Тот, кого слышит Господь

30 августа, на Собор Кемеровских святых, – 40 дней со дня кончины митрополита Евлогия (Смирнова), рожденного в Кемерово. О приснопоминаемом архиерее Божием рассказывает его духовный сын – настоятель Михайло-Архангельского монастыря в городе Юрьев-Польский игумен Афанасий (Селичев).

Первая встреча

Митрополит Евлогий (Смирнов) Впервые я увидел владыку Евлогия за два дня до его хиротонии во епископа. Я тогда был клирошанином и алтарником в Свято-Успенской церкви в родных мне Петушках. Если мне память не изменяет, это было 9 ноября 1990 года. Наш тогдашний настоятель был предупрежден, что Святейший Патриарх Алексий II повезет архимандрита Евлогия, бывшего до этого наместником Оптиной пустыни, на его рукоположение во епископа Владимирского и Суздальского, а по дороге было запланировано посещение нашего храма, связанного с именем святителя Афанасия (Сахарова).

Владыка Евлогий был тогда еще как-то моложав, с черной бородой, в очках, и – что я запомнил – с очень серьезным взглядом. Это была самая первая наша встреча, а после Господь судил мне принять от рук владыки иерейскую хиротонию и, по его благословению, – монашество. Так что около 30 лет моя жизнь была тесно связана с владыкой. Всё лучшее, что в ней происходило в духовном плане, совершалось или по благословению, или по молитвам владыки Евлогия.

«Как это нет?»

Второй раз я его увидел, когда с ныне уже покойным настоятелем Успенского храма в Петушках протоиереем Андреем Тетериным мы приехали к владыке и привезли прошение на мою иерейскую хиротонию. С юности я не был расположен к семейной жизни, и отец Андрей хотел, чтобы рукоположили меня целибатом ему в помощники на приход. А владыка говорил, что в Русской Православной Церкви целибата нет. «Как это нет?» – недоумевал я, если брат его отец Вадим, ныне игумен Никон, лет 20 был целибатным протоиереем, преподавал… Но мне тогда владыка устроил полуторагодовалое испытание.

Владыка Евлогий и отец Афанасий на приходе в Петушках возле домика святителя Афанасия Ковровского. 1994 год

– Нет целибата, – упорствовал он, – и не может быть. Не буду тебя рукополагать целибатом. Если хочешь на приходе служить, женись. Если хочешь рукоположиться в монашеском состоянии, я тебя отправлю в монастырь.

Тогда я оказался в безвыходном положении. Сам я сирота, меня воспитывала бабушка, бросить ее и уйти в монастырь я себе никакого ни по-человечески, ни по-христиански права дать не мог. Я так владыке и сказал. Что он мне ответил, я сейчас не буду говорить. Но полтора года он экзаменовал меня, и лишь молитва приснопоминаемого архимандрита Кирилла (Павлова) мне тогда помогла. Это было настоящее чудо, обнаружившее для меня и то, как эти люди духовно близки.

Назначенный срок моего искуса закончился, а владыка меня, помню, и не думает рукополагать… Отец Андрей, наш настоятель, уже переживать начинает, ему помощник нужен, он для этого меня и растил при храме… Женить там меня несколько раз уже даже попытались за это время, ничего не вышло. Тогда меня одна моя знакомая, ныне тоже уже покойная, монахиня отвезла к отцу Кириллу. Я с ним и говорил-то всего минут пять, объяснил ему ситуацию: «Бабушка у меня… Владыка монаха на приход не хочет…». Отец Кирилл закрыл глаза, помолился полминуты и сказал мне следующие слова:

– Ничего, будешь монахом и будешь жить с бабушкой. Бог благословит.

Я удивился. Но мы с отцом Андреем написали еще одно прошение. Без всякой надежды. И вдруг приходит резолюция: «В виде исключения Бог благословит постричь в Боголюбском монастыре и отправить вторым священником в Успенский храм города Петушки».

Считаю это чудом молитвенного общения двух духоносных старцев.

«Не загороди Христа»

Помню, когда потом, уже после моего пострига и рукоположения, владыка Евлогий приезжал к нам на приход (а это было раза два в год), он, сидя за трапезой, мне всё говорил:

– Афанасий, как это я тебя в мир постриг? Даже не понимаю…

– Владыка, значит, воля Божия.

– Ну да, ну да…

Игумен Афанасий (Селичев)

При моей священнической хиротонии владыка сказал мне то, что меня поразило. Сам я человек плотного телосложения, и вдруг владыка предостерегает:

– Афанасий! Смотри, не загороди своей широкой спиной людям Христа! – я эти слова никогда не забуду.

Все мы знаем печальные примеры: что такое гуруидальность в Церкви. Это очень опасно. Владыка нас уберегал от того, чтобы не впасть в это искушение. Как и от других искушений: никогда у нас денежный вопрос, например, соблазнов не создавал.

Если владыка приезжал в монастырь или на приход и видел какие-то трудности, он сам зачастую вручал конвертик со словами:

– Помолитесь.

Любая встреча с ним – это была радость. И было очевидно, что мы живем рядом с живым святым

Вообще, любая встреча с ним – это была радость. И благоговение. Даже не то что перед его смертью, но и 20 лет назад было очевидно, что мы живем рядом со святым, – с живым святым.

Те, кто был близок владыке, видели все его человеческие проявления, весь их спектр, но ничего из этого не угашало в нас чувства благоговения. Мы к нему относились как к родному отцу. И вместе с тем всегда было ощущение, что это праведник – тот, кого слышит Господь.

Многие свидетельствуют, что с подлинным старцем не надо даже особо разговаривать, достаточно посмотреть на него, помолиться с ним, и ты всё сразу понимаешь – Господь тебя вразумляет: что и зачем. Вот таким старцем и был владыка Евлогий. Старцем, может быть, даже не то что учительного слова, – хотя он проповедовал много, на каждой службе по-новому, о чем еще скажу, и постоянно общался с людьми, – но он был, прежде всего, старцем, поучавшим своим примером, даже своим видом, иногда было достаточно просто посмотреть на него. Глядя на саму его жизнь, мы учились. И это было очень доходчиво.

Владыка Евлогий. Служение Литургии

Отец

Через два года после моего рукоположения и пострига владыка назначил меня наместником Свято-Успенского Козьмина монастыря в село Небылое. Тут в течение 5 лет моего наместничества мы уже общались буквально каждую неделю. Поскольку владыка Евлогий был очень монахолюбив, он просто по-отечески опекал монастыри. И сам по нескольку раз в году приезжал, объяснял: что делать, что не делать, – и нас вызывал к себе, воспитывал в монашеском духе. Он сам был монах, и нас хотел видеть настоящими монахами. Поэтому воспитывал в нас, прежде всего, послушание и терпение.

Не знаю, как на мне, но по другим вижу, какие прекрасные монахи и монахини возрастали под отеческим крылом владыки Евлогия. Как на Владимирской земле процветают женские обители. Игумений-то владыка Евлогий назначал. Точно так же, как и игумены мужских монастырей, всех трех – Александровской, Владимирской и Муромской епархий, входящих в состав нашей митрополии, – это всё воспитанники владыки Евлогия.

Я всегда говорил владыке:

– Владыка, с детства я не знал отца плотского, но вы заменили мне отца, а главное, стали отцом духовным.

С владыкой Евлогием всегда было очень легко служить. И даже как-то интересно. С одной стороны, чувствовалось молитвенное напряжение, а с другой – ты каждый раз как-то совершенно по-новому переживал службу. Слова: «се творю всё новое» (Откр. 21, 5), – всегда вспоминались при его служении.

Он никогда не отделял себя ни от паствы, ни от духовенства

Владыка Евлогий общается с паствой Помню, 1990-е годы, дефолт… Когда сейчас кто-то вдруг разглагольствует о том, что мы живем плохо, я как-то нервничать начинаю! Я вот никогда не забуду, как плакала старушка из-за того, что пришла в храм, а у нее и одного рубля не было, чтобы свечку поставить. Или то, как одноногий сын старосты с моего прихода, бабы Кати, покойной уже, на деревяшке, заменявшей ему отсутствующую ногу, проходил 20 км, чтобы взять у матери зерна. Им с дедом, пропахавшим всю жизнь в колхозе, выделяли по мешку на месяц. При хороших временах – на корм скоту бы, а сын ковылял столько к матери, а потом с этим мешком инвалид еще и обратно 20 км шел, чтобы было из чего детям кашу варить, потому что больше есть им было нечего…

И владыка всё это время был с народом – со всеми нами. Он никогда не отделял себя ни от паствы, ни от духовенства. Помогал в те времена очень многим. Организовал гуманитарную помощь бедным прихожанам епархии. Это помогло выжить тогда огромному количеству людей. Он и финансово помогал бедствующим. Просто владыка так скромно это делал, что никто никогда, кроме приемлющих эту помощь, и не знал ничего. Об этом и не говорили. Всё он делал тайно. Никакой своей добродетелью он не трезвонил, не размахивал, как флагом.

Чудо как фон жизни

Хотя мы и знали, что владыка молится ночью, и если что-то случилось, ему можно было позвонить и в час ночи, и в два, – и он возьмет трубку… Все мы, его чада, знаем, какая сильная молитва у владыки. Что бы ни стряслось, мы обращались к нашему архиерею, и далее уже всё было, пусть, может быть, и не так, как тебе хотелось бы, но все мы уверены, – по воле Божией. Когда уже всё уладится и разрешится, ты сам это понимал. Хотя не всегда это были и какие-то ошеломляющие истории.

У нас вот, допустим, в Свято-Успенском Козьмином монастыре, в тот дефолтный год вообще проблема была, как бы не замерзнуть. Отапливаться нечем. Здания громадные передали нам в зиму совершенно для нас неожиданно. Нужно 50 тонн угля. Денег нет. И не предвидится. Я поплакался владыке, а он так спокойно:

– Да всё будет! – отмахнулся.

И действительно, мы ту зиму пережили. Откуда-то появились благодетели, привезли нам этот уголь, – может быть, не сразу, а частями, и даже пусть нам было не так тепло, как, вероятно, хотелось бы… Но это всё не важно! Зиму мы перезимовали. По молитвам владыки Евлогия. И таких примеров можно приводить очень много. Но это вот именно такая повседневная жизнь. Без каких-либо громких чудес. Хотя, возможно, у кого-то были и громкие чудеса по молитвам владыки. А такие вот повседневные чудеса – как своего рода чудесный фон жизни, если можно так выразиться, – вроде даже и незаметны, но они реальны.

Милостью Божией мы и живем. Не низведением огня с Неба и громогласными какими-то потрясениями, а именно такими житейскими нуждами да передрягами, которые ни с того ни с сего вдруг рассеиваются, как туман, и вот солнышко, и тепло, и радостно, и так в этой жизни красиво. Молитвой старческой, которая просто берет и раздвигает перед тобой все эти нагромождения мусора и хлама препятствий, все эти трудности, и ты просто идешь по жизни под этой защитой молитвенной, и славишь, и благодаришь Бога.

Как меня владыка научил «правильно отвечать»

Владыка Евлогий Когда владыку назначили на Владимирскую кафедру, он стал духовником всех игуменов и игумений епархии. Все отцы-настоятели и матушки-игуменьи исповедовались у него по крайней мере несколько раз в году – всеми постами точно. Он собирал нас, обращался к нам с очень глубоким отеческим словом, потом всех исповедовал, а после все вместе мы служили Божественную литургию и все вместе причащались. Так было все годы его архипастырства.

Помню, я в чем-то провинился, а он меня ругал-ругал-ругал, и даже не на Исповеди, а уже на трапезе за столом. А я говорил:

– Простите-простите-простите…

И вдруг он замолчал и говорит:

– Ну, вот! Научился правильно отвечать!!

У владыки, кстати, было совершенно аскетическое отношение к пище. Он кушал всё, что ему предлагали за столом. Конечно, народ в основном знал, что он не ест мясного и т.д. Но он никогда не делал замечания там, где его угощали. Помню, обедали мы как-то после богослужения у одних благочестивых благодетелей, хотя они тогда были еще и не очень воцерковленными людьми. И вот, подали салат с ветчиной. А я тогда, по молодости лет, был человеком очень ригористичным. Стал я этот салат есть, докопался, значит, до ветчины, которая была внизу, и, как-то некстати громко констатировав:

– Салат с мясом, – демонстративно его отодвинул.

А владыка даже бровью не повел, глядя всё так же перед собою:

– Ешь молча, – низким тоном, но очень внушительно произнес.

И так владыка тебя постоянно чему-то учил – полезному: иногда даже не то что делом или словом, а одного взгляда его достаточно было.

Принимать всё, что происходит, как волю Божию

Жизнь с владыкой не изобиловала какими-то яркими чудесами. Нет, это была повседневная, в трудах и смирении, монашеская жизнь. Думаю, если бы владыка Евлогий жил в каком-нибудь XVI веке, он бы точно так же, как и у нас у всех на глазах, жил. Потому что по сути своей жизнь монашеская неизменна. Это молитва и терпение – по большей части. Даже одним своим видом нам владыка всегда давал этот урок, – и это наставление всегда было действенным.

Владыка был образцом терпения, смирения и молитвы

Помню, был у нас один священник, – он потом то ли сам с себя снял сан, то ли его лишили сана, – враждовал он на владыку люто. Даже в суд на своего архиерея подавал, так в нем враг накручивал эту ненависть. А владыка смирялся перед ним до такой степени, что, даже вызвав его на епархиальный совет, сам архипастырь встал перед ним на колени и просил у него прощения, просил его покаяться, просил его измениться. На коленях архиерей просил своего нерадивого клирика. И такое не только с этой заблудшей овцой, но и с другими повторялось. Владыка смирялся всячески и учил своим примером смиряться и нас.

Владыка был образцом терпения, смирения и молитвы. А это монашество и есть. Ничего другого в монашестве нет. Принимать всё, что происходит, как волю Божию. И относиться к этому соответственно. Всё. Владыка так и жил. Это не на словах, он реально так жил. Вел сознательную монашескую жизнь: всё, что с ним ни случалось, он воспринимал как волю Божию. И волю Божию благую, направленную на спасение.

Жизнь в миру, но вне мира

Владыка, при всем его смирении перед всеми, был великий человек. Богослов с мировым именем, выступавший на многих международных конференциях. Профессор главной духовной школы страны, магистр богословия. Этого багажа разве ему не хватило бы, чтобы общаться с паствой провинциальной епархии? Но он не прекращал своего образования. Постоянно вникал в Писание, штудировал толкования, святоотеческие книги, богословские труды. Сам писал. Других подтягивал.

Он никогда не говорил от себя – либо от Писания, либо от святых отцов, – любил цитировать авву Дорофея и всякие еще монашеские аскетические труды. Поэтому ничего нового он не говорил. Ведь со времен древних отцов, подвижников Фиваиды, и со времен преподобного Сергия Радонежского ничего нового про спасение не скажешь. Всё то же самое. Для монашествующих тем более. Это мир вокруг меняется. А суть христианства, монашества – всё та же. Это как было, так и есть отречение как раз от этого мира, лежащего во зле. Вот этой жизни – в миру, но вне мира – владыка нас своим примером очень четко поучал.

«Хватит тебе отдыхать»

Владыка очень большое внимание уделял духовному образованию. Восстановил и заново открыл во Владимире семинарию, несколько гимназий благословил в епархии устроить, духовные училища в Гусь-Хрустальном и в Спасском монастыре в Муроме основать. Он и меня отправил потом в Петушки, где я вырос, строить храм и гимназию. Пять лет я там провозился, как и до того столько же – на восстановлении Свято-Успенского Козьмина монастыря… И вот, когда строительство было, наконец-то, завершено… Вызывает меня владыка:

– Ну, что, Афанасий! Хватит тебе отдыхать…

«Хватит тебе отдыхать», – представляете?! Я даже выдохнуть не успел – так всё это неожиданно было, – как владыка мне объявляет:

– Вот тебе еще один монастырь!

Михайло-Архангельский монастырь г. Юрьев-Польский

И так отправил меня в Юрьев-Польский Михайло-Архангельский монастырь, в котором мы вот уже 15 лет сосуществуем вместе с музеем, и, по молитвам владыки, в отличие от большинства таких сожительств, у нас с музеем нет никаких особых трений, вражды. Вот именно из-за теплого человеческого отношения владыки Евлогия ко всем людям, по его смирению, мы с музеем замечательно уживаемся.

«Я скучал по вам»

Его последние слова: «Я скучал по вам» – останутся самой большой наградой

Последняя моя встреча с владыкой была на день его хиротонии, в прошлом 2019-м году, 11 ноября. Он уже был на покое. Служил в Свято-Успенском Княгинином монастыре. Меня поразило, что на литургию пришло послужить с ним в этот важный для владыки день всего четыре священника. Как-то горько… Владыка всегда очень любил торжество за богослужением. Раньше в этот день человек 20, а то и больше духовенства собиралось. Устраивался крестный ход. Для него литургическое богослужение было смыслом всей его жизни. А тут, помню, полумрак и две пары сослужащего духовенства… Но когда вошел владыка, благословил нас при встрече крестом и – улыбнулся, – вся эта скорбь мгновенно куда-то исчезла! Стало как-то вдруг радостно и светло. А когда мы подошли к нему под благословение после Причастия, он благословил меня, взял за руки и сказал:

– Я скучал по вам.

Отец Евлогий с мамой – монахиней Надеждой

Дороже этих слов у меня, наверно, ничего больше нет. К сожалению, мне больше не пришлось видеться с владыкой в этой жизни: я не смог быть на Рождественском поздравлении, болел, а потом начался этот ковид, а после мы хотели позвать владыку на Пасху, но тут уже он сам заболел… Тяжко заболел. Отменил поздравления.

И эти его последние слова: «Я скучал по вам» – для меня уже на всю жизнь останутся самой большой от владыки наградой.

Когда день смерти – это счастье

К смерти у владыки было удивительное отношение. Помню, как меня изумило как-то раз его слово. Он обмолвился, что день погребения его матери был одним из самых счастливых дней его жизни. Вот, если с человеческой, материалистической точки зрения попытаться осмыслить это, то скажешь: «Человек обезумел! Как день похорон его матери может быть для него праздником? Что-то с ним, наверно, не так…». А владыка с духовной точки зрения смотрел: он свою маму очень любил и провожал ее в Царство Небесное. Он точно знал, что она идет в Рай. И именно это для него было важнее физической смерти родного человека, – осознание того, что мама родилась в жизнь вечную. И теперь будет в вечном блаженстве рядом с Богом. Именно поэтому он был счастлив в этот день.

Вот такому отношению он нас учил к смерти, а прежде всего к жизни: жизнь человеческая конечна! Если мы доверяем Богу, идем за Христом, то Он не обманет. Если Господь сказал: где Я, там и вы будете (ср. Ин. 12, 26), – значит, так всё и произойдет. И никак иначе.

Мы порою над владыкой так по-доброму подсмеивались: он очень любил отпевать духовенство. Если кто-то из нас умирал, владыка сам обязательно ехал провожать в последний путь. Опять же, по той самой причине: он относился к смерти как к переходу к жизни вечной, к переселению в Рай – если мы здесь покаялись, проводили жизнь сокрушенно о грехах своих, – Господь всё простит и очистит. И обязательно такой человек попадет в Царство Небесное. И владыка всегда очень радовался при прощании и молился за души усопших. И за всех нас, живых, но тем паче за мертвых. Он и сейчас за нас молится. Мы это все ощущаем.