Православная Монголия: вчера, сегодня, завтра

Религия в современной Монголии

Большинство населения Монголии в глубине своего сердца очень религиозно, хотя всячески пытается дистанцироваться от религии как на официальном уровне, так и на бытовом, исповедуя модную сегодня секуляризацию. Удивительно, что в светской Монголии именно интригующая экзотика буддизма и шаманизма привлекает сотни тысяч туристов, приезжающих сюда со всех уголков мира. И если религия привлекает внешних наблюдателей со стороны, то она обязана играть определенную роль и в жизни самих граждан Монголии. Вот только какую?

Большинство населения Монголии в глубине своего сердца очень религиозно, хотя всячески пытается дистанцироваться от религии

Действительно, страна по Конституции 1992 года является светским государством, которое дает своим гражданам право на свободу вероисповедования (ст. 16, п. 15) и не вмешивается в установленную существующим законодательством деятельность религиозных объединений. Последние, в свою очередь, не должны вмешиваться в работу государства (ст. 9). Дискриминация по религиозному признаку запрещена ст. 14, п. 2 Основного закона^[1].

Возможность исповедовать религию, открывшаяся с переходом от идеологии государственного атеизма к выстраиванию демократического, либерального общества, привела к следующим данным: если в середине 1980-х годов 80,4% опрошенных считали себя атеистами, то в 1994 году уже 71,1% именовали себя верующими^[2]. В 2003 году таковых насчитывалось почти 75%^[3].

К 2010 году 61,4% из всего населения страны старше 15 лет были верующими. Из них 86,5% – буддисты, т.е. это 53% населения страны указанной возрастной группы. Оставшиеся 38,6% называли себя «неверующими»^[4].

По последней переписи населения страны в 2020 году только 59,4% монголов старше 15 лет считали себя верующими, 87,1% из них определяли себя буддистами^[5].

Принятый в 1993 году Закон Монголии «Об отношении государства и религиозных организаций» регламентирует контроль государства за «преобладающим положением буддизма», который тем не менее в законе не обозначен в качестве государственной религии. По ст. 4 этого Закона, Монголия «уважает доминирующее положение буддизма с целью поддержания единства народа и исторических, культурных и цивилизационных традиций»^[6]. Интересно, что и значительная часть граждан (от 40% до 75%), по материалам этносоциологических опросов разных лет и личным наблюдениям, поддерживают указанную установку государства^[7].

История Православия в Монголии официально насчитывает 160 лет

Сегодня практически невозможно сказать, что Монголия – страна буддистов, как это нередко презентуется в массовой печати и СМИ. Стремящееся к равноправному и паритетному диалогу со всеми странами и культурами мира руководство страны после отхода от социалистической модели развития открывает двери для всего многообразия религиозных учений. И вольно (или невольно) руководство Монголии в плане религиозной политики выходит на уровень Монгольской империи XIII века, образы и символы которого активного используются в национальных практиках государства и риторике. Уникальное разнообразие верований в стране, их мирное сосуществование как друг с другом, так и с традиционными религиями (буддизмом, шаманизмом и исламом), а также уникальными местными культами (например, почитание священных вершин^[8]), продолжающими играть важную роль в жизни общества, – характерная черта современной Монголии, доступная сегодня не каждому государству.

Безусловно, что душа, искренне стремящаяся к Истине и одновременно блуждающая по лабиринтам различных религий и верований, всегда найдет выход к Свету. Это и объясняет медленное (с точки зрения количественных показателей), но устойчивое пробуждение в монгольском народе интереса и любви к Православию, история которого в Монголии официально насчитывает 160 лет, но своими корнями уходит в глубь имперского прошлого Страны Вечного Синего Неба.

Экскурс в прошлое

Царевич Петр охотится в окрестностях Ростова. Клеймо иконы «Петр, царевич Ордынский» Знакомство монголов с Православием началось в эпоху Монгольской империи при Чингисхане и первых Чингизидах – наследниках великого хана. Широко известно, что монгольские ханы оказывали особое покровительство Православной Церкви на Руси. В институциональном плане это привело к созданию в столице Золотой Орды в 1261 году митрополитом Киевским и всея Руси Кириллом II (ум. в 1280 г.) отдельной Сарайской епархии для окормления православных жителей, проживающих в Орде. Священноначалие епархии изначально стало выполнять две функции: богослужебную и дипломатическую («представление политических интересов Византии при дворе ордынских ханов»^[9]).

Из средневековых исторических сюжетов, связанных с Православием в Монголии, внимание привлекает обращение в Православие ордынского царевича Даира Кайдагула, племянника хана Берке (правил Улусом Джучи, т.е. Золотой Ордой в 1257–1266 гг.) и правнука Чингисхана. Царевич Даир заинтересовался Православием во время визита в Сарай святителя Кирилла, епископа Ростовского и Ярославского (ум. в 1262 г.), который проповедовал в ордынской столице в 1253 году. Даир уговорил святителя Кирилла, приехавшего через несколько лет в Орду, забрать себя в Ростов. Здесь он был крещен с именем Петр и, согласно житию, после явления ему святых первоверховных апостолов Петра и Павла выстроил на озере Неро монастырь в их честь. После смерти супруги принял постриг и скончался в основанной им обители в 1290 году. Причислен к лику святых в 1547 году в чине преподобных при святителе Макарии (ок. 1482–1563 гг.), митрополите Московском и всея Руси.

Несмотря на имеющуюся в историографии скептическую точку зрения о некоем «вынужденном» характере крещения преподобного Петра Ордынского (как способа бегства на Русь от возможного убийства во время династических распрей), его обращение в Православие стоит особняком в череде принятия Православия ордынской знатью, неоднократно имевшей место во 2-й половине XIII – начале XIV века. С этим соглашаются светские историки, отмечая, что преподобный Петр был единственным, кто принял Святое Крещение исключительно в результате проповеди (в данном случае святителя Кирилла), и кто не руководствовался политическими, династическими или иными мирскими обстоятельствами^[10].

Другими крупными историческими фигурами средневековой Руси, связанными с Монголией, были святой благоверный князь Александр Невский (1221–1263 гг.), чье активное взаимодействие с Ордой широко известно, и святитель Алексий (ок. 1292–1305 – 1378 гг.), митрополит Киевский и всея Руси, исцеливший глазную болезнь у Тайдулы – жены ордынского хана Узбека.

Митрополит Алексий исцеляет жену хана Золотой Орды Тайдулу

В полной же мере появление Православия в Монголии относится к XIX веку, когда в Российской империи оно являлось государственной религией, выполняя определенные идеологические функции. По этой причине в те страны, с которыми только устанавливались отношения, вместе с дипломатической миссией нередко на новые ранее неизвестные территории православные священнослужители шли вслед за дипломатами. Так случилось и в Цинской империи, в состав которой входили просторы и современной Монголии. Подписание Тяньцзинского (1858 г.) и в большей степени Пекинского (1860 г.) договоров не только сняло ограничения в сфере российско-монгольской торговли, но и стали «прологом»^[11] для открытия в 1861 году на территории Монголии первого российского консульства в Урге (ныне – г. Улан-Батор), а вслед за ним и строительства первого православного храма – во имя Пресвятой Троицы. Это было, по словам специалиста по истории российской консульской службы в Монголии А.А. Сизовой, «одним из первых культурных начинаний консульства»^[12]. Средства на церковь собирались с 1863 года. Инициатором сборов и самой идеи строительства храма был консул Я.П. Шишмарев (1833–1915 гг.), прослуживший в Монголии с 1864 года практически полвека в должности российского консула. Православный храм был возведен в 1872–1875 годах, освящен 30 августа 1894 года.

До сооружения православного храма богослужения совершались в здании консульства

До сооружения православного храма богослужения совершались в здании консульства, где 22 марта (по новому стилю – 3 апреля) 1864 года была совершена первая Божественная литургия^[13]. Богослужение совершил священник (протоиерей с 1876 г.) Иоанн Никольский (1831–1893 гг.) – на тот момент верхнеудинский благочинный, клирик Свято-Одигитриевского собора г. Верхнеудинск (ныне – г. Улан-Удэ). Отец Иоанн, совершив несколько богослужений, в т.ч. и пасхальную литургию, отбыл из Урги 26 апреля (по новому стилю – 8 мая) 1864 года. В дальнейшем отец Иоанн с 1866-го по 1892 год являлся настоятелем кяхтинской Воскресенского церкви, что располагается на границе с Монголией.

После отца Иоанна Никольского по ходатайству Пекинской духовной миссии (далее – ПДМ) перед Святейшим Синодом в Ургу в годичную командировку в 1865 году был направлен иеромонах Сергий (Артамонов). Еще до окончания срока своей командировки отец Сергий рапортовал в Пекин начальнику ПДМ о своем желании служить в Урге до конца своих дней, но через некоторое время по определенным причинам личного характера был переведен в число братии Посольского Спасо-Преображенского монастыря^[14].

Следующим командированным священником был член ПДМ иеромонах Геронтий (Левицкий), служивший в Урге в 1866–1868 годах. Недолго (с октября 1872 г. вплоть до своей кончины 27 декабря того же года) в Урге прослужил участник ПДМ иеромонах Корнилий (Паликин), который был похоронен на русском кладбище в Урге^[15].

Свято-Троицкий храм в Улан-Баторе

Постоянный священник в Ургу назначается указом иркутского архиерея в мае 1893 года. Первым настоятелем ургинского Свято-Троицкого храма стал миссионер Цакирского стана Забайкальской духовной миссии (сегодня – территория Закаменского района Республики Бурятия) священник Николай Петрович Шастин (1862–?), который служил в Урге до 1895 года, именно он и совершил освящение консульского храма. В Монголию новоназначенный настоятель прибыл вместе с псаломщиком Иосифом Корнаковым, выпускником Иркутской духовной семинарии. В ноябре 1895 года отец Николай, хорошо владевший разговорным китайским языком, назначается членом ПДМ и переводится в Александро-Невский храм г. Ханькоу (ныне – часть г. Ухань провинции Хубэй КНР), откуда примерно через год его назначают в Пекин, после чего служит несколько лет в Цицикаре. Затем слагает с себя священный сан и возвращается в Ханькоу с новой семьей уже после революционных событий 1917 года «в качестве эмигранта-беженца»^[16]. Таким образом, несмотря на отдельные утверждения^[17], сведения о жизни отца Николая прослеживаются и после 1897 года вплоть до крушения Российской империи, дальнейшая судьба его неизвестна.

Павел Николаевич Шастин, врач Стоит сказать, что в литературе в связи с описанием биографии известного в Монголии российского и советского врача Павла Николаевича Шастина (1872–1953 гг.) нередко путают двух священников: Николая Павловича Шастина, настоятеля ургинского храма, и Николая Иакинфовича Шастина (1851–1909 гг.), служившего в иркутских храмах. Именно последний является отцом создателя современной медицины в Монголии П.Н. Шастина и, соответственно, дедушкой известного монголоведа Нины Павловны Шастиной (1898–1980 гг.)^[18].

Весной 1895 года в Урге совершал положенные уставные богослужения Страстной седмицы, Пасхи и Светлой седмицы священник Алексий Ушмарский (?), миссионер Усть-Киранского стана^[19]. В 1897–1899 годах должность настоятеля Свято-Троицкого храма занимал выпускник Санкт-Петербургской духовной академии священник Всеволод Иванов.

С 1901-го по 1913 год настоятелем православного храма в Урге был протоиерей Милий Чефранов (1855 г. – не ранее 1913 г.). За время сравнительно продолжительного служения в Урге отец Милий занимался изучением истории Православия в Монголии и проявил большое усердие в деле миссии, оставив яркое описание своей деятельности^[20].

Священномученик Амфилохий (Скворцов) В 1912–1914 годах в монгольской командировке с целью изучения тибетского языка, тибетской литературы и буддизма пребывал иеромонах Амфилохий (Скворцов), приват-доцент Казанской духовной академии^[21]. В 1925–1926 годах – епископ Красноярский и Енисейский, в 1928 году – епископ Мелекесский, викарий Самарской епархии, расстрелян в 1937 году, в 2000 году причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.

Последним настоятелем консульского храма в 1914–1921 годах в Урге стал священник Феодор Александрович Парняков (1870–1921 гг.), клирик Иркутской епархии, назначенный в Монголию по его собственному желанию^[22]. Отец Феодор к этому времени успел проявить себя активным организатором приходских школ, с 1913 года состоял членом Восточно-Сибирского отделения Императорского Русского географического общества. Любопытно, что венчался со своей супругой Марией Михайловной Решиковой, дочерью священника М. Решикова (Рещикова?) из села Кудара (ныне – с. Кудара Кабанского района Республики Бурятия), 20 сентября 1891 года недалеко от Монголии, в Тихвинской церкви села Усть-Кяхта^[23].

В Монголии, помимо совершения богослужений и пастырского окормления православных людей, отец Феодор энергично занялся внебогослужебной деятельностью, создав при содействии генконсула А.Я. Миллера приходское попечительство. В сферу ответственности попечительства, помимо конкретных приходских дел, входили организация школ и коммерческого училища (открыто в 1916 г.), библиотек, просветительских лекций, концертов (был организован струнный оркестр из 20–22 инструментов), решение вопроса о строительстве нового храма. Также отец Феодор редактировал газету «Ургинское общество потребителей в Монголии»^[24] и совершил в 1914–1917 годах несколько поездок по стране, впервые из православных священников посетив отдаленные русские колонии от Урги вплоть до Улиастая, Ховда и Улаангома.

Кроме храма в Урге, благодаря усердию российских дипломатов, в приграничном Маймачене (сегодня – г. Алтанбулаг Селенгинского аймака) и в Улиастае были построены часовни. В последнем городе планировалось строительство храма, в 1916 году был начат сбор средств. Революционные события внесли свои коррективы в эти планы. Также была оборудована молельная комната в месте компактного проживания русского населения – в центре города Урга, в 4 км к западу от консульского храма. По некоторым сведениям, миссионерский стан был организован на озере Хубсугул, вероятнее всего на севере, поскольку стан имел связи с Ниловой пустынью, устроенной в Тункинской долине (сегодня на его месте расположен п. Ниловка Тункинского района Республики Бурятия, известный своей водолечебницей, которая носит имя ранее существовавшего здесь монастыря)^[25].

Протоиерей Иоанн Восторгов, синодальный миссионер В июле 1916 года^[26] на предмет изучения перспектив миссионерской работы и с целью пропаганды трезвости Монголию посетил синодальный миссионер протоиерей Иоанн Восторгов и начальник Забайкальской духовной миссии архимандрит Ефрем (Кузнецов; с ноября 2016 г. – епископ Селенгинский, викарий Забайкальской епархии). Имеются данные, согласно которым два священнослужителя познакомились именно в Монголии во время своей первой поездки летом 1913 года, когда изучались условия «предполагаемого открытия православной миссии»^[27]. Планам не суждено было сбыться из-за наступивших в стране катастрофических изменений. 5 сентября 1918 года епископ Ефрем и протоиерей Иоанн были расстреляны в Москве, в 2000 году оба причислены к лику святых новомучеников и исповедников Российских.

После заключения под стражу и пыток о. Феодор Парняков был зарублен шашкой в феврале 1921 года

Мученическая кончина постигла и отца Феодора Парнякова, который после заключения под стражу и пыток был зарублен шашкой в феврале 1921 года. Тело убиенного священника было брошено на берег реки Туул гол.

Последним из документально подтвержденных священников, служивших в Урге, был Николай Михайлович Федотов (1879–?), выпускник Оренбургской духовной семинарии. Во время Гражданской войны летом 1918 года он покинул малую родину и через казахстанские степи попал к осени 1920 года в крупную русскую факторию Цзаин-Шаби (совр. г. Цэцэрлэг Архангайского аймака). В Цзаин-Шаби действовало отделение Монгольского национального банка, почта, телеграф. Вероятнее всего, после разгрома фактории войсками барона Р.Ф. Унгерна в начале 1921 года^[28] отец Николай вместе с унгерновской армией перешел в Ургу, где стал совершать богослужения в консульском храме до мая 1923 года, когда храм и все церковное имущество были экспроприированы государством, после чего служил в частном доме. Сам Н.М. Федотов пишет о себе: был «вытребован в Ургу на должность священника приходского»^[29]. Учитывая обстановку кровавого лихолетья Гражданской войны в Монголии и атмосферу, царившую в окружении барона Р.Ф. Унгерна, сложно принять слова о «вытребовании».

На основании его рапортов 1924 года в Бурятию в обновленческие структуры «живоцерковников», в т.ч. и по поводу празднования церковных праздников по новому стилю, можно сделать вывод о том, что Николай Федотов не был священником Русской Православной Церкви и состоял в раскольнической организации или, предположительно, не имел возможности связаться с официальной Церковью в период лихолетья. Вероятнее всего, в детали обновленческого раскола не вдавался Р.Ф. Унгерн^[30], при котором происходит казнь отца Феодора Парнякова и относительное покровительство, оказанное Николаю Федотову.

Насчет того, как и когда в Монголии замирает православная церковная жизнь, существует две основных точки зрения. Согласно первой, организованная церковная жизнь в Монголии закончилась после мученической кончины протоиерея Феодора Парнякова в 1921 году.

Организованная церковная жизнь в Монголии закончилась после мученической кончины прот. Феодора в 1921 году

Священник Николай Корниенко, один из современных специалистов по истории Православия в Монголии, выдвигает другую точку зрения, по которой «минимум до 1928 года в Урге был православный священник»^[31]. В своих выводах он основывается на факте одного из последних крещений, совершенных в Улан-Баторе над Николаем Александровичем Брилевым, родившимся в указанный год. Хотя, по словам отца Николая, «нет информации о назначении на служение в Монголию других священнослужителей в последующее время»^[32], т.е., исходя из контекста описываемых событий, после 1924 года.

Как бы то ни было, завершение революционного кровопролития в монгольских степях и провозглашение Монгольской Народной Республики 26 ноября 1924 году выводит Православие и другие религии из общественной жизни в сферу семейной обрядности населения страны.

Итак, после отдельных эпизодов знакомства монголов с Православием, относящихся преимущественно к XIII–XIV векам, основная история появления и распространения Православия в Монголии начинается в 1864 году, когда была отслужена первая Божественная литургия в консульском храме в честь Пресвятой Троицы. В дальнейшем богослужения совершали временно командированные священники из ПДМ. Первый постоянный настоятель назначается в Ургу в 1893 году, им стал священник Николай Шастин, прослуживший в Монголии два года.

С гибелью последнего настоятеля ургинского храма отца Феодора Парнякова и постепенным прекращением богослужебной деятельности священника Николая Федотова, вероятно, не состоявшего в общении с Русской Православной Церковью Московского Патриархата, православная жизнь в Монголии замирает до 1990-х гг.

(Продолжение следует.)