В молитве Господней, прося Бога оставить нам наши долги, мы произносим такие слова: «якоже и мы оставляем должником (то есть — должникам) нашим». Позади Прощеное воскресенье, начался Великий пост — хороший повод задуматься: «оставляем» ли на самом деле? Суть же не в том, чтобы вернуть занятые у кого-то деньги, а в оставлении, то есть прощении, нанесенного нам по умыслу или же без него душевного урона — обиды, оскорбления. Что чувствуем мы, когда злые, ранящие нас слова произнесены, эмоции выплеснуты и стена непонимания и злопамятства выросла выше потолка? В этом-то и заключается самое главное...
Бывает, что человек в порыве обиды произносит в адрес другого горькие слова: «Ни за что и никогда не прошу!». И иногда сам не понимает, насколько они страшны — эти слова. Ведь, по большому счету, — это добровольные кандалы, это согласие на мучительное многолетнее пленение, исход из которого, за давностью лет, будет все сложнее и больнее. За всякое, в том числе праздное, слово обязательно будет спрос. И поэтому сказанное нами однажды в сердцах может отозваться печальным эхом уже иных скорбей. Тех, на которые мы так часто жалуемся, ропшем, не понимая, за что и почему на нас все это сыплется.
* * *
Последнее воскресенье перед началом Великого поста напоминает нам об изгнании Адама из Эдема — о трагическом выходе всего человечества на тернистую дорогу в краю отчаяния и смерти, где так велик соблазн упасть и не вставать, потому что грех делает человека безразличным не только к ближним, но и к самому себе. Но этот же день называется Прошеным воскресеньем. Вечером воскресного дня во всех храмах совершается вечерня с Чином прощения. Это короткая, но очень трогательная служба, в которой мы, почти как первые христиане, просим друг у друга прощения, будто бы собираясь в далекий и опасный путь. Мы прощаемся, надеясь, что в день Светлого Христова Воскресения мы встретимся вновь, но уже немного другими.
Монахи древних египетских обителей в этот день действительно прощались, уходя на подвиг в пустыню, из которой могли не вернуться. Они просили прощения у братьев, зная, что с кем-то на этой земле встречи уже больше не случится. А какие у нас с вами гарантии, что все мы точно так же через семь недель выйдем из храма с зажженными свечами и пением «Воскресение Твое, Христе Спасе»? Только надежда. И еще — упование на безграничную милость, по которой Господь дает нам что-то изменить в своей жизни, оставляя еще время на покаяние.
* * *
Великий пост — это время тишины. Хранение себя от зла, прощение обид, терпение и молитва. Особенно — молитва.
Это время осознания того, что за жизненной суетой мы не только оглохли по отношению к Небу, но и онемели, существуя по инерции, от звонка будильника до отхода ко сну. Это время исправления себя, видения своих грехов и борьбы с ними.
Но для чего изнурение себя в пище, если внутреннее душевное устроение наше не стремится к изменению? Зачем поклоны, длительные службы, если жить с установкой «Бог простит, а я подумаю»? Ведь тогда всё тщетно. Преподобный Ефрем Сирин сказал: «Если ты, человек, не прощаешь всякого согрешившего против тебя, то не утруждай себя постом и молитвою». Можно питаться по уставу монастырскому, читать длинные правила, но что с того, если в сердце осталось место, куда Свет Христов, просвещающий и изменяющий все, так и не вошел? Если я нахожусь во вражде, споре или неприязни к другому, зачем я вообще иду на Голгофу? Злобное упрямство и сердце жестокое уподобят меня тому, кто шел туда и плевал в Распятого на Кресте. Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал: «Прощение всех, всех без исключения обид, и самых тягчайших — непременное условие успеха в молитве. (...) Прежде, нежели приступишь к этому подвигу, постарайся простить всякому огорчившему, оклеветавшему, уничижившему тебя, всякому, причинившему тебе какое бы то ни было зло. (...) Все, желающие приступить к подвигу поста и молитвы, все, желающие пожать обильные плоды от своего покаяния, услышьте слово Божие, услышьте Завет Божий — и отпустите, простите ближним согрешения их перед вами».
Вот почему, вступая на путь Великого поста, мы испрашиваем прощения и стараемся сами прощать. Есть ли место молитве там, где не закрыт источник скверны, злопамятства и гордыни?
Однако нередко в своей священнической практике я встречаюсь и с таким вопросом: «Как быть, если я простил, а в памяти все равно время от времени всплывает прежнее чувство обиды, а то и гнева?». Наверное, это знакомо каждому. Погасить пламя вражды и возмущения не так просто. Это не сиюминутное действие, для этого невозможно просто взять и сказать: «Я простил». А боролись ли мы за это прощение, побуждали ли себя, были ли честны сами с собой? Если хотя бы пытались, если говорили: «Господи, я сам не могу простить, Ты даруй мне это прощение», то, видя наше намерение, Он всячески нам содействует и исцеляет наши раны. И тогда в сердце, оледеневшем от обиды, разливается тепло.
Обида — это не пыль на серванте, которую легко смахнуть тряпкой, это тяжелая, рваная рана, лечение которой будет зависеть не только от Врача, но и от того, как сам нуждающийся в лечении будет участвовать в своем исцелении. У преподобного Ефрема Сирина есть замечательные и простые слова об этом: «Прощение преступнику дается даром, однако же не без труда для него, так и оставление грехов есть дело милосердия, однако ж приобретается не без слез».
* * *
Пост — время милосердия. Многие стараются в этот период потрудиться на благо ближних, но будет ли плод от этих усилий? Господь говорит нам: Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой (Мф. 5, 23-24). Прежде примириться. Не будет толку даже от дел милосердия, если остаются люди, обиженные нами, или те, на кого обижаемся мы.
Легко ли идти на примирение первым, особенно когда все внутри против этого? Нет, это тяжело. «А как простить, если не я начал первым? Ведь это со мной поступили несправедливо!» Как часто можно слышать эти вопросы-жалобы! Да, обычному человеку это, наверное, невозможно. Но возможно христианину. Святитель Василий Великий говорит: «Христианин не должен помнить зла, но обязан от сердца прощать тем, которые согрешили перед ним». Но почему? Потому что мы и сами нуждаемся в прощении. Святитель Иоанн Златоуст поясняет это так: «Ты прощаешь другого, потому что сам имеешь нужду в прощении, а Бог прощает, Сам ни в чем не имея нужды <...> Ты виновен в бесчисленных грехах, а Бог безгрешен».
Прощение невозможно без смирения. Но раздавив змею гордыни, человек делает первый шаг на пути возвращения к Отечеству Небесному.
* * *
Образ немилосердного должника из притчи Спасителя (см.: Мф. 18, 23-35) есть вечное назидание нам о прощении. Злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? (Мф. 18, 32) Порой, приходя на исповедь, человек настолько омрачен злопамятством и обидой, что даже свое исповедание греха, сам того не замечая, начинает с осуждения обидчика. Как же так? Ведь ты сам идешь к Царю за оставлением огромного долга, а не хочешь простить другому то, что, по большому счету, не является и тысячной долей от твоих согрешений? Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Насколько отстоит сто динариев от десяти тысяч талантов, настолько же велико различие между нашими грехами пред Богом и проступками ближних в отношении к нам». Значит, и прощение долгов, грехов против нас — уже наш долг перед Богом?..
В умении прощать сокрыта тайна Царства Небесного. Его наследуют те, кто просил прощения и сам прощал. Примириться с тем, кто еще на пути с тобой, пока еще есть время, — это действительно не только дар, но и долг. А разрешением от этого долга становится радость. Милости просит мытарь в храме, прощения у отца после долгого скитания просит блудный сын, Адам изгоняется из рая, но уходит не без надежды на прощение. А Суд, на котором мы все предстанем, может быть, и страшен будет тем, что пришедший к нему в ослеплении и жестокости просто не перенесет Света
Божественной Любви, очищающей всякого кающегося грешника. Прощая, мы уподобляемся Ему, а не прощая — закрываемся от жизни. Не только на земле, но и в вечности. Слова «ни за что и никогда не прощу» — это приговор, но не другому, а самому себе. Тот, кто не желает прощать, не сможет быть и прощен. Это очень тягостное и страшное чувство. Знаю женщину, которая так и не смогла простить бывшего мужа, ушедшего к другой женщине. Шли годы, выросли дети, появились внуки, потом правнуки, а женщина все продолжала жить той же самой обидой, как будто он ушел только вчера. Уговоры пойти в храм, принять участие в Таинствах, попытаться простить, отпустить и жить дальше оказались безрезультатны. В итоге она ушла из жизни в слабости рассудка, так, видимо, и не простив.
«Ад — это место, которое закрывается изнутри», как верно подметил Клайв Льюис, и тот, кто для себя решает, что он «никогда и ни за что не простит», уже находится в предчувствии этого состояния. Это свободный выбор. Но очень страшный.
* * *
«Прощение обид — самый короткий и надежный путь к спасению. В быту сколько угодно столкновений, поводов к обидам и возмущениям сердечного покоя, и Господь хочет обратить это нам во спасение. Прощающий по заповеди Господа — есть человек иного, лучшего мира. Утвердивший навык не смущаться обидами приобретает покой, а покой переродится в мир, превосходящий всякий разум», — писал святитель Феофан Затворник. Какой же это великий дар — увидеть себя в правде, пусть и неприятной нам, увидеть себя в неправоте и, сокрушаясь сердцем, попросить прощения. Попросить со слезами, попросить так, будто бы больше возможности сделать это уже никогда не представится. Будем же смиренно просить у Господа этого дара.
Газета «Православная вера» № 05 (553)
Не погуби их и меня недостойную.