исполнения, обработки народной песни. Мы готовы оказывать любую помощь в съемках фильмов, тематических программ и т.п. Нам очень нужна регулярная телепередача на одном из православных каналов, где можно было бы рассказывать о русских традициях, – необходим выход на широкие экраны, чтобы люди начали понимать и отличать, где культурное наследие – этот многовековой пласт, а где поздние наносные слои, в том числе и оккультные.

– Для чего традиционная культура нужна современному человеку?

С.С.: Для того, чтобы он не растворился в современном мире, не исчез. Если он хочет себя осознавать русским человеком, принадлежащим к русской культуре.

В Москве в десятки раз больше кельтских групп, чем русских, при том что русская музыкальная традиция намного богаче

Один из парадоксов – музыкальная ситуация Москвы. По самым скромным подсчетам, в Москве в десятки раз больше кельтских музыкальных групп, чем русских. Всем нравится кельтская музыка, никому не нравится русская музыка. Сейчас чуть ли не в каждом клубе играет кельтская группа с кельтским названием. Эти молодые ребята наряжаются кельтами, изучают кельтскую историю, культуру. Не воспитав как следует своих детей, мы через поколение получим здесь кельтов вместо русских. При том что своя культура богата настолько, что кельтам даже и не снилось. Но этот барьер между русским народом и его собственной культурой, к сожалению, существует, и проблема в том, как его преодолеть, как донести до молодежи ценность своей культуры.

Два года назад при Школе русского фольклора нашего центра мы собрали группу ребят и стали играть на русских рожках. Так возник коллектив «Зубцы», состоящий из ребят, которые раньше играли кельтскую музыку, а теперь вернулись к своим рожкам. И они увидели, что, оказывается, в своей культуре тоже есть такой интересный, сильный инструмент. Этой весной мы выступили на кельтском фестивале – это была просто сенсация. Наши русские «кельты» увидели, что мы играем на каких-то непонятных для них инструментах (кельтские для них понятны, а русские – непонятны), и это звучит «круто», сильно. Мы даже майки решили сделать с надписями: «Верни должок – играй в рожок».

Это все, конечно, хорошо, но мощи у нас не хватает, потому что настоящие потомки кельтов взялись за пропаганду своей культурной истории очень мощно, а у нас все как было, так и остается, – нет возможности продвижения. Я ничего не хочу сказать плохого про кельтскую музыку – она заводная, веселая, интересная. Но привлекательность кельтской культуры поверхностная – она может зацепить тебя сейчас, но она не проникает в сердце, вглубь и не задерживается там.

В последнюю четверть ХХ века произошел колоссальный русский исход, который никто особо и не заметил, но с точки зрения статистики об этом можно было бы поговорить очень серьезно: это десятки, если не сотни тысяч людей, которые находились в активном духовном поиске и которые не пришли в храм. Они уехали в Тибет, в Индию и т.д. в поисках духовного смысла. И это на самом деле очень серьезное упущение: они не нашли смысла и жизни в своих собственных корнях. Этот исход не случайно совпал с окончательным увяданием, уходом традиции в конце ХХ века. Где-то остались маленькие островки, но традиция ушла. И народ пошел за духовным смыслом, но совершил колоссальный промах.

А.Е.: Эту проблему надо решать на государственном уровне. В Вологодской области несколько лет назад был принят закон об охране культурного наследия и соответствующая программа. Причем финансирование этой программы уже сведено к минимуму, но работа все равно идет. В каждом районе были открыты Центры традиционной культуры, которые занимаются фольклорными экспедициями и работой с детьми. Благодаря этим центрам в некоторых населенных пунктах детская преступность упала до нуля! Но никто по телевизору не говорит об этих достижениях и о том, с чем они связаны. Если бы в каждом регионе был принят такой закон – представляете, каких результатов можно было бы достичь.

Е.Д.: Современные люди часто задаются вопросом: зачем нам нужна традиционная культура? И мы пытаемся донести, что важно не просто узнать технологию воссоздания тех или иных предметов декоративно-прикладного искусства или выучить конкретные песни. Очень важно понять, где, как, при каких обстоятельствах могли звучать эти песни, что было с этим связано. Некоторые этот контекст – обряды, праздники, верования, представления русского народа – недооценивают. Говорят: «Зачем нам какие-то непонятные верования? Вот, у нас есть песни, танцы, и этого нам достаточно». Но дело в том, что сами песни и танцы – это только вершина айсберга. Они были созданы определенным мировоззрением. Это представления наших предков о месте человека в этом мире, о его отношениях с природой, с Богом, с людьми внутри социума и о многих других вещах. Это мировоззрение находит свое отражение в песнях, плясках, народном прикладном искусстве, поговорках, сказках. Вот почему важно не только фиксировать и воспроизводить все это, но проникаться народной мудростью, которая передается посредством художественного языка.