«Скорби смиренным терпением преодолеваются»

Отправляя студентов нашей Сретенской духовной семинарии на летние каникулы, мы дали им поручение: встретиться с христианами, которые на два или на три поколения старше современной молодежи, расспросить у них о том главном, что происходило в жизни этих людей в государстве, восставшем против Бога, а потом уставшем от этого восстания и осознавшем всю его тщетность и бессмысленность. О том, как эти люди обрели и сохранили свою веру, о главном, к чему пришли люди старшего поколения, приближаясь к зениту или к закату земного пути.

Надо сказать, что все студенты с немалой пользой для себя, да и для нас, их наставников и воспитателей, исполнили это послушание. Все без исключения их наблюдения и записки необычайно интересны. С некоторыми из этих работ мы готовы познакомить наших читателей.

Епископ Тихон,
главный редактор портала Православие.ру.

Протоиерей Василий Антипов, клирик храма святителя Николая Чудотворца г. Саранска, родился в деревенской православной семье, которая продолжала беречь веру несмотря на то, что храм был снесен, священника не было, а учителя пытались снять с детей крестик. Все пять братьев Антиповых стали священниками, что отец Василий считает настоящим чудом, промыслом Божиим. Теперь и его сыновья пошли по духовной стезе. О том, как жили православные во времена безбожия и как уберечь детей от опасностей современной жизни, он рассказал порталу Православие.ру.

Протоиерей Василий Антипов

– Отец Василий, расскажите, пожалуйста, о своей семье, детстве и юности?

– Слава Богу, я благодарен промыслу Божьему, что я родился в православной верующей семье. Родители у нас были верующие, у нас в семье было много детей, шестеро, все верующие. Все пять братьев моих стали священниками, один сейчас епископ даже, сестра у нас одна была. Родители воспитали нас в вере, я не помню, чтобы я был неверующим и не помню такого момента, чтобы я стал верующим, то есть я верующий с детства был. Это благодарность родителям нашим. Мы всегда молились дома и по праздникам, и утром и вечером, и посты соблюдали, хотя у нас в селе храма не было своего, мы раз в год или раз в несколько лет ездили в другой город, чтобы там исповедоваться, причаститься, но веру сохраняли с детства.

– Когда вы учились в школе, скрывали ли вы от окружающих свою веру? Носили ли крестик?

– Скрывать нам не пришлось: все знали, что наша семья верующая, и учительница об этом знала, и в школе все знали. В принципе из ребят никто над нами не смеялся, многие ребята сами были верующими.

Вы не надевали крестик на них, и вы не имеете права снимать

Крестик мы носили всегда, но я помню, что в 1 классе учительница срывала с меня крестик несколько раз. Я со слезами, бывало, убегал из школы, приходил домой, и мама успокаивала, надевала другой крестик. А потом, я помню, один раз отец пришел к директору школы и такой ему «нагоняй» дал. Это был 1961 год, я в первом классе учился. В то время, чтобы так за веру директору дать «нагоняй», такого не бывало, но отец был очень смелый человек, простой человек, рабочий в колхозе. Но когда пришел он к директору, это при мне было, он так строго говорил с ним, просто запретил ему категорически ко мне прикасаться. Говорит: «К моим детям не прикасайтесь, и кто одел крестик, тот отвечает за это. Вы не надевали крестик на них, и вы не имеете права снимать». Директор, правда, смягчился, и учительница после этого никогда не порывалась снимать крестик.

– Расскажите, а как молодежь оставалась христианами в те годы?

– В селах у нас оставались верующими ребята, молодежь, только по воспитанию родителей. И если в какой-то семье обряды и образ жизни поддерживали, в тех семьях и дети вырастали верующими, а в тех семьях, где этого не было, вырастали оторванными от Церкви людьми, и таких друзей у меня было много, в общем-то большинство.

– А, может, вы вспомните проявление промысла Божьего в вашей жизни или ваших близких?

– Промысел Божий ведет нас по жизненному пути. Я вот по себе смотрю, по жизни своих братьев. Выросли в обычной советской обстановке: и колхоз, и не одного слова в школе о вере – только в семье. Но вот я первый из всех братьев пошел в семинарию – это было удивительно в то время. Я считаю, что призыв идти из такой обстановки, вырваться и пойти в семинарию, чтобы стать священником – это уже воля Божия, это уже можно считать чудом Божиим. Чудо, где больной встал сразу на ноги, как Иисус Христос делал, таких я не могу припомнить, конечно. Но вот потом за мной пошел один, другой, третий – и все пять братьев. Это было настолько удивительно по всей нашей округе, в то время еще, это семидесятые годы. Все люди удивлялись этому, как какому-то чуду. Как с этого советского села все пять братьев через два-три года уходили в семинарию, кто их так воспитал, кто их туда позвал? Вот эти вопросы были, конечно, у всех. Я помню даже, что директора школы тогда наказали, когда третий брат уже поступил в семинарию, ее вызвали в район и там сняли с нее звание заслуженного учителя, отругали ее там: «Как ты могла допустить, чтобы третий человек уже пошел в семинарию?» А потом и четвертый пошел, а потом и пятый пошел, но это уже было к 90-м годам поближе. Но вот это же тоже чудо Божие, это явный промысел Божий.

– А где доставали духовную литературу?

– Нигде, только, что оставалось от старших. У многих людей дома была, может, из храма, если еще перед разорением кто-то воспользовался, взял. А у нас, в частности, дома были дедушкины книги: Библия, молитвослов, акафистник был — книги уже потертые, разорванные. Катехизис помню, в детстве я читал беседы катехизические, около 20–30 на каждый член символа веры, я это до сих пор помню. Тоже разорванная книга была, без титульного листа, до сих пор не знаю даже, кто автор был этой книги. Вот эти книги мы читали, а новых книг не было.

Новые книги я увидел, когда в семинарию поступил, и то, когда уже из-за границы привозили многие наши богословы, иерархи, тогда и у меня лично появились новые книги. А в конце семинарии уже митрополит Питирим развил деятельность издательского отдела Московской Патриархии, и стали издавать многие книги: Библии, Требники, молитвословы, акафистники… И вот тогда у нас, семинаристов, уже была возможность закупать эти книги. Я очень много закупал, так что у меня с тех времен еще книг много.

– А какие раньше отмечали православные праздники?

– В селе, когда не было еще храма, отмечали Рождество и Пасху – это понятно, и Великий пост мы всегда в семейном кругу соблюдали. Кроме этого, особенно отмечали родительский день, на кладбище всегда собирались. Священника не было, но старые певчие еще с закрытия храма в 36-м году оставались, они знали службу и пели. Кроме этого, большими праздниками считались престольные праздники нашего храма. Храм у нас был трехпрестольный: Святой Троицы, святых мучеников Космы и Дамиана, Герасима Иорданского.

Я опять же повторюсь, что у нас храма не было. Но вот на Рождество, я помню, мы с ребятами собирались и славили Рождество Христа по селу. Дети даже из неверующих семей ходили толпами, и к этому дню готовились: в домах готовили печенье, конфеты, или кто денежку готовил. И дети заходили толпами в дом, и кто что рассказывал, кто пел, тропарь иногда пели, а остальные просто говорили с Рождеством Христовым. А на Пасху дети говорили: «Христос Воскресе!» – им давали яйца, конфеты, печенье. В те годы, в 60-е, иметь целый кулек конфет – это была роскошь. Поэтому, когда заранее готовили детям угощение, мы набирали по целому кульку конфет и на несколько недель их растягивали – радость была. Одевались все по-праздничному, конечно.

– Какие соблюдали посты и чем питались?

– Про свою семью могу только сказать. Посты соблюдали мы строго: ни мяса, ни молока не ели, хотя у нас свое хозяйство было, но старались и Рождественский, и Великий пост соблюдать. Даже невзирая на то, что мы были дети, пост соблюдали всегда. Во время поста у нас была и картошка, и макароны – можно было купить. Хотя с крупами в то время хрущовское было тяжело. Очередями несколько часов стояли, чтобы получить 1 кг крупы, в частности гречки.

– Скажите, а чем православные верующие в советское время отличались от современных?

Если человек верующий, он готов умереть, но сохранить свою чистоту веры и не поколебаться

– Ну, наверное, все-таки отличались непоколебимостью своих убеждений. К удивлению, вот сейчас и учатся, и книги имеют, а убеждения свои люди могут поменять – и к экстрасенсу обратиться, и в секту сходить. В то время как я различал людей? Если человек верующий, он готов умереть, но сохранить свою чистоту веры и не поколебаться. Наверное, сказалось то, что за десятилетие перед этим были гонения. За исповедание церковной истины могли пострадать и быть сосланы или вообще убиты. И, наверное, все же оставалось это строгое соблюдение православной веры, непоколебимое. Если пошатнется это, то они боялись, что это отказ от Церкви, отречение от Христа. Они без слов это понимали. А сейчас люди этого не понимают, какое-то появилось безразличие или вседозволенность какая-то... Пошел в секту походил, вернулся обратно. Без чувств раскаяния человек об этом говорит, который посещал какое-то время секту, а сейчас вернулся. Раньше такого я не замечал.

– Отмечали ли вы светские праздники?

– Светские праздники все были окрашены коммунистической идеей – флаги, звезды. Поэтому эти праздники для нас были очень тягостные. Но иногда участвовать приходилось, когда вся школа шла на митинг 1 мая или 7 ноября. Было чувство, что это какая-то повинность. Один, может быть, праздник от чистого сердца – это День Победы. Мы участвовали в нем с радостью, тоже митинги были, тоже ходили, но уже с другим сердцем, а не как на 1 мая. Ну и Новый год, сейчас он более торжественно празднуется, раньше такого не было. Но Новый год есть Новый год, праздновали всегда. Вот эти два праздника были не тягостные, в них участвовали с радостью.

– Кто из ваших родных бывал на фронте или трудился в тылу. Чем вам и вашим близким запомнилась война?

– Мне война не запомнилась, конечно, а вот отец мой 3 года воевал, имел контузию. Дядя, старший брат отца, погиб на войне. Мать рассказывала, как они трудились в тылу, не покладая рук работали, мужчин было мало, а хозяйство вели. Планы были, сколько собрать, сколько сдать. Все работали на войну. Поэтому воспоминания старших были очень живы. Многие после войны в село вернулись с ранениями, увечьями, я лично знал многих людей, которые были то на одной ноге, то без одной руки, один был вообще без обеих ног. Все они участники войны были, мы с ними беседовали, в школы приглашали часто, почтительно к ним относились.

– Кто в вашей жизни был положительным примером?

– Положительным были родители наши, я с благоговением отношусь к их памяти, они оба почили, но они были для нас примером стойкости в вере, трудолюбия. Братья отца тоже были очень благочестивые люди, правда, один из них был неверующий, но был добрый человек очень, трудолюбивый. Тети тоже были очень благочестивые люди.

– Какое у вас отношение было к тому, что происходило в стране, к созидательному и к негативному?

– Мы никогда не были противниками своей Родины, у нас никогда не было нелюбви к ней, и все экономические и прогрессивные успехи радовали нас. Когда в наше село провели электричество, и свет стал гореть целые сутки, мы радовались и ждали, когда же это будет. А раньше у нас в селе была дизельная электростанция, и свет включали только утром и вечером на 2–3 часа. Но всегда тягостно было вот это славословие коммунистической партии, безбожное, вот от этого атеизма мы старались уйти.

– Чем тогда жила молодежь?

– У молодежи тогда в селе была какая-то сплоченность. Гуляли, песни пели, не боялись ничего. Жили как единой семьей, однако, не было такого разбойничьего настроя или наркомании, винопития такого не было, были нравы все же выше – или закалка старая была, или соблазнов все же меньше было. И если что-то творится на краю света, мы не знали. А теперь все, что где-то творится, все об этом узнают. Многие хотят сами попробовать это. Не было опасения, не было таких преступлений, никто ни у кого ничего не крал, не убивал, дрались, конечно, но обстановка лучше была, нежели сейчас. Очень веселые праздники у нас были тогда на Троицу, когда все собирались в лесу, специальная поляна у нас была, все туда приезжали, привозили туда продукты и на целый день устраивали праздник. Там и ели, и пили, и плясали, и играли. Вроде бы религиозного в нем ничего не было, но все знали, что Троица – это наш праздник.

– Какое тогда было отношение к родителям и старшим?

– К родителям в селе было почтительное отношение, очень редко кто-нибудь выступал против родителей и непочтительно к ним относился. Благочестивое отношение к родителям все же сохранялось. К старшим, особенно к военным, которые вернулись с войны инвалидами, – вот к ним было особое отношение. Им всегда помогут, всегда побеседуют с ними. Я не помню такого случая, чтобы участника войны кто-нибудь обидел или кто-нибудь непочтительно отнесся.

– Что самое главное вы вынесли для себя из опыта прожитых лет: в воспитании детей, во взаимоотношении между людьми и в преодолении жизненных бед и напастей, которые обрушиваются на человека?

– Я 30 лет служу в сане и теперь я уверенно могу сказать, что основой нашей жизни является вера во Христа и убежденности в том, что ждет нас вечная жизнь, и земная жизнь есть только подготовка. В этом заключается вся наша проповедь. Склоняется все к тому, как веровать, как исполнить заповеди Христа, как очистить свою душу, как приготовиться к вечной жизни. Это главные вопросы нашей жизни, потому что все мы смертные, все мы идем к Богу, а вот там, каким будет наш ответ Богу, насколько мы приготовились к вечной жизни. Какие еще вопросы могут быть? Все остальные вопросы сами отпадут.

Сейчас много соблазнов для детей, поэтому главное, чтобы они не потеряли веру

Сейчас много соблазнов для детей, поэтому главное, чтобы они не потеряли веру. Конечно, они могут чем-то увлекаться, но самое страшное, чтобы им не впасть в наркоманию, в групповые разные проделки – от этого их надо спасать всеми силами. Но если с детства ребенок воспитан в страхе Божием, если он понимает, что такое грех и почему его нельзя делать, мне кажется, опасностей таких уже и нет. У меня 5 детей, и не было, чтобы я следил, чтобы в компанию не попали: они сами не пойдут, понимают, что такое грех. Каждую праздничную службу все без потыкания идем в храм, молимся. Один сын у меня уже священник, двое старших в семинарии, другой в академии.

Почтительность появится, если мы друг к другу будем относиться не гордо, не превозносясь, в любом человеке если будем видеть образ Божий, будем относиться к нему с любовью, уступчиво, с чувством взаимопомощи. Если человеку нужна помощь, я обязан ему помочь; если я нуждаюсь, то он мне поможет. Вот эти простые житейские отношения выходят из христианских убеждений, а если их нет, то попробуй человеку доказать, что ты должен помочь ему. Детское воспитание потом сказывается во всех отношениях и в школе, и к труду.

Сегодня в храм попало очень много людей, у которых нет глубоких убеждений, особенно детского воспитания не было. Например, до 40 до 50 лет прожили без Бога, а когда в 90-е годы открывались храмы, они заинтересовались, пришли в храм, и они намерены установить свои порядки. Вот такой есть момент у нынешних христиан, когда человек лет 20 ходит в храм, сам еще до сих пор ничего не знает, но считает, что он уже долго ходит и все понимает. Хотя у него нет ни с детства, ни с юности понятия о христианской жизни. Он воцерковился в 90-е или в 2000-е, то есть привык ходить в храм, но понятия христианской жизни до сих пор еще не имеет. Вот эти люди очень опасны, они становятся такими формалистами. Я многим молодым людям объясняю: ты не слушай этих бабушек, грубить, конечно, им тоже не надо и обижать, но не надо их слушаться. Надо читать книги или священника спросить. Приходится так учить людей.

Мы должны понимать, что в жизни нашей проявляется воля Божия, и всякая беда и несчастье посланы нам Богом за что-то, для чего-то. Поэтому беды все удобно преодолимы с помощью Божией: если настигло меня испытание, значит, я должен каяться в своих грехах и терпеливо нести свой крест. Христос нес свой крест терпеливо и не спрашивал за что, Он сам точно знал за что и за кого. И мы это же должны делать, мы не должны спрашивать: а когда это кончится? Мы должны терпеливо нести до конца: потерпевший до конца, тот спасется. Вот это евангельское слово пригодится каждому, кто терпит, кто страдает, кто болеет. Не надо как-то стараться избавиться от этой болезни или напасти, надо терпеть. Сам процесс этого терпения исцеляет душу, но, конечно, сам процесс тяжелый, болезненный. Поэтому нужно, конечно же, и людям внушать это и самим знать об этом, что скорби смиренным терпением преодолеваются. И когда Господь видит, что у тебя получается извлечь пользу, он облегчает участь. Сам апостол Павел говорит, что среди скорбей мы получаем утешение, потому что Бог, любя нас, никогда не оставит нас без утешения, хотя скорби попускает для нашего же спасения, но и утешает, как говорит апостол Павел.