ЕГЭ-2017: к чему готовиться?

Буквально на днях были подведены итоги ЕГЭ по литературе 2016 года, а разработчики и учителя уже собрались, чтобы обсудить новую модель экзамена. Но будущим выпускникам волноваться не о чем, заверяют разработчики, их нововведения не коснутся. Зато учащимся 9-х классов и их родителям стоит внимательнее присмотреться к возможным изменениям. Новая модель ЕГЭ по литературе может быть введена в 2018 году.

Фото с сайта slovesnik.org

Учитель русского языка и литературы школы № 57, главный редактор журнала «Литература» Сергей Волков внимательно изучил предложенные изменения и оценил возможность открытого обсуждения в своей статье «ЕГЭ по литературе в ожидании новой модели», опубликованной на портале Гильдии словесников.

14 июня в Федеральном институте педагогических измерений состоялось расширенное заседание Научно-методического совета по литературе, на котором обсуждалась новая модель ЕГЭ по литературе. По итогам заседания решено модель доработать и представить на широкое обсуждение в августе.

Важно, что обсуждение будет идти весь учебный год, то есть выпускники 2017 года будут сдавать ЕГЭ по литературе в том же варианте, что и сейчас.

А вот закончившим в этом году 9 класс стоит присмотреться к новой модели пристальнее — вполне возможно, что именно она будет поджидать их на экзамене в 2018 году.

По словам разработчиков (их позицию представлял руководитель Федеральной комиссии Сергей Зинин, автор и нынешнего варианта ЕГЭ), изменения ни в коей мере не революционны. Новая модель более чем преемственна по отношению к старой. Какие же изменения предлагаются?

1. Исключены задания с кратким ответом. Как пояснили разработчики, никакой сложности для нынешних школьников эти задания не представляют, все теперь хорошо ориентируются в терминах, поэтому свой различающий смысл задания потеряли.

Кстати, литература — первый предмет, который предлагает отказаться не только от тестов с выбором ответа (это сделано давно), но и от тестов открытого типа (где ответ нужно давать одним словом или в виде последовательности цифр).

2. Увеличено число заданий по выбору ученика. Теперь он сможет выбирать не только тему «большого сочинения» (кстати, их вместо трех будет четыре), но и один из вариантов первого и третьего задания. Например, получив стихотворение Б. Окуджавы «Часовые любви на Смоленской стоят…», он может решить, на какой вопрос ему отвечать интереснее: «Каково отношение лирического героя стихотворения к “великой вечной армии” влюблённых?» или «Какую роль в стихотворении играет анафора?».

3. Упрощены сопоставительные задания. Если сейчас в одном из заданий ЕГЭ предложенный текст нужно сопоставить с двумя текстами (и тем самым показать свой читательский и филологический кругозор), то теперь предлагается вспомнить только один текст для сопоставления.

4. Увеличен объем сочинения в пятом задании — с 200 до 250 слов. В целом же ученик должен написать 4 мини-работы по 50 слов и сочинение в 250 слов, то есть как минимум 450 слов.

5. Уточнены критерии проверки. Как раз по новым критериям у экспертов и возникло больше всего вопросов (например, стоит ли вносить в критерии требование обязательного цитирования — как быть тогда с объемными эпическими произведениями?). И на заседании, и во время апробации к критериям было высказано много пожеланий — надо полагать, что к августу разработчики учтут часть предложений.

6. Усовершенствованы инструкции для сдающих экзамен.
Новая модель была апробирована в 60 школах разных регионов, пробный экзамен сдало 1000 человек (причем среди них были и те, кто не планирует сдавать ЕГЭ по литературе), проведено анкетирование учителей. Судя по результатам, представленным на заседании, большинство эту модель одобряет.

Какие вопросы наиболее часто возникают у тех, кто знакомится с новой моделью?

1. Вопрос нехватки времени.

30% сдававших пробный экзамен не уложились в отведенный срок.

Это достаточно большая цифра, чтобы задуматься о соотношении времени и объема заданий.

2. Несбалансированность критериев. Например, в части заданий критерии фактологической точности и логичности изложения перевешивают критерии содержательные, направленные на выявление понимания. Но так ли важно помнить точное имя героя или какую-то художественную деталь?

3. Один из критериев требует от сдающего экзамен не искажать«авторскую позицию (замысел)».

Но, во-первых, замысел и позиция — далеко не синонимы, во-вторых, по поводу авторской позиции практически в любом произведении идут бесконечные научные споры — а какую тогда точку зрения должен выражать ученик? И известна ли вообще кому-то доподлинно «авторская позиция» (а тем более замысел)?

4. Нечеткие и расплывчатые формулировки вопросов.

Например, прочтя фрагмент «Ревизора», ученик должен ответить на вопрос«Что в приведенном фрагменте указывает на реальное положение дел в городе?» Этот вопрос «что» — неясен. Достаточно ли будет написать в ответе на него — «слова такие-то и такие-то» — и перечислить эти слова?

5. Опасения вызывает и мигрирование экзаменационных тем к декабрьскому сочинению. Чем принципиально отличаются от тем декабрьских такие, например, формулировки из демоверсии ЕГЭ «Кто из персонажей романа Толстого «Война и мир» Вам наиболее интересен и почему?» или «Страницы истории в русской литературе»? Необходимо ли дублировать в ЕГЭ (профильном экзамене) декабрьское сочинение (метапредметный экзамен для всех)? Разница критериев проверки не делает тут погоды. Представитель МГУ даже призвал ввести в ЕГЭ специальные задания повышенной сложности по выбору для будущих филологов, которые могут не выполнять, скажем, будущие дизайнеры или актеры — чтобы первых нагрузить, а ко вторым не приставать с ненужным.

На заседании было высказано даже опасение, что планка экзамена снижается и что сдать его можно, не прочитав школьную программу (или познакомившись с ней по кратким пересказам). Разработчики не согласились с этим, хотя тот же Сергей Зинин рассказал историю о какой-то стобалльнице ЕГЭ, которая, выступая перед идущими на апробацию ребятами, призналась, что готовилась к ЕГЭ по кратким пересказам…

На это присутствовавший на заседании писатель Михаил Веллер заметил, что книжки не читают даже литературные критики — причем те книжки, на которые они пишут рецензии. Так что «что школьники прочтут, то и слава Богу». Также он признался в том, что ему всегда с трудом давался анализ лирики и если бы его сейчас попросили проанализировать «Часовых любви», то он встал бы в тупик. «Я могу передать впечатление, поделиться чувством, могу это стихотворение прочесть вслух. Но анализировать… Это все равно что принуждать искать аналитические слова про музыку». Горячо выступил писатель и за чтение в школе современной литературы: «Когда-то «Звездный билет» Аксенова читала вся страна.

И сегодня есть дюжина писателей, которые пользуются спросом, пишут о здесь и сейчас на нормальном, понятном языке — их надо читать в школе параллельно с классикой…

А как читать сегодняшнему школьнику Достоевского, я не понимаю. Я сам стал читать его в 25 лет — удовольствия не получил. Чудовищно неряшлив в языке и депрессивен. Для его чтения нужна устойчивая нервная система. Поэтому в школе можно ограничиться лекцией по Достоевскому, где набросать канву — идейную, философскую, художественную — и дальше оставить школьнику на будущее». Заключил свое выступление Михаил Веллер словами о губительности«всеобщей диспетчеризации учебного процесса» (а ЕГЭ — один из элементов такой «диспетчеризации») и призвал ставить на экзамене вопросы так, «чтоб включалась голова».

«Все, что работает против живой мысли и интереса, плохо для литературы».

Выступление (да и само приглашение на встречу) Веллера было довольно неожиданным для такого собрания — может быть, именно поэтому речь его была встречена молчанием и не вызвала ни одного вопроса. Экспертов больше интересовала конкретика демоверсии, чем рассуждения о кризисе цивилизации и гуманитарного образования. Что отчасти жаль, ибо важные слова о необходимости «живого дела» как-то забываются, когда мы попадаем в логику ЕГЭ. Там все больше клеточки бланков, баллы критериев, рамки металлоискателей, ожидание апелляций…

Как бы то ни было, сама открытость обсуждения не может не радовать. За это спасибо и разработчикам, и ФИПИ в целом. Решиться на такое обсуждение непросто — ведь негативная реакция на все новое предсказуема, и не всегда она бывает конструктивной. Радует и непоспешность движения — все-таки на осмысление предложенного есть целый год. Важно теперь поучаствовать в интернет-обсуждении, которое, напомним, начнется в августе.