Три дня в военном лесу

Поисковый отряд

Можно было бы подумать, что это просто туристы, если бы не щупы, завернутые в брезент, не лопаты, не металлоискатели

В последний день июля 2021 года на самой границе Вологодской и Ленинградской областей, на обочине проселочной дороги остановился автобус, несколько легковых машин и внедорожник. Он привез на прицепе вездеход. Высыпали люди – веселые, громкие, с собаками, рюкзаками и гитарами, начали бодро разгружаться. И можно было бы подумать, что просто туристы, если бы не щупы, завернутые в брезент, не лопаты, не металлоискатели и не шевроны на их лесной одежде: «Вологодское объединение поисковиков», «Разведка энская», «Студенческий поисковый отряд “Новый Феникс”».

Поисковики на вездеходе Лес встречал молчаливо, серенькое небо недавно пролилось небольшим дождем. Быстро нагрузили вездеход, он нырнул под деревья, увозя с собой и нас с семилетней дочкой, неожиданно мягко покачивая. Чуть выехав по трассе за границу Вологодской области на территорию Ленинградской, мы возвращались обратно, но уже по лесной дороге. Туда, где в 1941 году началась Оштинская оборона.

Сразу после села Ошта у дороги мемориал: белая стела, профиль бойца в каске на фоне красной звезды. Снизу надпись: «Здесь был остановлен враг». Эти леса – единственное место в Вологодской области, где проходили бои. До сих пор здесь, под прелой листвой и темной болотной водой, в глине и торфе лежат тела бойцов.

Экспедиция организована «Вологодским объединением поисковиков». Его возглавляют Александр и Ирина Метелкины. Уже 20 лет они занимаются поиском, в основном в Ленинградской области. Здесь, в Оште, они с 2015 года. За 11 экспедиций поднято и похоронено 97 бойцов, 4 из них опознано.

Бои местного значения

Над лагерем шумят осины – огромные, толстые, со светло-серыми стволами. Место под палатку найти непросто: под ногами полусгнившие стволы, ветки, корни. Мы на делянке, сосны-ели вырублены и, по большому счету, вокруг настоящий бурелом, перемежающийся с болотом. Нас предупреждают, что отходить от лагеря самостоятельно опасно – лес «кружит», легко заблудиться. Но поисковики, кто здесь не впервые, отлично ориентируются, в основном по находкам прошлых лет: «Пойдем к Кипрееву», «к каскам», «где Светлакова нашли», «на финские позиции».

Семья Метелкиных

Да, здесь, рядом с Оштой, шли бои не с немцами – с финнами. В первый день экспедиции после ужина у костра Александр Метелкин рассказывает об этом:

– 272-я стрелковая дивизия заняла оборону, первый бой здесь был 5 октября 1941 года. Они оборонялась до зимы, в декабре предприняли наступление – как оказалось, безуспешное. И дальше продолжали сидеть в обороне до апреля 1942 года. В 1942-м подошла 368-я дивизия, сменила их, буквально на следующий день тоже начала наступление. Но ничего опять же не получилось, наши отступили на исходные позиции, и до июня 1944 года здесь было позиционная война с редкими боестолкновениями. А в 1944-м, судя по записям в ЖБД (журнале боевых действий), разведгруппа ворвалась в финские траншеи – и никого не нашла! Финны за два дня до этого отступили. В общем, войны здесь никакой в 1944-м году уже не было, дальше оборонялись на Свири.

Александр передает нам карту, на ней отмечены линии обороны – финская, наша. Интересное чувство: вспоминаешь уроки истории, все эти стрелочки, движущиеся друг на друга, точки – но понимаешь, что вот она, эта линия, не на бумаге, а прямо за лагерем. Передаем карту по кругу: школьники, студенты, взрослые поисковики ее рассматривают, негромко переговариваются.

За 5 лет мы вынесли 90 солдат. Нам же удалось впервые установить имена поднятых на Оштинской земле бойцов

Дальше рассказывает Ирина Метелкина:

– Мы здесь работаем с 2015 года, и почти все раскопы, которые видны по лесу, – наши. За 5 лет мы вынесли 90 солдат. Нам же удалось впервые установить имена поднятых на Оштинской земле бойцов. Вообще это место в плане поиска специфическое. Если вы читали Бориса Васильева «А зори здесь тихие», то помните формулировку: «бои местного значения». Собственно говоря, здесь именно такие и происходили. В учебниках истории вы не найдете информацию об Оштинской обороне, но она была очень важной. Фашисты планировали сомкнуть здесь второе кольцо блокады Ленинграда. Финны к этому времени захватили Карелию, Петрозаводск, активно продвигались вперед. У них было соглашение с Германией о том, что в случае удачного завершения войны Финляндия расширяет свои территории. По этому соглашению с Гитлером она должна была получить всю Карелию, сделать Онежское озеро внутренним озером Финляндии. Границу по воде держать, как считал Маннергейм, неудобно, поэтому территории на 100–150 км вглубь Вологодской области должны были стать финскими. Ну, и часть Мурманской области с выходом в Белое море. Бои под Оштой этим планам помешали.

– Искать здесь непросто, – говорит Александр, – хоть и верховые останки, но попробуй-ка отыщи. Разобраться еще надо, где в 1941-м они в атаку шли, где погибли.

Поисковая работа. Август 2021 г.

Военный лес

На первый взгляд – лес как лес. Но стоит чуть пристальнее посмотреть, и приметы войны проступают вокруг

На беглый, невнимательный взгляд – лес как лес. Но стоит чуть пристальнее посмотреть, и приметы войны проступают вокруг. Их много: ржавые дырявые котелки и каски на деревьях, гильзы под ногами, заросшие траншеи и воронки, в них стоит темная болотная вода. Один из поисковиков, Олег, рассказывает, что вот в этой застряла большая мина.

– Да сами пощупайте, – спокойно говорит он.

Мы спускаемся в воронку. Опускаю руку в воду, она ледяная. Действительно, на глубине сантиметров десяти натыкаюсь на твердый хвостовик.

– И что с ней теперь делать? – наивно спрашиваю я.

– А что ты с ней сделаешь? – усмехается Олег. – Пусть уж и сидит там, ее не вынешь.

Настрел. Ошта, 2021 г. Мы идем по лесу, Олег рассказывает о наших позициях, о финских. Финны были мастерами делать лабиринты из колючей проволоки: противник забегал в них, один поворот, другой – и попадал под пулеметный огонь. Да вот же она, колючка: вросла в дерево, слилась с пейзажем, почти незаметная, но такая же острая, опасная, как раньше.

Идем дальше – настрел, здесь была пулеметная точка. Позеленевших гильз много – несколько сотен, лежат горкой.

– Когда мы под Ржевом копали, – рассказывает другой поисковик, Александр, – поставили палатку, а в тамбуре настрел оказался. Прибор сработал, заорал. Мы копали – гильзы идут и идут, отвал большой был.

Ирина Метелкина показывает нам ботинки, которые нашли в прошлом году. Здесь, в торфяных болотах, поисковики иногда находят зашнурованную обувь, застегнутые ремни и – ни следа тела, ни косточки.

– У нас и термин есть – растворенные останки, – говорит она. Кислая почва, болотная вода так работают. Мы учитываем таких бойцов, хороним.

Нагибаться на каждый стук

Нам выдали щупы – основной инструмент поисковика. Ирина учит, что нужно делать, рассказывает, как понять, на что наткнулся:

– Камень и железо похожи: звук характерный, скрежещущий. Противогаз пружинит под щупом. Дерево гулкое, плотное, у кожи – подсумков, сапог, ботинок – почти такой же звук. И кость похожа, но она тверже, плотнее. А шинель вообще не звучит, но ее ни с чем не спутаешь.

Солдатский ботинок. Ошта, 2021 Втыкаю щуп, он сразу же ударяется в твердое. Нагибаюсь, начинаю копать: слой влажных почерневших листьев, перегной, торф, из-под которого неторопливо выступает темная вода. И все это пронизано сетью корней. Нетерпеливо раскапываю – камень.

В этом лесу пропасть камней. Проходит час, другой – а мы ничего не нашли. Ирина уводит нас на раскоп в другую сторону: ребята обнаружили там противогаз, фрагменты патронных подсумков.

– Вот так и работаем, – улыбается Ирина. – Нужно не лениться, откликаться на каждый стук, нагибаться, копать. Скорее всего, там камень, да. Но вдруг боец лежит, а ты пропустишь?

Вода выступает прямо под пальцами, вязкая черная земля липнет к ножу и к рукам, но землю слой за слоем нужно снимать осторожно: можно повредить кость, если она попадется. Противогазная трубка уходит под поваленную березу: ребята с огромным трудом оттаскивают ствол в сторону. Раскоп расширяется. Скоро находятся нестреляные патроны прямо в обойме, фрагменты покалеченной, сплющенной кружки и… зубная щетка. Темно-зеленая щетка из пластика, сохранилось даже немного щетинки. А костей все нет.

Светлаков и Кипреев

На второй день мы копаем с Наташей, и она рассказывает, как нашла своего бойца.

– Своего?

– Своего. Светлакова Куприяна Трифоновича.

В прошлом году Наташа копала и наткнулась на резиновую противогазную трубку. Начала расширяться, ей попалась пряжка от ремня. Тот самый Саша, который рассказывал про настрел в тамбуре палатки, помог прочитать надпись на ремне: «Светлаков К.Т». И начался другой поиск – архивный, в социальный сетях, через своих же, поисковиков в других регионах. И нашли родственников: первый раз применили ДНК-экспертизу, помогло Следственное управление Следственного комитета России по Вологодской области.

Противогаз. Ошта, 2021

– Хозяйственный дяденька был, – говорит Наташа. – Карманы шинели полны патронов. И подсумки тоже. И даже набор инструментов для СВТ (самозарядной винтовки Токарева) в чехле – все как положено. Лежал в болотистой низинке – во-о-н там. – Наташа машет рукой.

Она говорит о найденном солдате как о близком знакомом, со сдержанной спокойной любовью – это ее боец

Ловлю себя на мысли, что она говорит о нем как о близком знакомом, со сдержанной спокойной любовью. Ее боец, да.

– А над черепом его росла елочка – маленькая, пушистая. Обнимала череп прямо своими корнями. Я не смогла ее выкинуть, привезла домой, хотела на даче посадить.

Светлаков Куприян Трифонович был отцом шестерых детей. Его призвали из Алтайского края, а потомки сейчас живут в Кемерово. Туда и передали останки, там похоронили – рядом с дочкой. Между их могилами сейчас растет та самая елочка, с места гибели бойца.

Смертный медальон Потом Ирина и Наташа рассказывают нам про Ивана Кипреева, еще одного опознанного бойца. Нашли его со смертным медальоном – редкий случай, солдаты не любили их, часто выкидывали. Кипреев был призван тоже из Алтайского края – там и упокоился, рядом с братом Гавриилом.

– Земеля, – мягко произносит Юля. Она оттуда, с Алтая, недавно переехала в Вологду. Юля сама отвозила останки Ивана Кипреева на родину, передавала их родственникам.

За ужином на второй день тише, чем обычно; постоянный поток шуток сменяется негромкими обсуждениями. Поисковики напряжены и собраны. Такого еще не было здесь, чтобы за два дня ни одного бойца, ни косточки.

– Большой настрел был сегодня, – говорит Юля. – И гильзы, и патроны нестреляные.

– Если нестреляные, значит, кто-то не успел дострелять, – отзывается Макс.

Третий день

На третий день повезло. Мы ушли далеко в лес, до вечера. Налетал ветер, гнал свинцовые тучи, шумел в осинах дождь. Я посмотрела на свой смешной дождевик, плюнула и сняла его, осталась в штормовке: ветки просто изорвали бы его в клочья. И с дочки дождевик сняла: Ирина Метелкина, улыбаясь, вытащила из рюкзака прочную детскую курточку: ее младшая дочка обычно с ней в экспедициях, но сейчас она у бабушки в деревне. Обе дочки Метелкиных в поиске с четырех лет. И я внутренне радуюсь, что здесь никто не охает и не вздыхает по поводу того, что наша семилетка целый день шастает по лесам и болотам со щупом. Здесь понимают.

Мы ходим и ходим, втыкаем и втыкаем щупы. Камни, корни. Где-то невдалеке попискивают металлоискатели. Вчера нам с мужем доверили прибор – так их называют поисковики – он послушно ложился в руку, отзывался на что-то в земле, мы копали – но натыкались на камни. Только один раз я нашла патрон – темный нестреляный патрон, шершавый от ржавчины.

Подходит Олег, рассказывает о «приборе»:

– Сразу так не разберешься. Может, здесь камни с железом, может, осколки крошечные лежат. Чтобы прибор понять, нужно с ним много часов проходить. Послушаешь, как он пищит, как на что отзывается, – начнешь тогда режимы переключать.

Мы отдаем прибор, беремся за щупы. И снова камни и корни, корни и камни…

В прошлом году здесь, в этой части леса, неподалеку от финских позиций, нашлись солдатские ботинки. Ирина предлагает копать на этом месте. С нами три студентки из Удмуртии, учатся на историческом, еще несколько человек.

Копаем. Вдруг Саша, одна из студенток, негромко вскрикивает:

– Кость!

Ирина быстро берет у нее из руки что-то маленькое и темное, похожее на деревяшку.

– Да, кость. Фрагмент, – отзывается она. – Поздравляю, Саша.

Фрагмент воротника шинели

Мы копаем. Скоро один из нас натыкается на крючок от шинели. Потом находится зуб – целый, большой. Пряжка от сухарной сумки. Шинельная пуговица. Ее торопливо протирают, рассматривают, сдвинув головы.

– Наша! – говорит Ирина. – Серп и молот!

Непривычные чувства внутри – как будто все встает на свои места. Тот, кто здесь лежит, будет поднят, отпет, захоронен

Я держу в руке пуговицу, запрокидываю голову к осинам в небе. Непривычные чувства внутри, но хорошие и светлые. Как будто все встает на свои места. Тот, кто здесь лежит, будет поднят, отпет, захоронен как положено.

Что случилось с этим человеком? Как он погиб? Ирина показывает органическое пятно – темное в светлой глине – оно уходит под поваленный ствол. Вот кость, которую она безошибочно определяет как коленную: Ира профессиональный археолог. Рядом с коленом – фрагменты челюсти, тонкие и хрупкие, рассыпаются в руке, через них проросли травяные корни. Тут же – тонкая кожа патронного подсумка: нитки сгнили, вот и лежат в земле эти лоскуточки. И угли попадаются тут же – что-то горело тогда…

В низине, метрах в трехстах от нас, – другой раскоп. Он глубокий и широкий, в глине видна противогазная трубка и пятки солдатских ботинок: боец лежит лицом вниз. Ребята передают друг другу сохранившиеся фрагменты шинельного воротника.

Работа с останками

Нашел этого бойца Макс. Увидел котелки и противогазы, развешенные на деревьях, понял, что дело нечисто: скорее всего, вещи подняли, но останков не нашли. А они были: финны стащили убитых перед своими позициями в яму, присыпали землей. Глубинный щуп Макса уперся в шинель – и вот теперь шесть человек копают, забыв о том, что уже вечер и пора на ужин. Ирина проводит зачистку останков.

На ужине в лагере стоит веселый гомон. Все хорошо.

***

На четвертый день утром мы уезжали. Не хотелось – светило солнце, над осинами плыли безмятежные облака. Ребята собирались в лес. Энергичные, собранные, вдохновленные вчерашним, они рвались обратно, на раскоп.

– Берем глубинные щупы и фискари! – звонко командует Ирина.

Прощаемся, они торопятся в лес. Обнимают нас, зовут приезжать еще, хвалят дочку – стойкую лесную девочку, которая радостно носилась по болоту и ни разу не пожаловалась на усталость и скуку. Тоже баюкала найденную пуговицу в руке, тоже запрокидывала голову к осинам и думала о чем-то важном.

С поисковиками идет и Влада – старшая дочка Ирина и Александра Метелкиных, она перешла в одиннадцатый класс. На страничке Влады в социальной сети есть пост – о поиске. Вот он:

«Он будет звать тебя.

Когда я впервые оказалась в военном лесу, мне было 4 года. Тогда я совсем не понимала, зачем все эти люди приехали сюда, зачем они на целый день уходят в лес, что они там делают. Я сидела в лагере, помогала дежурным, дышала свежим воздухом и просто радовалась жизни. Папа строил мне домик из баннера, и я играла там в привезенные из дома игрушки…

Прошла пара лет, я повзрослела. Ко мне начало приходить осознание того, зачем все это. Что люди ходят в лес не за грибами, а искать погибших и пропавших без вести солдат ВОВ, что это не просто мужчины и женщины, а Люди, делающие большое дело. Папа приносит и закапывает найденное в лесу железо около лагеря, чтобы, когда мы пошли с металлоискателем рядом, я нашла его. В моем домике из баннера я двумя заточенными палочками раскручивала фантики, подражая тому, как папа крутит медальоны, игрушек становилось меньше, а моего осознания того, что происходит вокруг, – больше.

Прошел еще год, я хожу в лес, как взрослые Люди. Очень расстраиваюсь, когда меня не пускают на общий раскоп. Вместе со всеми радуюсь крикам “Ура!”, когда кто-то находит медальон. Хоть я была еще не очень большая, но ко мне приходило все больше понимания того, что я делаю.

Прошла еще пара лет. Мамин раскоп. Обочина дороги. Поваленная береза. Очень хорошо помню это место. Я очень хочу найти своего первого бойца. Хожу и усердно “тыкаю” землю щупом. И вдруг в земле что-то стукнуло. Мое сердце начинает биться чаще. Я понимаю, что такого со мной еще не было. Из-под ножа я достаю железку непонятной для меня формы. Бегу к маме – черенок от ложки. Говорит искать дальше.

Копаю. Кость! Тогда я еще не осознавала, что нашла своего первого бойца

Я чувствовала, что он где-то рядом, что он зовет меня. И вот раздается стук. Такого я не слышала никогда раньше. Копаю. Кость! Тогда я еще не осознавала, что нашла своего первого бойца.

Прошел еще год. То же место, но другая высота. Ходим, ищем. К папе подъезжает какой-то знакомый мужчина из другого отряда и говорит, что они все здесь обходили с прибором и искать бесполезно – все равно ничего нет. Я не знаю, в шутку он сказал или серьезно, что пока мы тут стоим, под нами лежит боец. И я, поскольку была еще ребенком, поверила ему и пошла искать.

И мое сердце снова начинает ускоряться, те же ощущения, что год назад. Я понимаю, что нашла бойца. Из-под небольшого слоя листьев достаю кость. Бегу к папе и рассказываю. Все его останки были обгоревшими, но медаль “За отвагу” сохранилась. К сожалению, родственников Минина Ивана Евгеньевича так и не нашли…

Годы идут, я взрослею. За это время я “вернула с войны” десять человек. И вот летним утром мы копаем на высотке, где лежал мой первый боец. Подхожу к старому, давно заросшему травой раскопу, которого уже почти не видно на земле, и прокручиваю в голове события того дня, когда обнаружила останки своего первого бойца. Я понимаю, что рядом их должно быть много. Они шли непрерывной полосой, чтобы защищать Родину от врага. Иду искать. Снова то ощущение, как тогда, на этой высоте, только давно. Под щупом что-то звякнуло. Пуговица. Ремень. Боец.

Годы идут, я взрослею. За это время я «вернула с войны» десять человек и уже не могу представить своей жизни без этого

И сейчас я уже не могу представить своей жизни без этого. За несколько месяцев до долгожданной экспедиции лес начинает разговаривать с тобой: то дома ты найдешь свою пилотку, почему-то лежащую не на своем месте, то твой взгляд упадет на походный рюкзак.

Но чем ближе поездка в военный лес, тем громче он начинает говорить с тобой. Твои вещи уже не лежат на балконе, а аккуратно сложены около рюкзака. Ножик и саперная лопатка наточены. Берцы начищены до блеска. Лес ждет тебя, он не может отпустить.

И уже за несколько дней до отъезда он начинает кричать. Все вещи собраны и сложены в рюкзак, а твоя душа уже там, вместе с теми, кому не все равно, и с теми, кого лес тоже не хочет и уже не может отпустить…»

***

В августе 2021 года Вологодское объединение поисковиков подняло из Оштинской земли 15 бойцов

В этой экспедиции, в августе 2021 года, Вологодское объединение поисковиков подняло из Оштинской земли 15 бойцов. К сожалению, ни у кого из них не оказалось ни смертного медальона, ни подписных вещей. Но есть те, кого подняли раньше и опознали, однако не нашли родственников.

Прочтите эти имена – может быть, они вам знакомы. Может быть, найдутся родные этих бойцов, и останки их упокоятся в родной земле.

• Минин Иван Евгеньевич. Сержант 382-й стрелковой дивизии. Родился в 1901 году в Северо-Енисейском районе Краснодарского края, оттуда же и был призван в ряды РККА. Убит 28 марта 1943 года в Кировском районе Ленинградской области.
• Стрелков Федор Васильевич. Младший лейтенант, стрелок-бомбардир. Год рождения – 1921-й. Погиб 28 июля 1943 года в окрестностях деревни Торопово Бабаевского района Вологодской области.
• Теплов Николай Николаевич. Красноармеец, стрелок-радист. Погиб 28 июля 1943 года в окрестностях деревни Торопово Бабаевского района Вологодской области.
• Кудабай Прманкулов. Красноармеец. Погиб в Кировском районе Ленинградской области.
• Кононов Семен Иванович. Родился в 1922 году. Место рождения: Челябинская область, город Медногорск, село Никитино. Место призыва: Ленинградский РВК. Лейтенант, 70-я танковая бригада. Погиб 15 января 1944 года в Кировском районе Ленинградской области.