О трудных для понимания Святоотеческих советах.
Беседа с протоиереем Иоанном Мироновым

Пока жив старец, пользуйтесь его мудростью, не уставайте вопрошать, не бойтесь навещать. Не пугайтесь одни и те же вопросы задавать: время идёт — может быть, в этот раз ответ батюшки лучше ляжет вам на сердце. Приближается тезоименитство отца Иоанна Миронова, и главный редактор газеты «Православный Санкт-Петербург» Александр Раков снова у своего духовника, снова просит батюшку о наставлении и вразумлении.

Протоиерей Иоанн Миронов

— На всё Промысл Божий. Господь говорит: «У вас же и волосы на голове все сочтены…» (Мф. 10: 30). А Промысл в чём заключался? Наверное, следовало тебя научить: во всём должно быть строгим. А ты попался на бандитскую удочку, пустился с ними в беседы… Есть и духовные корни у этой истории. Я же просил тебя пожертвовать на монастырь, а ты не послушался! А вообще-то по Божьему попущению и на святых угодников разбойники нападают… Вот на Преподобного Серафима… Поймали батюшку, побили, кости ему сломали… А судиться-то он с ними и не стал!

— Батюшка, Православие говорит, что судиться православным нельзя…

­— Это так, но тут тоже мудрость нужна. Сутяжничать, по судам бегать — нельзя. Для ветхого человека такое простительно, а нам Господь Новый Завет дал. Но, с другой стороны, надо и пресекать злодеев — а как тут без суда обойтись? Иди в суд и засвидетельствуй!

— Вот второй мой вопрос: «Люби молчать более, нежели говорить: от молчания ум сосредоточивается в себе, от многословия он впадает в рассеянность». А сейчас от мобильных телефонов прохода нет, даже в метро звонят. Тишину украли у Бога…

­— Русская пословица говорит: «Молчание – золото, а слово — серебро». Бывает, правда, что хорошее слово скажешь и тем пользу людям принесёшь. Бывает такое… Но разве мы сами своим словам судьи? Где же нам понять, какое из наших слов будет полезно, а какое — нет? Ты помни: были некогда молчальники, которые упражнялись в богомыслии, — так они-то вошли в сонм святых угодников Божиих.

— «Бойся любопытства, — это исследование чужих дел, за ним следует осуждение ближнего, а за осуждением казнь вечная во аде». Батюшка, а как же быть журналистам, собирающим сведения для материала? А я вообще грешен в осуждении других, но бороться с этим грехом очень трудно.

— А у разумных журналистов это не осуждение, а рассуждение: они рассуждают, как нам не впасть в плохие дела. Плохие поступки мы должны осуждать — это обязанность наша. Но, осуждая, рассуждай, чтобы твои слова пошли человеку на пользу, а не во вред. Вот писатель Лев Толстой: как он любил осуждать людей! И даже священников, и даже саму Святую Церковь!.. А что из этого вышло? Теперь похоронен в Ясной Поляне рядом с собакой, и крестика над его могилкой нет… Но тут тоже нельзя в осуждение впадать. Писатель он был великий. И как иногда правильно, мудро рассуждал! Но вот споткнулся на осуждении: решил, что раз он такой умный, то может любого осудить… Смотри на его печальный пример и думай: плохие дела журналисту можно описывать, и даже плохие дела священников, монахов, — но без гордости, без самоуверенности и с одной лишь мыслью: как бы людям не навредить.

— «Враг шепчет: надо скопить на чёрный день — кому вы будете нужны в старости?» Но сейчас власть имущие заговорили о том, чтобы отменить пенсии по старости. Что же тогда делать старикам без накоплений?

— Что-то я такой новости не знаю. Я слышал, что Путин, напротив, хочет повышать пенсии… Я тебе так скажу: новостей мы слышим много, из самых разных источников, и по глупости своей хорошего не хотим слушать, а худое нам так и западает в уши. А что касается накоплений, то премудрый сын Сирахов так прямо и говорит: «Лучше, чтобы дети просили тебя, нежели тебе смотреть в руки сыновей твоих» (Сир. 33: 20-22). Есть очень хорошая притча: отец раздал сыновьям имущество и остался один, никому не нужен. А у него была шкатулка, наполненная медяками и закрытая на ключ… Тяжёлая такая шкатулка… Как-то одна невестка увидела её: «Это что в ней за тяжесть?» — «Это, — говорит отец, — я скопил золота на чёрный день». И стали дети о нём заботиться, стали наперебой к себе звать… А когда умер отец и вскрыли шкатулку, то увидели, что в ней одни медяки да записка: «Когда умру, раздайте это нищим!» Так что копить на старость не грешно. А вот если кто хочет духовного совершенства, тот пусть послушает Господа: «Всё, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах» (Лк. 18:22). В древности юноша Антоний, когда услыхал в церкви на евангельском чтении эти слова, не стал размышлять, подобно богатому юноше, а сразу всё раздал — и стал Антонием Великим, отцом православного монашества.

— «Не открывай мыслей своих перед всеми, чтобы это не послужило причиной претыкания для ближнего твоего, но только тем, кто может спасти душу твою, – духовным отцам». А я со всеми откровенен и поделать с собой не могу ничего.

— В первые века христианства была общая, всенародная исповедь, и у отца Иоанна Кронштадтского… Господь такую исповедь принимал. Но то были времена особые. Рассказывать всё, что ты сделал, надо только духовнику, чтобы не знали люди. Грехи — страшная вещь. Что доброго, если они через твои уста расползутся по миру? Почему тайна исповеди-то существует? Вот я тебе расскажу о тайне исповеди. Это давно было. Один убийца исповедал свой грех священнику, а ночью пришёл и свой окровавленный топор подкинул к нему же на двор! Когда убийство обнаружилось, стали улики искать и нашли топор у батюшки. Тут бы священнику и рассказать о том, кто настоящий преступник, — а он молчит, не хочет исповедь раскрывать. С тем и в Сибирь пошёл. А у него дома матушка с детьми осталась. Правда, владыка местный верил в невиновность батюшки, и деньги семье его посылал постоянно, и детей учиться устроил. А потом у настоящего убийцы душа пришла к покаянию… Вернули батюшку из Сибири — и всё село его как святого встречало…

­— «Весёлость – не грех, она усталость отгоняет, а от усталости уныние бывает, и хуже его нет». Но ведь хохот и громкий смех – это уже не весёлость?

— Да, это уже праздность… Но апостол прямо советует: «Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе». (1 Фес. 5:16-18) Когда человек радостный идёт – и тебе самому легче становится жизненный крест нести. Как солнышко просветило! Как-то шли мимо меня туристы-иностранцы… Я улыбнулся, перекрестил их — так они даже просияли!

— Я вам, батюшка, не завидую, а просто радуюсь за вас: вы всегда в добром расположении… А у меня этого нет. Я и грублю, а потом каюсь. Очень тяжело прощения просить после этого.

­— Это по гордыне трудно.

— Да люди-то разные!.. Бывало, прошу прощения у человека, а он: «Ну, так уж и быть, принимаю!»

— А ты бы в ответ: «Спаси Христос!»

— Мне-то хочется, чтобы он понял и оценил мой подвиг.

­— Он оценит. Он сразу не оценил, а потом оценит. Главное, чтобы ты от души прощения попросил: «Деточка, прости, я тут немного вспылил, характер у меня такой вспыльчивый».

— «Хотя грехи прощены посредством исповеди, но всю жизнь надо о них помнить и скорбеть, чтобы сохранить сокрушение». А вы запрещаете упоминать об исповеданных грехах.

— Правильно. Когда операцию делают, то остается шов… Вот у меня палец — смотри: сколько лет со шрамом хожу! Это в Отечественную войну было. К празднику 7 ноября заставили нас командиры еловые ветки плести в гирлянду. А рукавиц-то не давали — всё голыми руками делайте! А тогда молоденький был, и так накололся этими ёлками… Стою на посту — а палец у меня раздулся, как свёкла… На крик уже от боли: кости разъедает! Кричу… Меня быстро на «скорую помощь» – и в госпиталь… Прошло больше 60 лет, а рубец остался. Так и от греха рубец на душе остаётся. Зачем его безпокоить? Раз уже покаялся, то всё! Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Благодать Святого Духа призвана на твою рану – и она целит, эта благодать! А сокрушаться мы должны, конечно, просто чувствовать в сердце, что много в жизни нагрешили, — прости нас, Господи!

— «О проводящих жизнь без скорбей Святое Писание говорит: горе им – они забыты Богом и не дети Божии». А в молитве Господней «Отче наш» мы просим: «И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого».

— Это совсем другое. Искушения от лукавого — это подстрекательство ко греху, а скорби посылаются для очищения нашей совести.

— «Всегда помни, что нет никого, кто бы не требовал советника, создавшего премудрость». Я всегда пытаюсь в трудном положении угадать: «Это батюшка благословит, это нет, а об этом и думать нечего!..» Но не могу сказать, что мои догадки были правильными. Я прошу триста поклонов для серьёзно провинившегося работника, а вы говорите – один! Я удивляюсь, а работник от одного поклона исправляется.

­— Потому что мы на себя очень надеемся. И с поклонцами так же: я помню, мне как-то дали пять поклонов. А я в сердце подумал: «Десять сделаю!» И на десятом поклоне у меня нога-то и вывернулась! Не встать никак. Вот я и подумал: «В другой раз сколько тебе сказано, столько и делай, не своевольничай».

— «Мы не так радуем диавола, когда грешим, как радуем его, когда отчаиваемся». А сколько раз я плакался вам, что газета погибла! Значит, я слабый…

— Раз ты считаешь себя слабым, Господь сделает тебя крепким.

— «Долги – хуже грехов. В грехах покается человек, и Бог его простит, а за долги будет истязать не только в настоящей, но и в будущей жизни». Это о каких долгах речь? О долге перед родителями? Или ещё о чём?

— А о всяких… «И остави нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим». Поэтому, когда у меня просят, я даю и даже не спрашиваю, отдадут или нет. Отдадут – спасибо, а не отдадут – тоже спасибо.

­— «Следует удаляться от предмета соблазна. Чего не видит глаз, то не приходит на мысль, а чего нет в мысли, то не трогает воображения и не пробуждает страсти». А вы не позволили мне побывать в Польше, где я провёл часть детства…

— Я не был на месте своего детства 60 с лишним лет… Не так давно мы с отцом Валерианом Жиряковым поехали туда. И не нашёл я ни фундамента того дома, ни школы… И храма того не нашёл, в который я ходил молиться… Лучше, конечно, не приезжать… Я даже на приходы свои прежние никогда не возвращаюсь. Воспоминания — они и горькие бывают…

— «Для большинства людей скорби за грехи посылаются Богом через их домашних». Я в этом убедился. Но когда позвонила дочь, я не стал с ней разговаривать, а вы сказали: «Надо бы поговорить, Саша…» Тут я совсем запутался: вы же не благословили с ней общаться…

— Господь велит вопрошающему отвечать. А раз она вопрошала, значит, хотела что-то у отца узнать или, может быть, благословение от тебя получить — самой или на детей…

­— При переживании скорбей, болезней, напастей и истощении духовных сил советуют часто причащаться. Вы знаете, батюшка, у меня бывает такой шум в голове, что я становлюсь в церкви бесчувственным. И ноги в храм не идут…

— Господь приводит нас в чувство… Сядь, помолись, если стоять не можешь… Почитай молитвы… Пусть у тебя ничего в мыслях не осталось, но как говорил один старец: «Если грязный сосуд часто окунать в воду, то он будет чистый. А чистый сосуд Господь в любое время может наполнить благодатью». Так и ты: главное — омывай себя молитвой, но считай себя недостойным пред Господом, бесчувственным, как чурбан. А Господь сам, когда надо, вольёт благодать Свою.

— «Не желайте никаких видений, ни снов – это очень опасно; желайте лишь одного откровения: «Господи, дай мне зрети мои прегрешения». А я часто рассказываю вам свои сны – и вы иногда объясняете мне их смысл…

— Есть сны, а есть сновидения — видения во время сна. Помнишь, как Иосиф разгадал фараоновы сновидения?

— Да я Ветхий завет плохо знаю…

— Сон и сновидения – это большая разница. Помнишь, как некий инок разгадывал братьям сны? Нечистый посылал им сны, а тому монаху внушал, как их следует толковать. И все его предсказания сбывались! И так этот «провидец» уверился в своей всегдашней правоте, что вскоре нечистый его и запнул: показал ему во сне, что все христиане во главе с апостолами идут во ад, а иудеи — в рай. Ну, тот и поверил, потому что до сих пор никогда не ошибался. Поверил, принял иудейство, обрезание… Потом его черви живым съели. Вот как пагубно верить снам.

— «Чтобы ваши мысли всегда были чисты, выберите для себя одну какую-нибудь краткую молитву и повторяйте её. Она будет освящать ваши чувства». Но иногда молитва ни за что не идёт…

— Нет настроя на молитву – это когда согрешил… А нет настроя, так надо принудить себя. «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11: 12). Надо заставить себя.

— «Будем избегать во всём (одежде, пище, мебели и пр.) излишества и не преступать пределы наших нужд, ибо мы должны будем дать отчёт за всё Господу». Я вам привёз из Греции тёплые тапки с помпончиками, как у них принято, а вы их отрезали. Отрезали за ненадобностью? Ведь красиво…

— Мы не привыкли к таким украшениям… Нам надо, чтобы скромность была в одежде… А у греков даже солдаты с такими помпонами в почётном карауле перед парламентом вышагивают. Раз мода такая у них — что же тут сделаешь? У каждой нации свои порядки, а мы, русские, — скромные. Вот я читал: немецкие дамы по два-три платья только имеют в году: одно выходное, одно домашнее, одно для больших праздников… Нам нужна скромность, скромность и скромность. А приходишь к епископу – а там мягкие кресла, всё точёное-золочёное… Может быть, это и хорошо: у него же всякие бывают люди, и президенты даже… Но мы знаем, что у святителя Филарета Московского очень скромная была келья.

— А я владыку Иоанна (Снычёва) вспоминаю… Его кельюшка настолько скромная была, кроватушка чуть ли не солдатская, шкаф с книжками…

— Вот! А мне митрополит Григорий (Чуков) вспомнился. Какая была скромность у него! А нас, студентов, он как родной отец принимал. Ну, кто сейчас будет так же нянчиться с нами?

— А вот вы нянчитесь, батюшка!

­— Я уже старый. Что я могу ещё сказать? Бог да благословит и помилует всех. Аминь.

— Дорогой батюшка! 25 ноября вам исполняется 82 годика – возраст немалый. А вы не бережёте себя и по четыре службы служите в праздники. Ведь вам тяжело, я знаю, но теперь отговаривать вас перестал: для вас службы Господа ради — как дыхание…

— …и дыхание, и праздник!..

— Ваши духовные чада молятся о вашем здравии. Вы уж, пожалуйста, проживите столько, сколько мы договорились. А сколько – я читателям не скажу. Многая и благая вам лета, дорогой батюшка, батюшка дорогой!

Вопрошал Александр Раков