Суровая жизнь и удивительные приключения одной семьи

Джунгли Зимбабве

Протоиерей Павел Волменский – один из самых известных православных пастырей Западной​ Америки, настоятель Свято-Вознесенской церкви в столице Калифорнии – городе Сакраменто. За встречу и беседу с ним хочу поблагодарить моего дорогого друга и помощника Михаила Арсентьева.

Прабабушка, дедушка и бабушка протоиерея Павла Волменского родились еще в царской России, приехали в Америку из Китая, проделав трудный путь беженцев: Харбин, Шанхай, Гонконг, Англия, Родезия, Тубабао, Сан-Франциско. Мы с отцом Павлом попытались воссоздать их жизнь, их скитания и удивительные приключения.

Протоиерей Павел Волменский, кафедральный собор «Всех скорбящих Радость» в Сан Франциско

Мой прадед и царская яхта «Штандарт»

Мои корни берут начало в России. Мой прапрадед родом из Ижевска, он служил там управляющим заводом, а мой прадед, Алексей Николаевич Волменский, был машинистом на императорской яхте «Штандарт». В наших семейных преданиях сохранились очень тёплые воспоминания о Царской семье, члены которой были доступны, любили народ, могли запросто и доброжелательно пообщаться даже с простым машинистом яхты.

Государь Император с наследником на борту яхты «Штандарт»

Царская семья с офицерами яхты

Прадед участвовал в Русско-Японской войне, а после нее так и остался на Дальнем Востоке, был владельцем судна на Амуре. Он женился на моей прабабушке, Екатерине Маркеловне, и мой дед, Виктор Алексеевич Волменский, родился в Благовещенске в

1911-м году. В семье Волменских росли еще старший сын Андрей и две дочери: Нина и Евгения.

Прадед Алексей Николаевич Волменский и его дети Нина, Евгения, Виктор (мой дедушка)

Мой дедушка Виктор Алексеевич, русский скаут-разведчик

Мой дедушка – трубач

Как Волменские перебрались в русский город на китайской земле

Когда моему деду исполнилось 5 лет, прадед перевёз семью в Харбин и там владел судном на полноводной Сунгари, которая является притоком Амура.

Харбин был городом русских железнодорожников, которые приехали в эти края для строительства КВЖД – Китайско-Восточной железной дороги. В конце XIX века Россия и Китай подписали договор о строительстве этой дороги, постепенно КВЖД стала крупнейшим русским предприятием в Маньчжурии, и десятки тысяч русских приехали сюда на работу. На КВЖД, в инженерный отдел, устроился работать и старший брат дедушки, Андрей.

Кроме железнодорожников, в Харбин потянулись русские купцы, предприниматели, крестьяне и представители прочих сословий.

У моста через коварную и быструю, желтую от частиц лёсса Сунгари стояла маленькая китайская деревушка под названием Хаобин – на ее месте и вырос русский город, красавец Харбин. Первоначально он состоял из палаток и наспех сколоченных бараков, но рос очень быстро.

Пароходы на Сунгари

«На вокзале встречает нас русская речь»

Харбинский поэт Григорий Сатовский-Ржевский, умерший в 46 лет от туберкулеза, написал пронзительные строки о КВЖД и ее станциях, одной из которых и был Харбин:

Равнодушно брожу по чужим городам,
Вечный странник без дома и связей,
Но в изгнанье запомнится слово – Аньда –
Этот русский пустынный оазис.
Поезд мчится в степи. Здесь куста не сыскать,
В этих желтых маньчжурских равнинах.
Тихой грустью внезапно пахнула опять
На перроне родная картина:
Русский стрелочник с выцветшим серым флажком,
Русский смазчик, бредущий с развальцей,
И с околышем красным, с блестящим жезлом
Вышел к поезду русский начальник.
На вокзале встречает нас русская речь,
Улыбаются русские лица,
Белокурый парнишка с лозою стеречь
Гонит в травы послушную птицу.
Точно в русской деревне, коровы бредут,
У ворот их хозяйки встречают,
И в любом из домов здесь пришельца зовут
К бесконечному русскому чаю...

В Харбине долго сохранялись старые порядки еще царских времен

В Харбине, этом русском городе на китайской земле, долго сохранялись старые порядки еще царских времен – здесь словно законсервировалась дореволюционная русская жизнь.

Даже в 1945-м году, когда в Харбин вступили советские войска, новый комендант города, советский генерал-майор Скворцов, свидетельствовал:

«Когда я попал в Харбин, у меня было впечатление, что я внезапно оказался в прошлом. По улицам раскатывали бородатые извозчики в поддевках, пробегали стайки смешливых гимназисток, господа приподнимали котелки, здороваясь друг с другом, а попы в черных рясах степенно крестились на купола церквей».

Улица в Харбине

Маленький да смекалистый Васенька

Здесь, в Харбине, родилась в 1913-м году моя бабушка, Евгения Васильевна Кирова. Ее папа, мой прадед, Василий Иванович Киров, приехал в Харбин из Бессарабии. У него была интересная судьба, как впрочем, у всех моих родных. У Кировых росли 9 сыновей, 8 – высокие, широкоплечие, ко всякому труду годные, а девятый – Васенька – последыш. Маленький ростом, щуплый – его даже в армию не взяли.

Армейский врач, однако, приметил смекалистого мальца и стал учить его медицине. Вася всё схватывал на лету, компенсируя слабое телосложение прекрасной памятью, смекалкой, проницательностью и природной интуицией одаренного лекаря. Он и стал лекарем и, приехав в Харбин, пользовался большим спросом, вылечивая больных от всевозможных, очень распространенных в ту пору желудочно-кишечных заболеваний.

Василий Иванович умер в Харбине в 1958-м году, а его дочка Женечка – моя бабушка Евгения Васильевна – где только не побывала: Шанхай, Гонконг, Англия, Америка... Но об этом – рассказ впереди.

А пока идёт 1930 год, и 17-летняя Женечка Кирова – одна из смешливых гимназисток-выпускниц русского Харбина. Каждая из этих девушек проходила по курсу программы гимназии огромное количество предметов, включавших в себя, помимо обычных физики, химии, математики, – гигиену, космографию и даже теорию стихосложения, которую когда-то изучали Царскосельские лицеисты...

Бабушка Евгения Васильевна в юности

Бабушка Евгения Васильевна

Русский Харбин

Волменские и Кировы в Харбине

Живется моим родным в Харбине очень хорошо: один прадед управляет судном на Сунгари, другой прадед лечит людей. Дедушка, юный Виктор Волменский, мечтает получить высшее образование и стать геологом, бабушка, юная Женечка Кирова, заканчивает гимназию.

В Харбине имеется множество учебных заведений, в том числе и высших, есть свои театры, цирк, балет. Для служащих железной дороги и прочих жителей города возведены дома из красного кирпича, чаще всего одноэтажные, двухквартирные: на две семьи. Есть и двухэтажные дома: две квартиры на первом этаже и две – на втором. Встречаются также особняки людей известных, выдающихся в самых разных сферах жизни: учёных, преподавателей, высококвалифицированных инженеров КВЖД, деятелей искусства, богатых купцов и промышленников.

Торговый дом Чурин и Ко в Харбине

Олег Геннадьевич Гончаренко, известный автор многих книг о царской России, писал:

«Всеобщим стремлением харбинцев было окружить новые дома густыми посадками, превратив их со временем в сады, сродни тем, что когда-то радовали глаз в родной Орловской или Саратовской губернии... интерьеры квартир украшали фикусы и герань, являясь деталями повседневной обстановки, перекочевавшими в харбинские квартиры из прежних самарских, тульских или пензенских уголков вместе с их обитателями.

Во дворах нововозведенных домов для хозяйственных нужд в пару дней возникали сараи и летние кухни, обустраивались ледники для хранения рыбы, ягод и шампанского. Из лишних досок строились подсобные домики, где рачительный хозяин-путеец держал садовый инвентарь или поленницу заготовленных дров для печки, чтобы в долгие холодные осенние и зимние вечера с томиком сочинений изящной словесности уютно нежиться на софе в хорошо натопленной квартире...

Комфортные условия труда и отдыха для служащих дороги являлись чем-то непреложным, и управляющий железной дорогой, генерал-лейтенант Дмитрий Леонидович Хорват, поставил за правило обеспечение каждого работника дороги казенной квартирой. Ведь, помимо традиционно высокого жалованья, предлагаемого каждому инженеру, изъявившему желание приехать в Харбин, удобное и бесплатное жилье служило важным стимулом для удержания вновь прибывших специалистов на службе в климатически неприветливой Маньчжурии».

А вокруг Харбина царствовала дикая природа: с востока простиралась маньчжурская тайга, с запада – необъятные монгольские степи. Олег Геннадьевич Гончаренко приводил свидетельства харбинцев:

«…Все это было полно зверьем, дичью, рыбой. На ‟линии” закупалось мясо не фунтами, а пудами или тушами. Погреба железнодорожников ломились от диких коз, фазанов, гусей, уток, всевозможных солений и печений. Гостеприимству, хлебосольству не было предела. Затяжные праздники, дни рождений, именин, свадьба, крестины, похороны шли своим чередом в изобилии...».

Русский Харбин возле железнодорожного вокзала

«В Харбине были изумительные Пасхальные ночи»

В Харбине имелось около 30 православных храмов и часовен, две церковные больницы, четыре детских приюта, а также три мужских и один женский монастырь. Не было недостатка и в священнослужителях: желающие стать пастырями могли поступить в духовную семинарию или на богословский факультет университета.

Уезжая или, наоборот, приезжая в родной город, русские харбинцы молились перед установленной на вокзале особо почитаемой иконой святителя Николая Чудотворца – покровителя путешествующих и странствующих. Эту икону почитали и китайцы, уважительно называя её «Николай-вокзайла-помогайла».

Один из харбинцев вспоминал о православных праздниках в родном городе:

«В Харбине были изумительные Пасхальные ночи. С Великой Субботы на Воскресение громадный город погружался в темноту. И ровно в полночь, когда впервые перед запертыми дверями храма священники возглашали ‟Христос воскресе!”, вдруг над всеми церквами зажигались кресты. Иллюминация, конечно, но было ощущение, что кресты плыли в воздухе, прорезая тьму. Это было потрясающе…

Рождество и Пасху в Харбине невозможно описать. У нас дома в столовой стоял громадный стол, который во время празднования был весь заставлен разнообразными блюдами... Накрывался стол уже вечером в Сочельник – вкусный, постный: стояли каши всевозможные, грибные блюда. А на следующий день разговлялись знаменитыми харбинскими окороками, колбасами, поросятами, икрой. Было очень много фруктов: бананов, ананасов, апельсинов. А на Пасху все разговлялись ночью...».

Очень любили и почитали харбинцы Свято-Никольский кафедральный собор. В 1932-м году, в Фомино воскресенье, в этой церкви венчалась молодая и красивая пара: Виктор Алексеевич Волменский и Евгения Васильевна Кирова, мои будущие дедушка и бабушка. Деду был 21 год, бабушке – 19 лет.

Свято-Никольский кафедральный собор в Харбине

Прабабушка Екатерина Маркеловна и бабушка Евгения Васильевна, 1930-е годы

«Ледяной город» Харбин

Были и трудности жизни в Харбине. Волменским, как жителям средней России, а тем более уроженцу Бессарабии Василию Ивановичу Кирову, не очень подходил здешний климат: короткие весна и осень, слишком жаркое и влажное лето, долгая и очень холодная зима, когда температура воздуха опускалась до -40°. Сами китайцы до сих пор именуют Харбин «ледяным городом».

Такой климат плохо переносили люди даже с прекрасным здоровьем и закалкой, что уж говорить про не слишком крепкого физически Василия Ивановича и его юную дочку Женечку, мою будущую бабушку...

Харбинский поэт, офицер Белой армии, участник Сибирского Ледового похода Арсений Несмелов (1889–1945) писал:

Нынче ветер с востока на запад,
И по мерзлой маньчжурской земле
Начинает поземка царапать
И бежит, исчезая во мгле.

Но суровый климат Харбина – это было бы еще полбеды. Дело в том, что в 1932-м году город был оккупирован японцами и вошёл в состав марионеточного государства Маньчжоу-го. Теперь тут стало опасно жить.

Японские солдаты на улице разрушенного китайского города

«Помоги, дорогой святитель Николай Чудотворец!»

Прадедушка Алексей Николаевич Волменский умер и был похоронен в Харбине, а прабабушка Екатерина Маркеловна сумела перебраться в Шанхай вместе со всеми детьми: Андреем, Ниной, Евгенией и Виктором – моим дедом. Виктор уезжал не один – с молодой женой, Евгенией Васильевной.

Волменские распродали за бесценок все свое имущество – и на вокзал. Там помолились святителю Николаю-Угоднику у его почитаемой иконы: «Помоги, дорогой святитель Николай Чудотворец!» – и состав тронулся на юг Китая. Доехать до Шанхая было делом нелёгким: вокруг свирепствовали разбойники-хунхузы.

Слава Богу и Его святому Угоднику – Николаю Чудотворцу: доехали благополучно. Конечно, никто их там не ждал... Рухнули надежды юного Виктора на высшее образование и мечты стать геологом: в Шанхае не имелось русских вузов, да и денег на учёбу тоже не было. К тому же его любимая молодая жёнушка ожидала ребенка: в 1934-м году в Шанхае родился младенец Виталий – мой будущий папа.

Молодой дедушка с моим папой, младенцем Виталием

Прадедушка и прабабушка Кировы так никогда и не увидели внука: они много лет переписывались с дочерью (моей бабушкой), но встретиться так и не смогли. Они отошли ко Господу в Харбине в 1950-е годы.

В 1935-м году начнется великий исход русских из любимого Харбина

Уехали Волменские из Харбина вовремя: в 1933-м году СССР начнёт переговоры с Маньчжоу-го о продаже им КВЖД. Через пару лет сделка состоится, и все, чего достигли здесь русские при Царе, будет потеряно. В 1935-м году начнется великий исход русских из любимого Харбина. Кто-то решится поехать в Советскую Россию, кто-то отправится искать счастья в Шанхай, а потом уедет в Австралию, Америку, Парагвай, чтобы стать частью великого Русского Рассеяния и пережить все скорби изгнанников с родной земли.

Старый Шанхай

В Шанхае

Как только не называли Шанхай: «Париж Востока», и «самый крупный порт на Дальнем Востоке», и «город небоскребов». Портовый Шанхай с его иностранными концессиями и филиалами всемирно известных фирм казался для многих землей обетованной. Здесь мгновенно появлялись новейшие мировые изобретения: электричество, трамвай, первый в Китае автомобиль и современная система канализации.

Каким предстал Шанхай пред Волменскими? Звенели трамваи, ревели клаксоны автомобилей и автобусов, цокали копыта лошадей, между ними рысцой бегали китайцы в тапочках, мелькая икрами с вздутыми синими венами, крепко сжимая в худых руках оглобли одноместных колясок. Русские и французы в европейских костюмах шли в банки и конторы, китайцы-служащие в почти одинаковых синих кафтанах и черных атласных шапочках торопились на службу и в лавки, конный отряд чернобородых полицейских-сикхов, привезенных англичанами из Индии, гарцевал по мощеной дороге.

В этом огромном городе не существовало ни паспортного режима, ни официальных строгостей. Ты мог приехать и поселиться в гостинице, назвав себя каким угодно именем, хоть графом Монте-Кристо, – и это никого не волновало, по крайней мере пока ты платил деньги за свой номер.

Русские брались здесь за любую работу: они трудились врачами и преподавателями, журналистами и таксистами, гувернантками, официантами, прислугой, продавцами. Русские легко обходили конкурентов в качестве полицейских – их явно предпочитали китайцам и даже ирландцам. Около 900 человек насчитывал Русский полк волонтерского корпуса в Шанхае. Этот полк имел превосходную репутацию: богатые китайцы не доверяли своим соотечественникам и предпочитали нанимать русских, которые ценились как храбрые воины, надежные охранники и телохранители.

Русские также легко обходили конкурентов по части музыки: это были и отдельные музыканты, и целые оркестры, играющие джаз. Одним из таких музыкантов стал мой дед: он играл на трубе в офицерских клубах и так кормил семью.

Русские музыканты в Шанхае 1930-е

Русский джаз – лучший

Жизнь в Шанхае

Здешний муссонный климат был для Волменских, пожалуй, потяжелее климата Харбина: в Шанхай, расположенный на уровне моря, доходил влажный воздух с океана, и весной почти ежегодно свирепствовали тайфуны, срывая крыши с китайских фанз, а ливни могли продолжаться неделями. В июле и августе стоял сезон влажной жары, когда температура поднималась до 40–45°. Зимой особых морозов не было, но из-за сильной сырости шанхайцы все равно мерзли.

Пожалуй, лучшим временем года здесь была осень, когда прекращались тропические ливни, уменьшалась влажность, и наконец наступала сухая солнечная погода.

Японская оккупация Шанхая

Через несколько лет японцы добрались и до Шанхая: в июле 1937 года, после жестокой артиллерийской подготовки и авиабомбежки, Япония, давно положившая глаз на сырьевые богатства Китая, высадила в окрестностях города свой десант. Китайская армия не смогла противостоять японцам, и Шанхай был захвачен.

Захватив город, японцы сначала не трогали иностранные концессии – не желали осложнять отношения с Англией и Францией. От белых требовалась только почтительность к японцам. Однако постепенно отношение оккупантов к европейцам становилось все хуже и хуже. За время оккупации японцы выстроили в Шанхае 5 лагерей для интернированных: 4 – для гражданских лиц и один для военнопленных.

Известная писательница русской эмиграции Антонина Федоровна Рязановская (Нина Федорова; 1895–1983) вспоминала:

«Давление японской воли усиливалось. Когда уже на самой британской концессии японский офицер ударил полицейского-англичанина хлыстом по лицу, а полицейский был на посту – тут уж все поняли, что дело серьезно, что Япония не просто разбойник, а сильная держава. Этот ударенный по лицу англичанин для Европы значил больше, чем тысячи квадратных миль опустошенных китайских полей и полмиллиона убитых китайцев. И те, кто имели средства и возможность, заторопились в свои консульства, чтобы взять визы для возвращения на Родину...».

Японский император Хирохито объезжает войска

Мои родные видели страшные вещи, которые происходили вокруг

В эти тяжелые годы у деда-трубача заработок был очень маленьким: нужно было подставить пригоршню – и туда сыпали рис, часто червивый – весь дневной заработок на семью из трёх человек. Правда, бабушка шила искусственные цветы и продавала их – тоже заработок.

Заработок был очень маленьким: нужно было подставить пригоршню – и туда сыпали рис, часто червивый

У моего папы были плохие зубы – из-за скудного питания в детстве. Мои родные видели страшные вещи, которые происходили вокруг: один раз бабушка с маленьким папой шли по улице, и она увидела труп повешенного, который болтался на верёвке. Его вид был ужасен, и бабушка закрыла рукой глаза папы, чтобы мальчик не увидел этого зрелища и не испугался.

Моя бабушка всю жизнь болела, даже когда была молодой, и папа, еще ребенком, сам готовил завтрак себе и маме, потом сам собирался в школу.

Дедушка избегал воспоминаний о том времени: он не любил вспоминать плохое. Бабушка немного рассказывала...

Казнь китайцев в Нанкине

Гонконг

В эти годы мой дед пытался найти более безопасное место для своей семьи и перевез жену и сына в Гонконг. Прабабушка с братом и сестрами деда – Андреем, Ниной, Евгенией – остались в Шанхае.

Дед искал мира для самых дорогих ему людей, но, увы! – мира не было и на новом месте. 8 декабря 1941 года японцы напали на Гонконг, около 20 дней британские и канадские подразделения защищали колонию, но Японская империя оказалась сильнее. Британцы в ходе обороны потеряли убитыми около 2 тысяч человек, японцы – около 3 тысяч.

Все британские и канадские военнослужащие, а также граждане враждебных Японии государств оказались в концентрационных лагерях. Волменские были русскими беженцами – лицами без гражданства, и таких людей японцы не трогали. Британский суверенитет над Гонконгом был восстановлен только после капитуляции японцев в августе 1945 года.

Гонконг

Англия, Торки

После капитуляции японцев мужественный и предприимчивый дед с женой и сыном Виталием (моим папой) отправились в Англию. Папе было 11, и он уже побывал в Шанхае и Гонконге. В Англии они жили в Торки – это курортный город на южном побережье, в графстве Девон. Наконец Волменские отдохнули от сурового климата Харбина и муссонного климата Шанхая: в Торки была самая теплая и мягкая зима из всех городов Великобритании и превосходная погода летом. Вокруг простирались зеленые поля, крутые холмы, красивые берега со множеством бухт.

Дедушка стал трудиться механиком и чинить автомобили: он всегда находил работу, чтобы прокормить семью. Бабушка продолжала и здесь шить свои цветы, и даже англичанам они нравились.

Город Торки

Харбин в эти годы

Иногда думаешь: не лучше ли было прадеду и прабабушке остаться в Харбине и потом вернуться в СССР? К сожалению, не лучше. В середине августа 1945 года русские харбинцы встретят советские войска хлебом с солью. Все выйдут на улицы, радостно будут кричать «Ура!», и даже китайцы на улицах тоже поддержат приветствие и закричат вслед за русскими: «Уля! Уля!»

В Харбине на два месяца установится советская власть, в Свято-Никольском кафедральном соборе (где венчались бабушка и дедушка) разместится отделение Главного управления контрразведки СМЕРШ, и каждую ночь в городе будут производится массовые расстрелы. И тогда будут убиты и высланы в сталинские лагеря десятки тысяч ни в чем не повинных русских людей.

Те, кто останутся в живых, надолго запомнят большой советский прием в честь победы над Японией. Второго сентября 1945 года советские власти разошлют приглашения лучшим людям Харбина: ученым, преподавателям, музыкантам, инженерам. Радостные приглашенные наденут лучшие костюмы и отправятся на свой последний в жизни банкет. Присутствующий на торжестве советский генерал скажет тост: «За прекрасных русских людей, живущих здесь, в Китае, которые оказали неоценимую помощь Советской Армии в победе над японцами. За цвет мужского населения Харбина! За вас, герои! Ура!»

И харбинцы будут радостно аплодировать генералу. После торжественного застолья советские солдаты с автоматами возьмут их, ничего не понимающих, не успевших проститься с родными, под конвой, отправят кого в советское консульство, кого – в тюрьму, а затем отвезут на вокзал. Их родственники так и не узнают о дальнейшей судьбе арестованных.

Чудом оставшиеся в живых будут вспоминать, как везли их этапом в глубь России, кого в Сибирь, кого на Урал. В холодных вагонах были набиты в два ряда нары, и заключенным приходилось спать, тесно прижавшись друг к другу, и одновременно переворачиваться. В туалет почти не выводили, и вокруг стояло зловоние. На остановках в буржуйки подкидывали каменный уголь, и какое-то время люди изнемогали от духоты, чтобы потом опять лязгать зубами от холода.

Время от времени выдавали мерзлый хлеб, и уж совсем редко – горячее жидкое варево – жалкое подобие похлебки. Катастрофически не хватало питьевой воды, и заключенные лизали испарения со стен вагона. Ещё бедолаг сильно мучили вши, и они расчесывали свои тела в кровь. Постепенно люди стали умирать: от кровавого поноса, от сердечно-сосудистой недостаточности, крупозной пневмонии, отказа почек...

Трупы подолгу не забирали из вагонов, они примерзали к ледяному полу, и живые спотыкались о мертвых. На каких-то станциях умерших выносили, где-то прикапывали – и родные впоследствии никогда не могли найти их могилы. После такого этапа уцелевшим лагеря казались раем, но из этих лагерей почти никто не вышел живым. Так что участь харбинцев в своём большинстве была очень трагичной. И если бы прадед и прабабушка не уехали в Шанхай, эти строки никогда бы не были написаны.

Родезия

Мой папа с 11 до 17 лет учился в Англии, а потом, 17-ти летним юношей, отправился служить в Родезию, в те годы британскую колонию в Южной Африке (территория нынешнего Зимбабве). 17 лет – это был призывной возраст в Англии, и перед папой стоял выбор: поехать в Родезию служить в инженерном батальоне или в Корею, где в те годы (1950–1953) шла война.

Отец не хотел брать в руки оружие и участвовать в военных действиях, поэтому выбрал Африку. Бабушка и дедушка сильно нервничали: далёкая и неизвестная Африка, опасные болезни – малярия, жёлтая лихорадка... Но выбор папы оказался удачным: те полки, что были отправлены в Корею, попали в западню, и ни один британский солдат не вернулся оттуда живым.

Отец прослужил в Родезии инженером-чертёжником даже дольше, чем положено: с 1951 по 1956 или даже 1957 год. То есть приехал в Африку 17-летним юнцом, а уехал в 23 года – повзрослевшим и возмужавшим. Видимо, ему интересно было там работать. В моем детстве он с удовольствием показывал нам диапозитивы-фотографии своих походов: слоны, жирафы, огромные холмы – гнезда муравьёв.

Водопад Виктория в Зимбабве

Национальный парк в Зимбабве

Сан-Франциско и воссоединение семьи Волменских

Прабабушка Екатерина Маркеловна Волменская с сестрами дедушки, Ниной и Евгенией, и старшим братом Андреем пережили свою эпопею. Как я уже рассказывал, когда дед перевёз жену и сына в Гонконг, они решили остаться в Шанхае. После японской оккупации в Китае началась гражданская война, и 1949 год знаменовал наступление на Шанхай коммунистов во главе с Мао Цзэдуном. Русским их приход грозил депортацией в СССР и сталинскими лагерями или же китайской тюрьмой: китайские коммунисты были очень жестоки к идейным противникам.

И тогда владыка Иоанн Шанхайский и председатель Ассоциации российской эмиграции, енисейский казак Григорий Кириллович Бологов, талантливый организатор и самоотверженный, храбрый человек, смогли договориться с Международной Организацией помощи беженцам – ИРО (International Refugee Organization) и вывезти русских из Шанхая на крохотный Филиппинский остров Тубабао. Все думали, что проведут там пару месяцев, но эти месяцы превратились в годы.

Все думали, что проведут там пару месяцев, но эти месяцы превратились в годы

С острова русские разъезжались в разные страны – туда, где их принимали: Аргентина, Бразилия, Парагвай, Чили, Доминиканская республика, Суринам, Австралия... Благодаря ходатайству и горячей молитве владыки Иоанна Шанхайского большая группа русских беженцев была в три приема вывезена с Тубабао в Сан-Франциско в 1951-м году. В составе этой группы приехали сюда прабабушка и сестры деда, Нина и Евгения, с мужьями и детьми. Старший брат дедушки, Андрей, сначала уехал в Австралию, а уже потом – в Сан-Франциско, к матери и сёстрам.

В 1953-м году 42-летний дедушка Виктор Алексеевич и 40-летняя бабушка Евгения Васильевна Волменские переехали из английского города Торки в Сан-Франциско, к своим родным и любимым людям. В 1957-м году, после службы в Родезии, с родными воссоединился и мой папа. И дедушка, и бабушка были в те годы еще относительно молоды, а папа – совсем молод, но того, что они повидали и пережили, хватило бы на десять человек с лихвой. Так Волменские наконец оказались все вместе.

Сан-Франциско 1950-х годов

Жизнь прабабушки вместила в себя так много событий и катаклизмов XX века!

Моя прабабушка Екатерина Маркеловна Волменская прожила еще почти два десятилетия и отошла ко Господу в 1975-м году. Удивительно: она родилась в 1888-м году, и ее жизнь вместила в себя так много событий и катаклизмов XX века!

Прабабушка помнила дореволюционную жизнь, Русско-японскую войну, русский Харбин на китайской земле, помнила, как ее муж водил судно по жёлтой Сунгари, как жили они в Шанхае, как окормлялись у великого святого XX века – святителя Иоанна Шанхайского, как жили под его покровительством на тропическом Филиппинском острове Тубабао.

Прабабушка помнила Русско-японскую войну, русский Харбин, помнила, как окормлялись у святителя Иоанна Шанхайского

Круглый год там стояла изнуряющая жара – около 45 градусов. Частые дожди чередовались с палящими лучами тропического солнца, а ночью на палаточный городок спускалась сырая прохлада, от которой быстро портилась и покрывалась плесенью одежда. В таком климате мгновенно развивались кожные заболевания: людей одолевали прыщи, гнойники, фурункулы.

Привязывалось и кое-что посерьезнее: гастроэнтерит, дизентерия, туберкулез и свирепая тропическая лихорадка Денге, источниками которой были обезьяны и летучие мыши – их на острове проживало очень много. Но русские жили под покровом молитв святителя Иоанна Шанхайского – и, к удивлению местных жителей, даже привычные разрушительные тайфуны обходили Тубабао стороной.

Святитель Иоанн Шанхайский на острове Тубабао, 1949 год

И еще несколько слов напоследок

В 1959-м году мой папа женился на моей маме, и в 1961-м году я появился на свет в калифорнийском городе Монтерей. Как мы жили здесь, как я учился в Джорданвилле и стал священнослужителем, постараюсь рассказать в следующих историях. Храни Господь!

Протоиерей Павел Волменский

Протоиерей Павел Волменский с супругой Сусанной