«Мат не отражает, а модифицирует реальность». Ч.2

Грязная брань – практически «норма» современной жизни. Чему открывают дверь матерщинники? Почему современные девушки обожают песни, в которых поется о том, как с ними делают отвратительные вещи? О практических мерах по борьбе с матом – в обществе и каждом отдельном человеке, и последствиях, которые настигнут нас, если мы не решим эту проблему, рассказывает Кавказскому геополитическому клубу редактор сайта «Культуролог» Андрей Карпов.

Ч.1

- Изучение так называемых «групп смерти» вКонтакте позволило сделать еще одно тревожное наблюдение: в последнее время мат, особенно в подростковой среде, приобретает все более… скажем так, извращенные формы. Не хочу приводить примеры, но этот «новый» мат звучит куда более инфернально, чем привычный «старый», выходит на какие-то более глубокие уровни ада, в сферы, где «старого» как будто уже недостаточно. Что означает эта тенденция?

- Инфернальность - естественная черта мата. Она присуща ему изначальна. Просто в атеистическом обществе о ней забыли. В мире, где семантический горизонт ограничивался человеком, мат превратился чисто в лингвистическое явление. Но с возращением в картину бытия духовной вертикали проступила не только глубина Неба, но и глубина преисподней. В обществе, где вероисповедание переходит из разряда этнографических реликвий в число базовых характеристик реальности, и мат перестаёт быть лишь тёмным подвалом языка и наполняется инфернальными смыслами. Поскольку отрицание всегда вторично, эта эволюция мата произошла с задержкой: значительное число людей вспомнило о Боге и пришло в Церковь, и только потом, как реакция на этот ренессанс веры, поднялась волна ненависти и нашла себе подходящее матерное выражение.

То, что предельная концентрация инфернальности обнаруживается именно в «группах смерти», следовало ожидать. Желание жить естественно, и попытаться заменить его желанием умереть - поистине сатанинское дело. Чтобы подвести человека к самому страшному, его сначала погружают в словесный ад. Который вовсе не скрывается, а манифестирует себя. Согласившийся говорить на этом языке - потенциальная жертва.

- И еще одно неприятно удивившее наблюдение. Если во времена моей юности все «нормальные» (типичные) девочки сходили с ума по «Ласковому маю», а поколением позже - по «Иванушкам Интернэйшнл», «На-на» и прочим группам и исполнителям песен на традиционную тему «девочка-мальчик, любовь-морковь, я ее люблю-она меня не любит, я страдаю-ей все равно» и все такое, то нынешнее поколение девчонок как зачарованное слушает рэперов Face и Pharaoh. Как зачарованное, потому что по доброй воле такое слушать не будешь: эти песни, с одной стороны, полны мата, что само по себе неприятно нормальному слуху, а с другой - оскорбительны для девушек, поскольку в них прямо и во всех подробностях говорится о том, что и почему с ними делают. И это - вовсе не любовь. Трудно представить, чтобы такое действительно хотелось слушать в романтическое время ранней молодости, да и когда бы то ни было, однако полные залы и количество прослушиваний песен этих рэперов говорит об их огромной популярности. Чем она вызвана? Какая струна в сердце наших юных современниц отзывается на «я эту шкуру так и так вертел» (вольный перевод)?.. Они действительно ассоциируют себя с героинями (вернее, статистами) подобных произведений?

- В определённой ситуации у людей просто нет выбора. Если ты принадлежишь к какому-то кругу, ты должен слушать то, что в нём слушают все, ты должен говорить, что это тебе нравится, более того - тебе это и должно нравиться, иначе ты будешь ощущать дискомфорт и не сможешь уверенно держать себя в этой среде. Матерный рэп в какой-то момент стал популярен. Возникло определение, что слушать такое - «круто». И если ты не слушаешь, то ты - не крут, и неважно, кто ты - парень или девушка. Подобные механизмы существовали всегда, и молодёжь всегда попадалась на эту наживку. Проблема нашего времени, в первую очередь, в том, что «круто» сегодня - именно так, матом, предельно грязно. И ещё одна проблема - мало альтернатив. Победить молодёжную субкультуру нельзя, но можно сделать конкретную субкультуру исчезающе малой. Для этого необходимо, чтобы существовали иные субкультуры. Чтобы «круто» было слушать не только рэп (или не такой рэп). В Китае, например, государство поддерживает рэперов, чьи тексты имеют явную патриотическую направленность, и они достаточно популярны. Государство (или общество - через общественные механизмы) должно заниматься формированием содержания культуры; мы, вроде бы, до этого дозреваем, но как-то уж слишком медленно.

Рэпер Face

- Понятно, что ад невозможно запереть внутри, и он прорывается через мат наружу в явной форме, как, например, у того же Face в песне «Восемнадцать»:

«Я не верю в Бога

я не чувствую Его любви

Бог в меня не верит тоже

сокращая мои дни

я верю только в три шестерки» (для тех, кто не расслышал, на заднем плане еще раз повторяют: «шесть шесть шесть…»; девичьим голоском). Не приближают ли эти и подобные песни - и не только песни - нечто очень нехорошее? Не открывают ли ему двери, фигурально выражаясь?.. Не случайно же и написанное перед суицидом письмо 19-летнего Артема Исхакова, убившего ровесницу и многократно надругавшегося над трупом, держится на мате, которым подробно изложено то, что он совершил. Нормативного русского языка ему показалось недостаточно - впрочем, здесь это совершенно логично.

- Антихрист будет последним земным царём в истории грешного человечества, поэтому на него можно посмотреть и как на политический проект. Реализация любой политической идеи нуждается в соответствующей идеологической подготовке. Первый удар всегда наносит пропаганда. Конечно, здесь мы видим элементы такой пропаганды. Вопрос лишь в том, сознательно ли люди становятся её рупором? Или мы имеем дело с культурной игрой? Если общество реагирует на три шестёрки, то человек, привыкший шокировать и провоцировать, использует этот код, чтобы вызвать реакцию и подстегнуть интерес к своей персоне. Беда в том, что в этой игре есть и невидимый участник. Начав с игры, довольно легко заиграться. Человек и сам не замечает, как оказывается под управлением силы, которую он использовал в качестве «специи» - для придания своим словам остроты. Чёрная лексика начинает требовать чёрных дел: раз вступив на этот путь, человек вынужден снова и снова доказывать себе свою «крутость», переступая через очередную границу в своей душе и выпуская нового демона.

- Известно, что грязная брань сопровождает некоторые тяжелые психические заболевания: когда личность перестает контролировать сознание, на поверхность всплывает подсознательное. Не является ли то невероятное количество мата, с которым приходится сталкиваться в повседневной жизни, симптомом наступающего (наступившего?..) безумия нашего общества? Вырвавшейся в сознание его подсознательной подкладкой?

- Нет сомнения, что наше общество духовно больно. Но всё же это только метафора. У общества нет души, нет особого (надличностного) сознания. Всё что происходит в общественном пространстве - следствие личного, персонального выбора каждого из нас. Было бы удобно найти лекарство, исцеляющее общественное безумие: примем закон, выделим денег, что-нибудь учредим, ужесточим, наконец, цензуру, - и здоровье общества восстановится. Но любые внешние действия будут бесплодны, если на них не будут откликаться души конкретных людей. А конкретные люди, матерящиеся рядом с нами, вовсе не безумны. Они не следят за своим языком, потому что у них нет того, чтобы их мотивировало на это. Казалось бы, достаточной мотивацией должно было стать Православие. Но не стало. Православные (особенно воцерковлённые), конечно, не матерятся. Но этого недостаточно. Число воцерковлённых перестало расти. И мы, будучи частью общества, не оказываем того благотворного действия, которое могли бы (а, по-хорошему, и должны) оказывать. Закваска не квасит тесто? Или соль потеряла силу?

- И все-таки, что вызывает на поверхность эти силы?.. В воспоминаниях епископа Вениамина (Федченкова) о белой армии говорится, что «везде матерная брань висела в воздухе», и справиться с этой «разлагающей гнусностью», как он пишет, так и не удалось. Поделюсь и собственными военными воспоминаниями. Поздним вечером 11 августа 2008 года мы с коллегами сопровождали в цхинвальский госпиталь машину с нашими бойцами, ранеными в бою под Никози. Грязный грузовик, отсутствие воды, отсутствие медицинской помощи (на поле боя смогли только наложить повязки да вколоть промедол), тяжелые ранения - в грудь, спину, конечности… Тем, кто сразу отключился, было немного легче. Однако у тех, кто оставался в сознании на протяжении всего этого бесконечного двухчасового движения в темноте и практически на ощупь, всем телом ощущая каждый ухаб на заброшенных грунтовых и лесных дорогах, не вырвалось ни единого матерного слова, даже когда действие обезболивающего закончилось. Боец с открытым пулевым переломом бедра - кость торчала наружу, кровь не останавливалась - спрашивал только, когда же мы наконец приедем. Впоследствии, вспоминая эту ночь, мы поняли, что едва ли не более всего нас поразило то, что никто не матерился. При этом белое движение исторически проиграло, а все наши раненые вышли из госпиталя на своих ногах, хотя начмед на поле боя оценивал шансы некоторых из них - на жизнь, не на то, чтобы вернуться в строй - как весьма сомнительные. Есть ли связь между справедливостью дела, которому ты служишь, и использованием мата - хотя бы и в ситуации, когда другие слова, кажется, уже никак не отражают реальность?

- Мат вовсе не отражает реальность. Он её модифицирует. Причём в определённом направлении: с помощью мата человек утверждает своё превосходство над обстоятельствами. Именно поэтому так часто матерятся в тяжёлых условиях и в сложных случаях: человек как бы берёт ситуацию под контроль, взнуздывает бытие. Но это - действие гордого, самоуверенного человека. Человека, полагающегося, прежде всего, на самого себя. Мат несовместим со смирением. С любовью. С признанием другого более сильным, компетентным, умелым. С призыванием Бога в любой ситуации. Тут или одно или другое: или молишь Бога о помощи, или материшься и полагаешься на себя.

Вероятно, в этом кроется и ответ на Ваш вопрос: не всякое дело, которое делают люди, венчает успех. Но что невозможно человеку, возможно Богу.

- Можно ли обойтись без мата в нашей жизни? Вообще без мата, в том числе «про себя»?.. Каким образом? Как сократить - если не полностью удалить - его присутствие в публичном пространстве?

- Целомудрие всегда проще сохранить, чем обрести. Это касается всех сторон человеческой жизни, в том числе и употребления матерных слов. Единожды впустив в себя словесную скверну, очень сложно, практически невозможно от неё избавиться. Как очень сложно избавиться от визуальных образов, если тебе довелось смотреть на что-то такое, чего не следовало бы видеть.

В первую очередь, надо затворить для мата уста: не произносить матерных слов ни при каких обстоятельствах. На это может потребоваться время, потому как матерщина легко заполняет семантические пустоты, и люди навыкают использовать её в качестве смазки, обеспечивающей плавность и законченность речи. Говорить без мата может стать трудно, потребуется как бы заново овладевать языком. Но это вполне возможно. Хотя порою зазор между мыслью и словом практически незаметен, всё же мы всегда сначала думаем, а потом говорим. Поэтому то, что сходит с нашего языка, находится в зоне контроля нашего сознания. Наконец, каждый из нас когда-то уже освоил речь, соответственно, мы в силах и повторить этот подвиг.

Перестать материться в уме сложнее. Мы знаем эти слова, и они будут всплывать в памяти. Определённые ситуации будут вызывать их с изматывающим автоматизмом. Но в этом случае не следует наполнять матерные слова энергией. Не надо продумывать их, принимать их в качестве внутреннего высказывания. Пусть они всплыли, они должны остаться лишь словоформой - словом из словаря, чем-то чужим, подобно тому, как мы отстраняемся от чужого мата, услышанного на улице. Как мы уходим от уличного мата, снижаем концентрацию внимания, чтобы его не слышать, так мы должны не концентрироваться и на матерных словах, всплывших у нас в уме. И тогда они будут всплывать всё реже, и, может быть, Бог даст, исчезнут совсем.

Мат в публичном пространстве - явление социальное, то есть он обусловлен общим настроем. Чтобы изгнать мат, надо изменить этот настрой. Запретительные меры необходимы, но они одни не могут решить эту проблему. Нужно сформировать общественную нетерпимость к мату. Это - неблизкая цель. Необходима активная просветительская деятельность. Каждый должен знать природу мата и понимать свою духовную ответственность за произнесение этих слов. Но мало знать, надо ещё и внутренне принять это. Люди должны быть мотивированы на борьбу с собой за чистоту языка, а для этого они должны не прозябать, а к чему-то тянуться, куда-то (или за кем-то) идти. А вот этого добиться очень непросто. Однако, во всяком случае, от того, сложится ли у нас такое общественное, и в то же время духовное движение, зависит не только избавление нашего народа от мата, но и само дальнейшее существование нашей страны и нашей цивилизации.