Иваныч,
или Мелочей на храме не бывает

Как все начиналось

Александр Иванович Ковресьев С Иванычем мы вместе работали на церкви. У меня в жизни это была вторая церковь, у него – тринадцатая. Построить храм в своем селе решил директор одного из лучших наших хозяйств, замечательный руководитель и очень уважаемый человек. Ну, а я был, по его приглашению, как бы прорабом на этом отдельном объекте и занимался всеми практическими вопросами, от оформления документов до подбора работников. Кроме денежных. Еще когда договаривались о работе, шефу поставил единственное условие: попросил, чтоб финансами занимался кто-то другой, профессиональный бухгалтер, а меня чтоб это все не касалось. На том и поладили.

Стены возвели достаточно быстро. А с шатрами на центральный барабан и колокольню, которые должны были увенчиваться луковичными главами с крестами, вышла заминка. Это сейчас что угодно можно заказать в готовом виде, а тогда, в начале нулевых, делали все в индивидуальном порядке, и умеющих специалистов было не так-то легко найти. Бригада, которую нам посоветовали, очень скоро разочаровала. Месяца два умельцы где-то в другом месте изготавливали из дерева детали. Потом мы их долго ждали. Наконец, приехав, они установили деревянную основу. Кстати, эти ребята оказались промышленными альпинистами, и вместо того, чтобы за день поставить леса, а за второй – смонтировать конструкции и обшить досками, ползали пару недель по каркасам.

Трения с умельцами начались еще на стадии изготовления шатровых и луковичных элементов. Директор наш – человек чести. Всем известно, что он никогда не нарушает обещания. Если о чем-то условился, пожал руку тому, с кем договорился, – его слово равнозначно письменному договору, и он выполнит все обязательства. Работники оказались людьми совершенно иного склада. Договорились об одной сумме, по ходу дела стали требовать доплат за то, другое. Потом стали уверять, что монтаж не входит в стоимость, и за него заплатить надо отдельно. И, наконец, заявили, что на покрытие металлом они вообще не подряжались. Только за дополнительные денежки. Терпение шефа лопнуло, и мы с шабашниками расстались.

Вот тут-то я и вспомнил об Иваныче, которого видел в одном селе, где он работал на храме. Батюшка, отец Виктор, мой хороший знакомый, уж больно его хвалил. Говорил: это суперпрофи, который умеет все. Обычно Иваныч безработным не бывал, но, по милости небес, я прикатил в его родную Знаменку в момент, когда мастер – золотые руки окончил работать на очередной церкви и приехал домой отдохнуть на несколько дней.

Храм Св. Иоанна Златоуста с. Никульевка Пензенская обл.

Внешне Иваныч совсем не был похож на какого-то супер-пупер спеца. Невысокого роста, лет далеко за 50 человек, в очках с металлической оправой, худощавый, как бы даже обезжиренный, и весь синий от наколок с ног до головы. Что прошел огонь и воду – не надо даже объяснять, и так очевидно. Лет 14 в общей сложности провел в местах не столь отдаленных.

Весь синий от наколок с ног до головы. Что прошел огонь и воду – не надо даже объяснять

Представившись, объяснил, с чем приехал, и тут же в моей «Окушке» мы покатили в наше село. Оказавшись на месте, мастер уточнил, что нужно перекрывать оцинковкой, что – медью. Директор пришел на храм. Они с Иванычем договорились обо всем, что касалось условий работы, проживания и оплаты. На удивление, суперпрофи попросил сумму гораздо меньшую, чем предыдущие работники. Но сказал:

– Только в таком виде, Иван Иванович, я конструкции крыть металлом не могу. Доплаты не буду просить, мы договорились о сумме, но переделать придется кое-что.

– А что не так?

– Иван Иванович, Валер. Посмотрите на центральный шатер. Это луковица его венчает или репка? Ширина конструкции больше, чем высота, и конус полностью не просматривается с близкого расстояния. Видны эллипсоид и штырек, торчащий из середины. Чтобы увидеть всю луковицу, придется отойти на километр. Надо поднимать конус метра на полтора. Никто не будет потом вникать, что делал один, а перекрывал другой. Скажут: вот она, Иваныча работа!.. Завтра и начнем.

Храм Св. Иоанна Златоуста с. Никульевка Пензенская обл. Иконостас

Делать надо все, как положено

На другое утро Иваныч приехал на своей старенькой «Вольво» с братом Сергеем, которого взял подсобником. Сергей – высокий, умный, руки у него пришиты как надо. Он и сам многое умеет, но, как гласит поговорка: «все могут, когда основной рядом». Начали они с установки надежных строительных лесов. Иваныч сказал:

– Валер, церковь не пальма, а мы не мартышки, чтобы лазить по ней с киянками в зубах. Любая работа начинается с обустройства и организации рабочего места. Руки у человека должны быть свободны, а ноги – стоять на твердой поверхности, и леса не должны качаться, как клен ты мой опавший, когда по ним ходят. Когда работаешь на высоте, ни один предмет не должен упасть даже случайно. Если я вот сейчас простой саморез уроню с уровня луковицы на скат кровли, он оцинковку может пробить, и придется спускаться, делать ремонт.

Любая работа начинается с обустройства и организации рабочего места

Деревянную конструкцию Иваныч переделал, конус расширил у основания и удлинил. Шатры перекрыл клеточками из оцинковки, а луковичные главы – медными квадратными чешуйками. Медь, чтобы не позеленела со временем, чем-то протравил, и она потемнела. Так здорово получилось. Луковицы покрыты как бы темно-коричневой металлической броней. А венчают их окрашенные под золото кресты. Размеры квадратиков на луковицы Иваныч брал не произвольно, а посчитал площадь граней, прикинул, как экономнее вырезать. У него очень твердая рука. Такое я видел только в каком-то советском фильме. Прежде, чем что-то делать, Иваныч рисовал объект на куске картона простым карандашом, расчерчивал в клеточку, размышлял. Он брал карандаш и рисовал линию без линейки – и она получалась абсолютно ровная. Идеальный круг Иваныч рисовал одним движением руки, без всяких циркулей. Мне же советовал:

– Когда будешь нанимать рабочих крыть алтарь – не бери тех, кто в строительных организациях работал. Они всю жизнь по казенным объектам, материал не экономят, им все равно. А кто по частникам работал – те привыкли, что хозяин за перерасход спросит, и пять раз подумают, как раскроить оцинковку, чтобы отходов поменьше было.

Храм Св. Иоанна Златоуста с. Никульевка Пензенская обл. Христос Пантократор

Шары под кресты Иваныч делал из листов нержавейки, покрытых нитридом титана. Что-то высчитывал, вырезал шаблоны из бумаги, по ним – лепестки. У лепестков загибал кромки. Потом нарезал полосочки, у них тоже бортики заворачивал внутрь. И кияночкой потихонечку забивал замочки, соединяя лепестки. Смотреть на его работу было очень интересно. А слушать – ума набираться:

– Вообще, правильно говорить не «луковица», а «луковичная глава», не «шар», а «яблоко». Формулы для лепестков я сам вывел. На старых церквях разбирал шары, сопоставлял, вычислял. И сейчас нужные размеры подставляю в формулы и рисую шаблоны. Чтобы получился шар, должна геометрия граней лепестков совпадать при соединении. Лепестков должно быть нечетное число. У нас их будет 19.

Я спросил:

– Иваныч, а почему шар делают из лепестков? Можно ведь сделать две половинки под прессом и соединить.

– Да, на заводах так и делают: штампуют сферы под новые кресты из двух половин. Но это же некрасиво, шар похож на футбольный мячик. Еще и с бортиком посредине бывает, по высоте сплюснут за счет соединения. Напоминает летающую тарелку. Люди особо не приглядываются, а я гляжу – мне не нравится.

Когда первый шар был почти готов, я засомневался:

– Иваныч, а что-то мне кажется, он у тебя немного вытянут по высоте выходит.

Он засмеялся:

– Сейчас сам все увидишь.

Храм Дмитрия Солунского в Калиновке Пензпенской области

Поднявшись по лесам к главной луковице и прислонив яблоко к кресту, Иваныч спросил:

– Ну как, на дыню похож или арбуз?

– Идеальный шар!

Забегая вперед. Где-то через полгода мы с ним ездили посмотреть, как строится новый храм в другом районе. Пока Иваныч разговаривал с батюшкой, я взглянул на заводского изготовления крест и увидел, что шар под ним – из двух половинок, с бортиком по экватору в месте соединения, чуть сжат по высоте, и действительно немного смахивает на летающую тарелку…

На храме не бывает мелочей

Как-то в обеденный перерыв мы не пошли в столовую. Купили в местном магазинчике печенек, конфет. В кастрюльке на электроплитке вскипятили воду, заварили пакетного чайку в фарфоровых цветастых чашках. Иваныч никогда не пил чай с сахаром. Он заваривал несколько пакетов, чтобы чай был покрепче, и пил его вприкуску, с конфетками. Больше всего любил простую молочную «Коровку». За чаепитием Иваныч разговорился:

– Знаешь, Валер, сегодня все торопятся, на детали не обращают внимания. А на храме не бывает мелочей. Строитель не знает, что бревно в срубе надо класть северной стороной наружу. Спроси сейчас плотника, где у бревна северная сторона, – он на тебя посмотрит, как баран на новые ворота. Скажет: не все ли равно? Нет. Бревно, положенное северной стороной на улицу, дольше не будет гнить. Или, например, зачем обтесывать ствол вручную топором, если можно на станке откалибровать, и все бревнышки будут гладенькие, ровные, как свечки? Казалось бы – какая разница? Но ведь верхний слой дерева под корой – это один материал, а древесина внутренняя – совсем другой, рыхлый, как вата, и моментом портится. Тут мелочь упустили, там пустячок не учли. И в результате начинает утрачиваться само понятие, как должно быть, технологии упрощаются, теряются. Конечно, многое мы можем уже не знать. Но если что-то знаешь, на храме все надо делать, как должно, как знаешь. Если делать как положено – и то может выйти кое-как. А если делать кое-как – вообще ничего не выйдет…

Прежде чем начать дело, сделай его в своей голове

Иваныч имел огромные познания и опыт в том, что касалось строительства, и действительно умел все. И еще он был не самоуверенным, а просто очень уверенным в себе человеком. Он ничего не боялся, нисколько не сомневался в своей способности выполнить какое-то дело. Его не смущали ни сложность, ни объем предстоящих работ.

Уверен, что он мог бы в одиночку построить храм от начала и до конца. Вопрос только во времени

Уверен, что он мог бы в одиночку построить храм от начала и до конца. Вопрос только во времени. Однажды он сказал мне:

– Прежде, чем браться за какую-то работу, ты должен ее в голове проделать, и четко представлять весь процесс от начала до конца. Нельзя начинать, не зная, что будешь делать на каждом участке. Только дурак может рассчитывать на то, что дойдем – там видно будет. Если заметил, что где-то допустил косяк – надо вернуться туда, где совершил ошибку, и исправлять от этой точки. Это очень нелегко психологически: чужую работу ломать просто, а за собой переделывать – влом, труда своего жалко. И человек думает: ладно, на следующей операции поправлю. А любой косячок – это маленький дракончик, который будет расти на каждом этапе, и в оконцовке тебя сожрет.

В зиму мы окончили наружные работы, установили в церкви тепловые пушки, и Иваныч с подсобниками взялись за внутренние. Каждый этап мне казался самым важным. Вот оштукатурим стены – и можно будет заливать полы. А там и роспись... Но по ходу дела возникали новые проблемы. Металлические конструкции, боковые арки, изготовленные на заводе, все оказались кривые, железный внутренний купол – не круглый в сечении, а эллипсообразный. Все это мы выравнивали, закрывали отделочными материалами. Да и внутреннее пространство проектировал, конечно, светский архитектор, далекий от храмостроительства.

Акустики в церкви поначалу не было никакой, что меня очень огорчало. Однако Иваныч приободрил. Однажды в машине он экспромтом прочитал мне целую лекцию, как получается эффект гулкости, откуда должен идти звук, от чего отражаться, где резонировать. По его словам, выходило, что акустика будет по окончании отделочных работ, да еще какая!

Церковь в Липовке Пензенская область

Снаружи храм получился очень красивый, а внутри нам пришлось делать круглыми боковые своды, наддверные ниши, обустраивать треугольники по углам, на которых будут изображены четыре евангелиста, и еще немало чего. Конечно, если бы не Иваныч, храм выглядел бы изнутри совершенно по-другому. Может, и красиво, но не так. Особенно много пришлось поработать с куполом. Поставили леса до верха. Иваныч спросил:

– А почему у вас не предусмотрено вентиляции? Тут же наверху жарища, на холодном куполе от дыхания множества людей конденсат будет скапливаться, на головы прихожан вода капать.

И он сделал вентиляционную систему, простую и незаметную. Купол Иваныч промерил сорок раз, все рассчитал, сделал шаблон по принципу циркуля из полуокружия, вращающегося вокруг вертикальной приваренной направляющей трубы. К металлическим стенкам сантиметровой толщины мы пристрелили дюбелями из строительного пистолета металлическую сетку. И пошла работа. Оштукатуренный купол был прогрунтован, покрашен фоновой краской. После купола занялись центральным барабаном. За ним дошла очередь до стен. Перед тем как приняться за полы, мы разобрали леса, вынесли. Помню, в опустевшем храме Иваныч сказал:

– Валер, тихо! Хлопни в ладоши.

Я хлопнул и услышал звонкий хлопок. Крикнул: «А!» Звук получился громкий и гулкий. И я засмеялся от радости.

На храме спешить некуда

От одного этапа мы приступали к следующему. На храме за время строительства параллельно работала не одна бригада. Другие занимались кровлей алтаря, установкой иконостаса, варили двери, лестницы, облицовывали цоколь плиткой и так далее. Кто-то уезжал, кто-то приезжал. Но только с Иванычем мы работали вместе до самого открытия. На разных работах у него менялись подсобники, а сам он оставался главным работником.

Делал мастер все основательно и никогда не торопился. В этом он был полной противоположностью директору, который и сам вечно куда-то спешит, и всех подгоняет. Иванычу шеф никогда ничего не говорил, а меня вдохновлял на ускорение темпов. Штукатурку глава хозяйства очень хотел завершить к Пасхе. Видимо, намеревался пригласить из епархии гостей – посмотреть, оценить. Каждый день он приезжал на храм с одним вопросом; успеем или нет? Иваныч делал вид, что наши разговоры его не касаются. Но однажды он отложил шпатель, подошел. Директор спросил:

– Александр Иванович, успеем к Пасхе?

Если хотите делать как надо – давайте делать, как надо. А если к празднику – то это других мастеров найдите

Тот помолчал и сказал спокойным голосом:

– Иван Иванович, бросьте вы эти коммунистические замашки: к Первому мая, открытию съезда, годовщине революции. Если хотите делать как надо – давайте делать, как надо. А если к празднику – то это других мастеров найдите.

Шеф подумал секунду и махнул рукой:

– Делайте, как надо.

Как надо и сделали. За несколько дней до Вербного Воскресения окончили, и гости из Епархии приехали. Одобрили все!

Как нельзя работать на храме

Из моего рассказа может показаться, что мы с Иванычем разговаривали постоянно о том, о сем. На самом деле он не был разговорчив. Только иногда, обычно после работы, мы с ним, отдыхая, беседовали, и он мог поделиться какими-то историями из жизни, своими наблюдениями. Его философские рассуждения, если можно так назвать, помню очень хорошо:

– Работая на храме, нельзя брать за свой труд дороже, чем он стоит. Всякая работа имеет свою стоимость, и ее надо придерживаться. Во мне, Валер, живут два человека. Один хочет в три горла есть, работать поменьше, получать побольше. А второй даром бы все делал, а еще лучше – на свои деньги. И они все время спорят между собой, скандалят. Если первый возьмет верх – меня скоро перестанут уважать, и работа моя никому не будет нужна. Если дать власть второму, энтузиазма хватит на какое-то время, а потом мне придется уходить с храма в другое место, чтобы заработать на жизнь. А вот когда эти парни договорятся – все как по маслу пойдет. Я попрошу за работу адекватную сумму, заказчик согласится, сделаю все на совесть. И с деньгами при расчете не будет проблем.

– Разок-другой, бывает, у кого-то и получится срубить деньжат больше, чем работа стоит, но потом обстоятельства непреодолимой силы вытолкнут его из храма, как пробку из бутылки с шампанским. Никогда больше он на церкви трудиться не сможет. И позовут еще, и сам бы рад – а что-то переиграется, и не получится попасть на церковь.

– Труд на храме нельзя воспринимать как шабашку. Повидал я, Валер, всяких клоунов. Человек может быть прекрасным специалистом в чем-то, а на церкви так накосорезить, что придется переделывать. Халтурить на храме нельзя. Вот, смотри, какие деньги мне платит шеф. (Он достал из кармана сторублевую купюру). Видишь – все углы ровные, по 90 градусов, края параллельные, можешь проверить. Вот и я так же свою работу должен сделать.

– Работая на церкви, нельзя пить. Нисколько. Много лет назад работал я на храме в одном областном центре. Колокольня огромная, метров под 60 высоты. Лестница внутри винтовая. Пока поднимешься, язык на плечо. Лишний раз покурить не спустишься. Делал я шар из меди под крест, большой такой, сантиметров 70. Покрывать яблоко спонсор решил сусальным золотом. А это такой материал, что подлежащая золочению поверхность должна быть идеально ровной: каждая вмятинка, каждая впадинка будет видна за километр. Птица клюнет – и то это место выглядит потом так, будто копьем ударили… Уж я с ним возился, вылизывал, шлифовал. Наступил день, когда яблоко нести наверх надо было, примерять. И тут приносит нелегкая друга в гости. Мы с ним побеседовали, по рюмочке малюсенькой за встречу выпили. И полез я с шаром в руках на колокольню. Чуть не у самого верха споткнулся, навернулся и несколько пролетов по ступеням прокувыркался. В себя пришел – голову, ребра, руки-ноги ощупал: все цело вроде. Посмотрел на то, что было шаром – и жить не захотелось. Новый делал…

Его университеты

Он с детства понял, что у него голова и руки устроены не так, как у других. Любой инструмент брал в руки впервые – и как будто всю жизнь им работал. Особенно еще в школе увлекла его ювелирка. Увидит кольцо из монеты – и такое же сделает. Понравится печатка у кого-то – не успокоится, пока лучше не отольет. Золота, конечно, у него не имелось, из контактов серебряных от рубильников отливал. Работы настоящих ювелиров увидеть пацану было негде – только самоделки кустарные умельцев. А однажды парню попались на глаза открытки с украшениями Фаберже, и он просто онемел от восторга. Весь самопал, которым любовался ранее, в его глазах померк. Он начал делать копии вещей, которые понравились. Про технологии – о чем-то у знающих людей спрашивал, о чем-то в книгах читал, многое сам придумал. На первый перстень у него ушло месяца три.

И на зоне этим занимался. Еще когда первый раз попал, сразу справедливо рассудил, что всю тайгу не перепилишь, и устроился нормально. У него на промке была небольшая мастерская. Делал украшения и начальникам, и арестантам.

Любой инструмент брал в руки впервые – и как будто всю жизнь им работал

Когда второй раз «откинулся», задумался, чем заниматься. За колючую проволоку попадать больше не хотелось. А собственность на драгоценные металлы – прерогатива государства. И Иваныч понимал, что его, дважды судимого, посадят за ювелирку неминуемо, это лишь дело времени.

Как-то раз его позвали подсобником перекрывать крышу оцинковкой. Крыша была причудливой формы, с множеством элементов. К концу работы он был лучшим профессионалом, чем бригадир. По его словам, стать настоящим кровельщиком несложно: нужно только понять, что железо – это резина, которой можно обтянуть любую поверхность.

Вскоре он попал на восстановление первой своей церкви где-то в Липецкой области. Александр с другом занимались штукатуркой барабана, высоко, под самым куполом. Местное население мало интересовалось реставрацией храма. Ходил посмотреть на их работу только старенький, 90-летний дедушка. Иваныч не прогонял старичка. Ходит себе и ходит – безобидный божий одуванчик, кто его знает – понимает он что-нибудь или нет уже. Однажды, когда Александр собирался начать штукатурить, почувствовал, что леса качнулись. Он оглянулся. На строительную площадку влез дедуля! Дед посидел, отдышался и завел разговор:

– Сынок, я сказать тебе хочу кое-что. Вы делаете всё правильно, и в то же время не совсем правильно…

Оказалось, дед в свое время сам когда-то работал реставратором на церквях, памятниках архитектуры. Он очень много дельного поведал Иванычу: как называются части храма, архитектурные элементы, как должен отделяться один элемент от другого, где какая проходить линия, как одна форма может сопрягаться с другой, и так далее.

С этого дня дед был на стройке почетным гостем и внештатным консультантом. А Иваныч вскоре понял, что храмы прекраснее всех украшений в мире, а работа на церквях – это его призвание.

Потом была другая церковь, вторая, пятая, десятая… Он поступил заочно в архитектурный, окончил четыре курса. А на пятом бросил, поняв, что больше знаний уже не получит. Решил, что глупо тратить время собственно на получение диплома, который ему совершенно не нужен: на Иваныча уже заказчики в очередь вставали, и корочки их не интересовали.

Две луны

Иваныч был очень далек от всякого рода мистики. Однако в чудеса он не просто верил – они с ним случались, и не раз. Однажды в обеденный перерыв после столовой мы втроем – я, Иваныч и Сергей – сидели на лавочке у церкви, разговаривали о том, о сем. Сережа сказал:

– Саш, а расскажи Валерке про две луны.

– А… Было дело. Работали мы с Сергеем на церкви в Пензенской области. Купол перекрывали. Леса – вкруговую барабана у нас, я на одной стороне работаю, брат – на другой. С утра погода была нормальная, а к обеду ветер разыгрался. Наверху он гораздо сильнее. К вечеру ветерок превратился в ураган, и мы опасались, что он железо сорвет с купола, как кожу, если мы не успеем замкнуть первый пояс клеточек. И мы торопились во что бы то ни стало закольцевать ряд, пока еще не стемнело окончательно. На счастье, в это время восходит луна, и становится светло, как днем. Я работаю спокойно уже. Подходит ко мне Сергей:

– Саш! Саш, отвлекись.

Я оборачиваюсь, он на висящую высоко в небе луну показывает и спрашивает:

– Что это такое?

– В смысле? Это луна. Ты про нее спрашиваешь?

Он говорит:

– Да. Иди за мной.

Мы идем на другую сторону, и он спрашивает:

– А это что такое?

Я гляжу – из-за горизонта восходит еще одна луна. Ничего не понимаю. Говорю:

– Серега, давай окончим работу, потом разберемся. Некогда.

Окончили работу. Встаю, смотрю – та луна, которая всходила, поднялась уже, на мою сторону сместилась, и я при ее свете работу оканчивал, видимо. А первой нет. Что это было – не знаю.

Попал в чудную

Мы с Иванычем – полная противоположность, но сошлись, как «лед и пламень». Я – экстраверт, импульсивный, взрывной, что на уме, то и на языке. Решения принимаю мгновенно, могу дров наломать. Иваныч похож на ощетинившегося ежика, колючего со всех сторон. Он замкнутый, уравновешенный, знает цену людям и словам. Прежде, чем сказать что-то или сделать, все взвесит и обдумает. Иваныч – умный, хладнокровный, несколько циничный, рассудительный. Голос не повышает практически никогда. И на него как-то не покричишь. Даже директор наш, который бывает резок во гневе, никогда на мастера не шумел и разговаривал с ним исключительно вежливо. И блатных выражений, поговорок от Иваныча я слышал много, а мата – никогда…

Кое-что поведал он со временем мне о своей жизни, судьбе. И о том, за что сидел, и как. Но это – темы для других рассказов, которые вряд ли сгодились бы для публикации на православном сайте. Одно могу сказать: никого Иваныч не убил, не избил, не ограбил. Он философ, а не гопник. Тем удивительнее оказалось для меня открытие, что такой солидный человек тоже отчудить способен – будь здоров.

Церковь Михаила Архангела с. Высокое

Жил Иваныч на квартире у матери одного из подсобников. Как-то раз я, прибыв с автобусом утром, зашел к нему, чтобы вместе пойти на храм. До начала работы оставалась уйма времени, и мастер усадил меня за стол – позавтракать с ним. Наливая чая в мою чашку, он вдруг рассмеялся:

– Валер, а я ведь вчера предсказателем заделался. На картах гадал одной женщине.

– Ты умеешь гадать на картах? – изумился я.

– Да нет, конечно. Отцу Виктору только не рассказывай, он юмор не оценит. Скажет, гадание – страшный грех, и шутки тут неуместны... Получилось так. Вчера к хозяйке моей приходит знакомая. Они с ней на кухне толкуют, подруга рыдает, хозяйка ее успокаивает. Горе приключилось у женщины. Муж запил, ушел из семьи к какой-то разлучнице. Я послушал их разговор, и так жалко мне стало бедолагу. А на трюмо в моей комнате лежит новая колода карт хозяйкина. Взял ее и иду к женщинам. Говорю гостье:

– Не реви. Давай картишки раскинем, посмотрим, что тебя ждет.

Начал карты по столу раскладывать (видел когда-то, как это делается) и давай языком молоть. Туз, дама-краля, валет червей, дальняя дорога, казенный дом… В общем, нагадал ей, что мужик протрезвеет, в семью вернется. Она просияла вся, убежала. Через полчаса – звонок в дверь. Открываю – на пороге та же гостья стоит с курицей в пакете:

– Это – вам за гадание.

– С ума, что ли, сошла? Забери немедленно.

– Нет, ни за что!

Сунула мне в руки эту курицу – и бежать. Думаю: ну, попал я в чудную! Отдал хозяйке куру:

– Вари, что ж теперь. Не выбрасывать же…

И на этом история не кончилась! Сегодня в половине седьмого в дом звонят. Открываю – у двери три женщины с курами. Гадать пришли.

Я спросил:

– Ну, и что, погадал ты им, Иваныч?

– Отказать пришлось в грубой форме. Что я – экстрасенс, что ли…

Одна, но пламенная страсть

У Иваныча не было слабых мест. А страсть если и была, то одна: он очень любил инструменты. Как-то были с ним в Знаменке и заходили в его мастерскую. Чего только не было в небольшом помещении. Станки токарные, сверлильные, фрезерные, рейсмусы и фуганки, электро- и бензопилы, дисковые и цепные. Иваныч говорил: деньги все равно уйдут, а инструмент останется. С каждой получки он еще что-то покупал – и носился пару дней потом с приобретением, будто с писанной торбой, не представляя, как раньше жил без этой нужной штуковины. Однажды Иваныч купил строительный пистолет. Неделю он на него любовался, бабахал на передышках дюбелями в разные предметы и радовался, как дитя, его пробивной способности. У нас всех в ушах звенело к вечеру.

В жизни все бывает только раз

Актер обычно считает главной своей ролью не ту, которую уже сыграл, а ту, которую мечтает сыграть. Писатель надеется, что свою лучшую повесть он еще напишет. А я точно знаю, что самые интересные главы моей биографии уже написаны. И Иваныч был соавтором многих страниц. Сколько мы с ним в церкви, у него на дому обсуждали задач, уточняли решения, спорили, планировали, фантазировали. Он рисовал на бумаге, как будет выглядеть вот это место, вот это. А я смотрел, воображал и заранее ликовал, представляя, как все это буду шефу живописать. В такие моменты мне хотелось купить сто килограмм конфет «Коровка» и засыпать ими Иваныча с ног до головы.

Я был молодым, здоровенным. Отправлялся на работу как на праздник. Возвращался, полный планов на завтра и надежд на будущее. Добирался на попутках, ходил пешком по необъятной Родине. Мне мечталось, как откроется наш храм, начнется богослужение, как будут ходить на службу люди. Их будет много, все село воцерковится. Вся Россия. И начнется с чистого листа новая история обновленной страны…

Всходило огромное малиновое солнце, и крест оказался в середине пылающего круга, как будто сияние исходило от самого креста

С каждым днем наш храм становился чуточку красивее, стройнее, реалистичнее. Однажды утром я вышел на автобусной остановке, повернулся к церкви – и замер от восхищения. Всходило огромное малиновое солнце, и крест центрального купола оказался точно в середине пылающего круга, как будто сияние исходило от самого креста. Это было сказочно красиво. На другой день приехал с фотоаппаратом, но оказалось, что солнце уже шло совсем по другой траектории. Такие мгновения не повторяются…

На запад поедет один из них, на Дальний Восток – другой

На прощание у церкви мы обнялись с человеком, который стал мне единомышленником, другом, братом

Один батюшка мне сказал как-то: «Нельзя думать о себе: я строю храм! Не люди строят храмы. Храмы строит Бог руками людей». В этом я убедился. Всякое бывало на церкви – и радости, и огорчения, и кажущиеся неразрешимыми проблемы, и их чудесные разрешения. Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Но настало время, когда строительство храма завершилось. Его освятили. На приход прислали священника – молодого, приветливого, недавно рукоположенного выпускника семинарии. Первая служба у нас состоялась на Пасху, 4 года спустя после начала строительства. На этом моя миссия была окончена. Иванычу предстояло остаться еще на недельку, доделать кое-какие работы. На прощание у церкви мы обнялись с человеком, который стал мне за эти годы единомышленником, другом, братом. Я сказал:

– Иваныч, не забывай меня. Заезжай.

Погладил стены, поцеловал крест на двери, перекрестился – и ушел на трассу, чтобы уехать на попутке, потому что до автобуса было еще полдня.

На этом наши дороги с Иванычем разошлись на долгие годы.

Я его все-таки нашел

Александр Иванович Ковресьев Иваныч заезжал поначалу, а потом пропал резко и насовсем. Случилось так, что у меня напрочь вышел из строя древний мобильный телефон. Я приобрел новый, но у меня не было номера Иваныча. Он мне тоже, как оказалось, не мог дозвониться на старый мобильник. Слышал от общих знакомых, что Иваныч вроде в Москве безвыездно живет, работает на строящемся храме бригадиром отделочников, спонсор у них – какая-то очень богатая организация.

Не знаю, почему мне раньше не пришла в голову идея поискать друга в Интернете. Наверно, потому, что сам не любитель в мессенджерах «общаться», и Иваныча тем более с трудом мог представить в какой-нибудь соцсети. Однако он оказался зарегистрирован в «Одноклассниках», только заходил на свою страничку редко. Я послал ему запрос в друзья, написал в личку, оставил телефон. И однажды Иваныч мне позвонил! Мы проговорили долго. Самой большой новостью для меня было то, что он женился. Ближе к лету договорились обязательно встретиться.

Первого января я получил сообщение в «Одноклассниках» от его жены:

– Александр Иванович умер сегодня.

Как будто кусочек от души моей оторвали.