Монастырь, что на Божьем дому

Юный Димитрий, будущий преподобный Даниил, впитавший от своих родителей благоговение к Богу, с раннего детства пытался подражать святым угодникам в правилах христианской жизни. Отроком поступил под духовное руководство своего родственника, всеми чтимого старца Ионы, настоятеля Переяславского Никитского монастыря. Полюбив монастырскую жизнь, он принял иночество в Пафнутьевом Боровском монастыре, где и проходило его духовное возрастание в течение многих лет, и уже в зрелом возрасте, вернувшись в родные места, подвизался в Горицком монастыре в Переславле.

Недалеко от монастыря на горе находилось место, предназначенное для погребения усопших напрасной (внезапной) смертью без покаяния, которых нельзя было похоронить по-христиански на обычном кладбище. Место это называли Божьим домом (или скудельницей). Куда отходили души этих несчастных, лишь Богу известно. Но преподобный Даниил, особо попечительствуя об этих скитальцах, взял на себя необычный подвиг – погребения этих земных странников, забытых людьми и родными, но не милосердным Богом, Который положил на сердце святого Даниила такое попечение. Разыскивая в окрестностях Переславля и по дорогам тела внезапно умерших, замерзших или убиенных, преподобный Даниил переносил их на это кладбище, совершал над ними христианский обряд погребения, а потом поминал их на литургии.

Одно обстоятельство подтолкнуло преподобного еще глубже понять промыслительность жизни и смерти погребаемых им людей. Среди странников, посещавших монастырь, был один, которого преподобный Даниил почему-то особенно полюбил и всегда давал ему приют в своей келье. Никто не знал ни его имени, ни кто он и откуда, а сам он произносил только одно слово – «дядюшка». Однажды ночью, идя к утрене, преподобный в темноте на что-то наткнулся и, к ужасу своему, увидел, что это бездыханное, но еще теплое тело того самого странника. Он похоронил его, как и других, в скудельнице. Но не покидала преподобного мысль, что такой кроткий, смиренный, благодатный молчальник достоин лучшего места погребения, около церкви, а не в этой общей могиле. Часто выходил преподобный ночью из кельи и смотрел в ту сторону, где был виден ряд общих могил скудельницы. И не раз видел он, как оттуда исходит свет, точно от множества пылающих там свечей. Да и иеромонах Никольского монастыря Нифонт говорил ему, что он часто слышит на скудельнице колокольный звон. «Сколько среди погребенных здесь угодников Божиих? – рассуждал преподобный. – Их недостоин весь мир, а мы, грешные, их не только презираем, но и унижаем: по отшествии их из мира их не погребают у святых церквей! Не совершают по ним и поминок, но Бог их не оставляет и еще более прославляет. Что бы такое устроить для них?»

О своем желании устроить при скудельнице церковь, чтобы поминались в ней души там похороненных, преподобный Даниил поделился с тремя заволжскими старцами, однажды пришедшими в Горицкий монастырь. Они посоветовали Даниилу отложить свое намерение на три года. «Если помысел твой не от Бога, – сказали старцы, – незаметно переменится твое настроение и мысль, тебя волнующая, мало-помалу исчезнет. Если желание твое внушено Господом и согласно с Его волей, в течение трех лет твоя мысль будет расти и разгораться сильнее огня и никогда не пропадет и не забудется. Днем и ночью она будет волновать твой дух, и ты узнаешь, что помысел твой от Господа, и Всесильный произведет его в дело по воле Своей». Чудесных этих старцев не видел больше преподобный, и ни от кого не слышал о них. И лишь перед самой его кончиной явились они к нему, только ему одному видимые.

Преподобный Даниил так и сделал. И вознаградил Господь Бог терпение и смирение преподобного, и, действительно, это богоугодное дело устроил по Своей воле. Через три года опальные бояре Челяднины, жившие невдалеке от Переславля, просили молитв Божиего угодника, чтобы великий князь Василий вернул им свое расположение. Господь сотворил по молитве преподобного, и, вернувшись в Москву, бояре Челяднины рассказали митрополиту Московскому Симону († 1512) и великому князю Василию III о своем молитвеннике, преподобном Данииле. Так по милости Божией преподобный, приехав в Москву, получил «храмозданную грамоту» для построения новой церкви, а в великом князе приобрел покровителя своей будущей обители.

Чудесным образом смиренный Даниил получил и деньги на строительство церкви. Трижды, отыскивая место для постройки на скудельнице, встречался он с людьми, видевшими на сем месте свет от многих свечей. «Нет храма, – печалились они, – чтобы поминались наши сродники и родители, похороненные в этом месте». И каждый из них – и жена, и рыбак, и поселянин – дали старцу Даниилу по сто серебряников на поминовение душ, здесь похороненных. Преподобный принял эти приношения как свидетельство благословения его заветного желания.

Один священник посоветовал посвятить новый храм Всем святым, от века Богу угодившим. «Если среди усопших окажутся угодники Божии, – сказал он, – то и они причтутся к лику всех святых и будут заступниками и покровителями храма Божия!» «Да и тот безвестный странник, – подумал преподобный Даниил, – который меня называл “дядюшкой”, если он воистину угодник Божий, со всеми святыми будет призываться в молитвах, а ведь он главный виновник того, что я стал размышлять о построении церкви. С тех пор как я положил его в скудельнице, необыкновенно разгорелось во мне желание создать храм на Божедомье!»

В июле 15 дня 1508 года храм Всех святых, от века Богу угодивших, был освящен. Но не закончилось на этом храмоздание преподобного Даниила.

Сам преподобный почил 7 апреля 1540 года, в 6 часов дня, в среду 2-й недели по Пасхе, а в 1653 году был причислен к лику святых. Мощи же его обретены нетленными и пребывали в Троицком соборе в серебряной раке. В 1687 году Всесвятская церковь была отстроена заново, в коем виде и сохранилась до сегодняшнего дня.

Заветная мысль преподобного Даниила осуществилась в гораздо большей степени, чем он предполагал: на месте «дома убогих», где он думал устроить скромный храм Божий, ко времени его кончины выросла обширная и благоустроенная обитель. Данилов монастырь к концу XVI века милостью московских государей имел хлебную ругу[1], получал натурою и деньгами потребное для церковного богослужения, имел жалованные и купленные вотчины, население которых пользовалось различными льготами. Особенная близость преподобного Даниила к Василию III и Ивану IV выдвинула обитель из ряда других провинциальных монастырей: ее архимандриты участвовали в Московских Архиерейских Соборах.

Каким-то удивительным образом монастырь, вызванный к жизни через обездоленных, бездомных, нищих, самых, казалось, безвестных, всеми забытых людей, долгое время имел царственных покровителей и попечителей. Великий князь Василий Иванович обещал сам заботиться об удовлетворении нужд монастыря и сдержал свое обещание: у монастыря появилась вотчина – сельцо Будовское. Даже после смерти преподобного Даниила царь Иван не оставлял монастырь своею милостью и очень внимательно относился к нуждам обители своего крестного отца, преподобного Даниила. Монастырю были пожалованы несколько сел в Переяславском уезде, население которых было освобождено от всякой дани, кроме трудов в пользу обители. Царем Федором Ивановичем было закреплено и подтверждено за обителью все ранее приобретенное. Много сделали для монастыря князья Барятинские, принадлежавшие по своему происхождению к царскому роду Рюриковичей. На средства князя Ивана Петровича Барятинского были построены каменные храмы, колокольня, братский корпус с кельями, различные пристройки. А сам князь позже, в 1696 году, принял постриг в монастыре с именем Ефрем, там и почил в 1701 году.

В 1709–1726 годы архимандритом Данилова монастыря был Варлаам (Высоцкий; † 1737) – духовник царственных особ, среди которых царица Наталья Кирилловна, Екатерина Алексеевна I и царевны Наталья Алексеевна, Екатерина Алексеевна и другие, которые одаривали монастырь своей милостью. Государи Иван и Петр Алексеевичи пожаловали монастырю золоченые ризы, покровы и воздухи, а также золоченую сень и бархатные ризы на гроб преподобному.

Кроме преподобного Даниила, в монастыре подвизались преподобный Герасим Болдинский (память 1 мая). Пройдя духовную школу при старце Данииле в монастыре в течение 26 лет, Герасим удалился для отшельнического подвига, а позже создал монастырь в Болдино.

Первое житие преподобного Даниила Переяславского было составлено митрополитом Московским и всея Руси Афанасием, особо почитавшим старца. Родом из Переславля-Залесского, Андрей (имя владыки в миру) был учеником преподобного, который предсказал ему, тогда еще протопопу, о его высоком будущем служении.

Храмы монастыря в разное время расписывались известными мастерами: знаменитыми костромскими живописцами Гурием Никитиным и Силой Савиным, переяславскими иконописцами Казариными (иконостас и иконы).

Вот некоторые настоятели монастыря, которые позже стали владыками:

Павел (Петр Подлипский, † 1861), архиепископ Черниговский и Нежинский, был настоятелем с 1820 по 1830 год;

Евфимий (Петр Беликов, † 1863), епископ Саратовский, был настоятелем с 1847 по 1852 год;

Митрофан (Михаил Загорский, † 1919), епископ Михайловский, викарий Рязанской епархии, был настоятелем в 1906 году;

Анатолий (Владимир Аксенов), бывший епископ Ялуторовский, викарий Тобольской епархии, был настоятелем в 1998 году.

В монастыре пребывал на покое с 1831 года архиепископ Черниговский и Нежинский Лаврентий (Бакшевский), который и скончался здесь в 1837 году.

После революции обитель в 1923 году была закрыта и разорена. Были сняты и отправлены в переплавку все колокола, а каменная стена вокруг нее была разобрана. На территории обители разместились машинотракторная станция и заготконтора. Позднее монастырь перешел в ведение музея и был даже частично отреставрирован. Возрождение монастыря началось после его открытия 18 июля 1994 года.

Один ученик преподобного Даниила спросил его, для чего он устроил столько храмов? Преподобный отвечал: «Если Бог восхочет, то не будут пусты сии храмины; поверь мне, брате Марко, хотя я и грешен, но, когда буду разлучен от вас телом, духом никогда не буду разлучен, и благодать Божия есть и будет на месте сем во веки».

[1] Хлебная руга – привилегия, по которой монастырь получал определенное количество хлеба и соли в год, а также воск, масла и вино для совершения службы.