Честный художник

Вадим Степанов, художник Российская и принявшая, перенявшая ее традиции советская школа изобразительного искусства – невероятно мощная, благодаря ей мы имеем множество больших, сильных художников. Правда, наследие далеко не всех из них известно широкому зрителю. Просто так сложилось, по совершенно разным причинам. Мне вообще кажется, что пласт советской живописи второй половины XX века, то есть совсем недавнего времени, как-то особо не открыт (не считая основных имен, которые на слуху), и это неправильно: знакомство с работами художников этого периода дает возможность более выпукло представить себе, как развивалась отечественное искусство.

В 2013-м году, когда не стало художника Вадима Дмитриевича Степанова, я решила, что обязательно напишу о нем статью. Раз не успела при его жизни... Но то одно, то другое, и вот уже прошло более 10 лет. А это важно: сейчас, здесь, пока есть возможность, сказать художнику «спасибо» за творчество, даже если он не услышит, не увидит земными органами слуха и зрения.

Это был очень мягкий, светлый и скромный человек

Это был очень мягкий, светлый и скромный человек. В домашней коллекции хранятся несколько подаренных Вадимом Дмитриевичем графических работ. Одну из них я увидела на выставке и сказала художнику, что внутри меня живёт именно такая вот девочка. Художникам вообще часто говорят, что та или иная работа оказалась созвучной, и традиционная реакция на это – «спасибо». Вадим Дмитриевич среагировал неожиданно: «После выставки я вам ее подарю». Всякий раз, глядя на эту работу, я с благодарностью вспоминаю художника.

Жалею, что не поговорила с Вадимом Дмитриевичем о приходе к вере – а он был верующим, занимался храмовыми росписями: когда началось массовое восстановление церквей в конце 1980-х, в 1990-е расписывал храмы в Севастополе, в Новосибирске и Караганде, в подмосковных селе Образцово и городе Ликино-Дулево.

Мост, 1957

Вадим Дмитриевич Степанов родился 22 мая 1928 года в Москве. Окончил художественно-промышленное училище им. Калинина как художник народных промыслов и миниатюры. При этом в его живописных работах не было той скрупулёзности, излишней детализации, которая хороша в миниатюре, но мешает некоторым художникам с подобным образованием в больших станковых произведениях. Степанов настолько восхищался окружающим миром, всем, чем он видел, что стремился схватить, передать общее впечатление.

Пейзаж

Безусловно, во многих его работах ощущаются традиции сурового стиля – некоторая обобщённость, «жесткость» изображения, соответствующая тематика – романтизация и героизация людей труда. Но при этом почти в каждой его работе виден восторженный взгляд на окружающий мир. Увидеть многогранность природы родной страны, еще более восхититься ею помог художнику и Русский Север, который художник открыл для себя в 1961-м году.

Степанов Вадим Дмитриевич (1928–2013) «Поморы». 1970. Бумага, темпера, 60×50 см

«В те времена на островах Белого моря еще не было туристов, поэтому природа была чистая, и мы находились в краю непуганых птиц и зверей: гаги, чайки, поморники, крачки и кулики подпускали нас совсем близко, а из воды высовывались тюлени и с любопытством нас рассматривали. Вечерами перламутровые облака, прозрачный воздух и белая ночь создавали впечатление сказки. Это феерическое зрелище трудно описать, но мы нахально пытались изобразить на холсте и необычный цвет, и свет, исходящий с небес», – писал Вадим Дмитриевич.

Его работы передают суровость и мощь северной природы, притягивающей, яркой, в чем-то даже сказочной

Его работы передают суровость и мощь северной природы, но природы не пугающей, а притягивающей, яркой, в чем-то даже сказочной. Художник приглашает и нас, зрителей, взглянуть на доверчиво демонстрирующих свою красоту птиц, так вписывающихся в окружающий пейзаж («Птичий базар. Кайры на скалах», 1965), на мощные, освещенные закатным солнцем сосны, растущие буквально из каменистой основы («Заповедный остров», 1963), на трепетные осенние березы («Осень в Карелии». 1964, «Сумерки», 1962)…

Степанов В.Д. Бухта Диксон, 1963

Человек тоже присутствует в северных живописных работах, и это человек сильный, в том числе внутренне, созидающий. Присутствует порой намеком – через изображение рукотворных вещей: лодок, домов, таких же мощных, крепких, как все здесь, – и эти созданные человеческими руками вещи не диссонируют с окружающим, а становятся его гармоничной частью («Лодки – кижанки», 1964, «На Онежском озере», 1964, «На Беломорье», 1973). Да и сами люди – часть этого мира. В работе «Солнце в сетях» (1976) ракурс, да и вся композиция в целом, – все работает на то, чтобы подчеркнуть значимость труда рыбаков. Их одежда, написанная в теплой, солнечной цветовой гамме, созвучна тому самому отражающемуся в воде солнцу, которое «поймали» рыбаки. О рыбацком труде и картина «Улов сига», 1965.

Лодки-кижанки, 1964 г.

Солнце в сетях, 1976 г.

В работе «Орнитологи» (1967) тоже звучит традиционная для того периода тема людей труда, людей науки, герои даются монументально, мощно. Но есть в этой работе и некая трепетность, которая идет и от отношения художника к увиденному, и от отношения ученых к своему делу. Потому, наверное, белый цвет косынки женщины-орнитолога оказывается созвучным белой птице, которую выпускает из рук мужчина-ученый…

Орнитологи, 1967 г.

Три грации, 1990

Восхищался художник и древнерусской архитектурой, которая так удивительно вписывается в окружающее пространство, акцентируя самое главное, что есть в нем. И не только архитектурой. Вот что писал Вадим Дмитриевич о своей поездке в Ферапонтово в 1972-м году:

«В один из солнечных мартовских дней мы вошли в Рождественский собор Ферапонтова монастыря. Долго стояли молча, не хотелось говорить, да и слов не было, глядя на фрески Дионисия. В соборе маленькие оконца, но и через них мартовское солнце высветило весь храм – это было похоже на чудо. Божественная музыка, казалось, звучала отовсюду – со сводов, с люнетов, с купола. Ее создавало буквально все – росписи собора, свежесть красок, их яркий цвет, пластика, линии в композициях».

Март. Кириллов, 1982

Художник показывает, как вписывается храмовая архитектура в окружающее пространство, при этом осознавая, что храм занимает в этом пространстве главное место («Кижи», 1964, «Соловецкий монастырь», 1999).

Он изображает древнего мастера за работой – словно прозревая прошлое

Позднее, в картине «Дионисий» 2003 года, художник попробовал представить, как появлялись эти прекрасные росписи – фрески собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря. Когда смотришь на эту работу, кажется, художник словно не решается до конца проработать, материализовать, четко визуализировать прошлое, сказать языком живописи: все было именно так. Нет, он изображает древнего мастера за работой – словно прозревая прошлое, эмоционально пытаясь угадать, как оно было. Важно, что Степанов показывает сокровенный момент создания образов, возникающих под кистью мастера.

Много писал Степанов и портретов, стремясь увидеть и запечатлеть не просто характерные черты конкретного человека, но передать нечто внутренне важное в каждой модели.

Последний луч, 1961

В творчестве Вадима Степанова, как и в творчестве любого художника, можно распознать нечто, что вдохновляло его у предшественников или современников. Например, в композиционном решении, в подходе к изображаемому в картине «Саженцы. Май 1945», чувствуется влияние Виктора Попкова. Однако в итоге получилась именно работа Степанова, работа – о жизни, о ее восстановлении и продолжении. Картина звучит обобщенно, выходя за рамки просто жанрового произведения. Мальчик и девочка (трепетная, сама напоминающая деревце) вместе с солдатом (возможно, отцом). Они изображены на переднем плане, на возвышенности, а за ними расстилается пейзаж с деревней, речкой, лесом – бескрайность жизни, спасенной этими вот руками, которым сейчас предстоит восстановить разрушенное. Степанов очевидно и точно передает связь солдата с родной землёй, которую он защищал. Солдат стоит на коленях, буквально припав к ней, и в руках у него корни дерева в земле, – в итоге получается такой очевидный выразительный образ.

Саженцы. Май, 1945 г.

Портрет знатного штукатура, 69х88, холст, масло

Вадим Дмитриевич был по-настоящему искренним художником, ведь всегда чувствуется, лукавит мастер (с собой ли, с другими) или нет. Даже в ранних работах, кроме мастерства, чувствуется то хорошее, что было в художнике. Например, «Забияка» 1957 – качественно сделанная жанровая картина, которая, как мне кажется, говорит и о самом художнике.

В итоге, если мастер не лукавит и работает честно, профессионально, то в результате получится настоящее искусство, то самое, которое вдохновляет и пробуждает в людях «чувства добрые».

Благодарим за помощь в поиске иллюстраций М. А. Клычникову, директора Мытищинского историко-художественного музея, и А.А. Зражевского, директора Красноармейской картинной галереи.