«Я узнал, что рядом всегда есть Господь»

Отправляя студентов нашей Сретенской духовной семинарии на летние каникулы, мы дали им поручение: встретиться с христианами, которые на два или на три поколения старше современной молодежи, расспросить у них о том главном, что происходило в жизни этих людей в государстве, восставшем против Бога, а потом уставшем от этого восстания и осознавшем всю его тщетность и бессмысленность. О том, как эти люди обрели и сохранили свою веру, о главном, к чему пришли люди старшего поколения, приближаясь в зениту или к закату земного пути.

Надо сказать, что все студенты с немалой пользой для себя, да и для нас, их наставников и воспитателей, исполнили это послушание. Все без исключения их наблюдения и записки необычайно интересны. С некоторыми из этих работ мы готовы познакомить наших читателей.

Епископ Тихон,
главный редактор портала Православие.ру.

***

Отец Вадим Маринич, клирик храма Архистратига Божия Михаила города Воркута, капитан СОБРа в отставке, прошел две Чеченские войны. О вере, патриотизме и воспитании детей он рассказал в интервью порталу Православие.ру.

Храм Архистратига Божия Михаила, город Воркута

– Здравствуйте, отец Вадим, представьтесь, пожалуйста, и расскажите, откуда вы родом?

– Маринич фамилия моя. Зовут – Вадим Витальевич. Иерей города Воркута, храма Архистратига Божия Михаила. Я родился на Украине, в районном центре недалеко от Одессы. Я жил там где-то лет до шести, после чего мы с родителями переехали в Воркуту, где я и живу до сих пор.

– Вы с самого детства начали ходить в храм?

– Да, с самого раннего детства моя бабушка начала водить меня в храм. Это даже, наверное, был не храм в полном смысле этого слова. Это была своего рода храм-часовня на кладбище. Потому что все большие соборы в то время гонений были закрыты, и священству, и простым мирянам было тяжело выживать в то время. Всем, кто верил в Господа нашего Иисуса Христа.

Это заслуга моей бабушки, что она меня научила молиться, не стесняться перекреститься там, где тебе подсказывает сердце. Я видел, как она творила молитвы утром и вечером возле икон. Эти иконы и сейчас находятся у меня дома, самой бабушки уже давно с нами нет. Я очень ярко запомнил свое первое причащение, когда бабушка отвела меня в храм, где я исповедовался и причастился.

Я помню, как учителя записывали, кто ходил в храм на праздники

Когда мы переехали в Воркуту, то здесь уже возникли с этим небольшие трудности, потому что ни одного храма в городе не было. Поэтому мой учебный год проходил по-другому. Я не могу сказать, что я прямо молился все время. Но я по-своему, как мог… я о Господе думал. Летом, когда мы приезжали в отпуск к бабушке, мы с ней по обыкновению ходили в тот же самый храм. Было очень здорово, когда мы попадали на Пасху! Я помню, как учителя записывали, кто ходил в храм на праздники; как ходили пионерские патрули; как все это жестко было.

– Скажите, а в общении со сверстниками вам приходилось скрывать свою веру?

– Да я не могу сказать, что у меня в то время вера была как-то ярко выражена. Я обычным образом общался со сверстниками. Мы гуляли, шутили, дрались, даже, бывало, курили в 5-6 классе. Вот сектанты рядом с нами жили, штундисты, у них да, жестко было. Они отказывались, когда их приглашали в пионерию или в комсомол, жили довольно обособленно. Меня удивлял их образ жизни.

Так они и жили, в отличие от меня, для которого Павка Корчагин, о котором я уже потом узнал, что это был воинствующий безбожник, был авторитетом в молодости. Меня вдохновляли его поведение, самоотверженность и самоотдача, когда я жил в то время в том мире. У нас тогда у всех мозги были сильно забиты коммунизмом. Или даже не коммунизмом, а социализмом. Мы жили в этой реальности, и она на нас неизбежно влияла. К примеру, из класса я был первым, кто вступил в комсомол, но это не мешало мне ходить вместе с бабушкой в храм, когда я к ней приезжал. Все это шло параллельно друг с другом. Я не могу объяснить, почему так произошло. Я не могу сказать, что я был до фанатизма комсомольцем. Мне просто нравилось, что надо было всего себя отдавать, как Павка Корчагин. Работать для людей, стараться что-то сделать. Вот это меня больше всего завлекало. Я в жизни и в армии так и старался поступать.

– Да, защитник Отечества – это всегда для меня было священно. Да у меня и вся семья были и военные, и моряки, и гражданские моряки. Я даже поначалу хотел связать свою жизнь именно с флотом. Три раза поступал в мореходку в Одессе. Когда после армии у меня все же получилось поступить в высшую мореходку, то некоторые обстоятельства подвигли меня бросить ее через неделю. Так моя морская карьера закончилась, но я не мог мыслить своей жизни без погон. В скором времени женившись, я поступил в милицию.

– А где в то время можно было достать Библию или какую-нибудь духовную литературу?

– Нигде нельзя было достать. Я помню, я у соседей, у этих же сектантов, брал Ветхий и Новый Завет, читал его немного, но далеко не смог уйти. Как-то раз другой, уже православной соседке я в чем-то помогал дома, она уже старенькая была, и я увидел древнюю красивую Псалтирь, когда она ее читала. Меня тогда так поразили эти интересные, тогда еще непонятные, церковно-славянские буквы! Мне это очень понравилось, меня это зацепило. Какой-то еще литературы было не достать. Все познавалось из разговоров с дедушкой и бабушкой.

Кто будет за нас молиться, когда мы уйдем?

– Как вы считаете, чем отличаются христиане той эпохи от сегодняшних?

– В то время, я помню, храм был полный от людей! Я садился рядом с бабушкой на солее, потому что в храме не хватало места, и там я сидел всю службу. А сегодня вроде все нормально, и гонений нет, и храмы стоят. Приходи да молись, но людей гораздо меньше. В то время люди боялись в храм ходить, за это можно было и по шапке получить. У меня дядька коммунист, когда его дочку крестили, то он даже в храм не заходил, на улице ждал. Хотя сам был моряк, очень верующий человек. Как это вообще было в море без Господа ходить? Как без Николая Чудотворца было в море ходить? У всех были иконы Николая Чудотворца. То есть как бы была вот такая двойная жизнь в то время. А сейчас все дозволено, но никого нет. Детей нет, молодежи мало. Кто будет за нас молиться, когда мы уйдем?

– А расскажите, пожалуйста, о чудесных случаях проявления Промысла Божия в вашей жизни.

– Да у меня вся жизнь из этих случаев состоит! Промысел Божий в том, что я сейчас сижу и разговариваю с тобой, чего запросто могло и не быть! Все потому, что у меня в жизни было две Чеченские кампании. Постоянные выезды не спецоперации и прочее. Подрыв у меня был в Грозном, где меня контузило, который меня отрезвил и дал понять, что есть жизнь, смерть и все остальное. Поэтому вся жизнь моя – экстрим. И только благодаря Господу я сейчас живу и разговариваю с тобой. Только Он мог все таким образом управить. Видимо, я Ему нужен для чего-то… Возможно, для того, чтобы я мог рукоположиться два года назад и стоять у Престола, хотя я понимаю, что, может быть, и не достоин этого.

– Расскажите о вашем решении поехать в Чечню.

– Я перед этим уже достаточное время отработал в милиции. Когда все началось, у меня было не то что решение – у меня была мука. Я не мог ни есть, ни спать, меня всего колотило. Я смотрел репортажи, когда началась война, прямо под Новый год. Я думал, как это так, туда мой товарищ поехал из ОМОНа, а я здесь сижу. Я уже мог уйти на пенсию, но я сказал себе, что я должен служить там, в спецотряде быстрого реагирования в отделе по борьбе с организованной преступностью. Меня туда очень долгое время не брали. То мест не было, то образование не подходило. Я везде начал учиться, где надо было. Есть специальный перечень нормативов для офицера спецназа: это и спортзал, и рукопашный бой, и стрельба. Я все эти нормативы сдал. Я прижал к стенке руководство этого ОБОПа! Они знали все мои характеристики и поэтому меня взяли. Так получилось, что из простого милиционера я превратился в офицера СОБРа. Для меня это была честь, что меня взяли в Чечню, но потом, когда я уже приехал и начал понимать, что это такое, то мне стало не по себе. Вот вроде шел, шел к этому, а когда дошел, то представление обо всем поменялось. Для меня это был шок, а смогу ли я, а справлюсь ли? Ну и с другой стороны, конечно, семья: я оставил дома и жену, и сына. Я жену просто поставил перед фактом, что я уезжаю в Чечню, и все.

– Как она к этому отнеслась?

– Ну как ты думаешь, может отнестись женщина к тому, что ее муж, который, я думаю, был ей не безразличен, уезжает на войну? Хотя, впрочем, она у меня сильным человеком была. Где-то она меня поддерживала, где-то не показывала вида. Все последующие командировки она с пониманием принимала. Я не знаю, может быть, я и неправильно делал… Но как я сделал, так я сделал. Это было мое личное решение, которое я считаю правильным. А там, кому нравится, кому не нравится, мне все равно. Я ни одного мгновения, ни одной секунды не жалею об этом. Что было, то было. Я хотел это испытать на себе. Когда ты видишь все это, все эти руины, трупы, когда тебе башню сносит конкретно... Кажется, как будто бы в каком-то нереальном мире находишься. И чеченов тоже самих жалко, потому что у них все было разрушено. Но это все политика, я не хочу об этом говорить, потому что все это мерзко, гадко… Так бы взять всех этих политиков, которые все это устроили… Чтобы они познакомились с этими пацанами 18-летними, которые на этой войне настоящими мужиками стали. Мы, взрослые мужчины, у которых уже есть свои семьи, смотрели на них и брали с них пример! Мы учились у них, как себя надо на войне вести. Вот с такими бы ребятами их познакомить…

Атеистов в окопах действительно нет

– Скажите, правду говорят, что в окопах атеистов нет?

– Я всегда использую этот девиз. Да, атеистов в окопах действительно нет. Тех людей, с которыми я ездил в Чечню из Воркуты, я все время водил вместе с собой в храм, даже когда я уже был офицером СОБРа. Никогда никто не отказывался, вообще никогда никаких проблем с этим не было. Все относились с пониманием. Все понимали, что все мы смертны, всем было страшно, что их вот-вот не станет, и все это заставляло как-то переоценивать жизнь.

– Вы говорили, что у вас уже есть сын. Скажите, как вы считаете, что самое главное в воспитании детей?

– Да, у меня действительно есть опыт воспитания детей, и не только семейный. Уже после того, как я ушел на пенсию, я занимался воспитанием нашего Воркутинского казачества. У меня было порядка 50 людей молодежи. Мы ходили с ними в спортзал, в православный храм, потихоньку изучали Евангелие и историю казачества. Со временем, когда я уже стал священником, я понял, что это очень важно для молодежи, чтобы был человек, за которым они могли бы пойти. Многие из них уже имеют свои семьи, многие уже строят свою жизнь по-своему, но все равно все они мне звонят, навещают. Это очень хорошо и здорово! Это им очень необходимо – патриотическое и особенно религиозное воспитание. Это две такие вещи, которые по отдельности не могут существовать. Патриотизм и религия – это все наше! Православие – это наши предки, наши деды и прадеды. Это самое главное, чем мы можем гордиться, для нас это миром является.

– Что, по-вашему, является самым важным во взаимоотношениях мужа и жены?

– Любовь должна быть. Даже если это чувство в какие-то моменты оскудевает, надо его подогревать друг в друге. Надо с уважением друг к другу относиться и воспитывать в себе терпение. Мало ли что тебе может не понравиться в другом человеке – ты должен его любить таким, какой он есть, а не искать себе каждый день новых партнеров. Я прожил со своей женой 30 лет. Было много разных трудностей, можно было уже 100 раз разойтись, разбежаться, как это сейчас все так легко делают, но вот эта любовь, уважение и терпение, и только они, не давали нам сделать этого. Я имею право об этом говорить, потому что у меня есть жизненный опыт. Не так давно она ушла из жизни…

– Последний вопрос, пожалуй, самый важный: что самое главное вы смогли вынести из своей жизни? Какой урок?

– Ой, не знаю я… 50 лет прожил, а как будто только школу закончил. Я недавно виделся с одноклассниками и почувствовал, что все эти 30 лет просто стерлись из моей жизни, как будто бы их не было. И у меня вот такое сейчас чувство, что я только что окончил школу, и у меня целая жизнь впереди, и еще очень много чего можно сделать. Может быть, и итог этот подводить еще рано, может быть, еще все самое важное впереди, я не знаю. Самым важным моментом в жизни для меня является, конечно же, война. Я бы поставил его во главу угла, что называется. Если бы я всего этого не прожил, то я не стал бы тем, кем я являюсь сейчас. Я стал ценить жизнь, ценить людей, какие они есть, верить… Я узнал, что рядом всегда есть Господь, Который помогает и к Которому можно и нужно обращаться за помощью. А что будет дальше? Может быть, еще настанут те времена, когда я смогу сделать еще больше? Я не знаю. Вся моя жизнь состоит из крайностей. Я спокойно не живу, у меня так не получается. Видимо, это Господь сподобляет меня принимать такие кардинальные решения, что-то менять в одну секунду… Жизнь такая вещь – мы думаем, что мы что-то сделали, а оказывается, нет. Бывает, что в жизни случается такое событие, которое перекрывает предыдущее. Бывает, что воспоминания о войне так здорово накрывают, что приходится мучиться из-за этого. Но я с этим живу, у меня другого нет ничего. У меня другой жизни нет, да и не хочу я другой жизни!