О деньгах, и не только

Святки. Празднично. Вдвоём с отцом благочинным пьём чай. Беседуем о том о сём. Вдруг благочинный говорит: «Батюшка, прости, но я должен тебя предупредить: будь внимателен к своим проповедям. А то пошли разговоры, что отец Игнатий тайну исповеди разглашает». Пытаюсь объясниться, но «разжигаюсь», и отец благочинный с сожалением произносит: «Ну я тогда замолкаю». Прошу его: «Нет, говори дальше». «Ты ещё слишком много говоришь о деньгах, – упрекает меня собеседник. – Говорят, тебе бедные уже не нужны. Некоторые из них уже не хотят к тебе приезжать. Да и зачем тебе Воскресенский собор в Визябоже, который ты собираешься строить? Что, молиться негде? Нам бы храмы Блаженной Ксении и Святого Вонифатия достроить». Допив чай, самый близкий мне священник и мой непосредственный начальник уезжает по своим делам.

Пытаюсь успокоиться, читая Покаянный канон. Но обычное состояние вины, покаянные чувства не приходят. Прошу Господа, чтобы помог разобраться с мыслями – разделить пшеницу и плевела.

Разглашение тайны исповеди – это тяжкий грех. Но было ли такое? Когда человеку плохо и все видят, что ему плохо, – это не тайна. Что человек болеет и за него молится полприхода – тоже не тайна. И так далее. И если кто-то увидел в этом разглашение тайны исповеди и направил телефонную волну на разрушение прихода, понятно, что это нападение демонских сил, чтобы заставить священника замолчать.

Не приемлю я и обвинения в том, что мне нужны богатые, а не бедные. Есть чада, есть община, в голову никогда не приходило разделять. Знаю, откуда такие слухи берутся. Иной устал добираться до Визябожа: путь не дальний, но и не ближний. Однако нужна отговорка повесомей, вот человек её и придумывает. Мало того что сам перестаёт ездить, но и увлекает за собой других, уверяя, что я в них не нуждаюсь. Злая клевета бьёт по больному месту людей – неуверенности в себе, бьёт по общине.

О деньгах. Само Евангелие изобилует темой денег и отношения к ним. Здесь и о лепте вдовицы, и о богаче с большим урожаем, и про две драхмы…

Я их не требую, денег, а прошу у прихожан о помощи не для себя – для нашего общего блага. Сам я ничего не имею. У меня нет ни одного квадратного метра жилья, за мной записана старенькая «Нива», но она куплена на деньги прихода и принадлежит приходу, работая на него неустанно. Да, при этом я живу в хорошем доме, обут, одет. Даже в пасмурный день с солнышком в душе. Имею возможность каждый день совершать Божественную литургию. Как сказала одна сестрица: «Вам хорошо, вы живёте на всём готовеньком». Я позвал её: «Приходи, мы пострижём тебя в монашество, оденем в подрясник, и ты тоже будешь жить на всём готовеньком, на Божьем иждивении». Отказалась.

Деньги жертвуют читатели «Веры», отдельные лица с разными обетами и просьбами к Богу, ещё люди жертвуют за записки и требы. Немалой прибавкой для нашего бюджета являются пенсии – моя и матушки Марии. Всё это идёт на строительство двух храмов, воскресные трапезы, за которыми собирается весь приход, и на питание братии – вместе со строителями шестнадцать человек. Между тем в октябре и ноябре все пожертвования сократились в разы. Резервы иссякли до нуля рублей.

Стало ясно: Господь испытывает нас на прочность. Правда, мысли всё время вертятся вокруг того, что же делать, как выживать приходу, но вспоминается слышанное: «Если Господу угодно, Он и гору золотую прикатит». Господи, не надо нам золотой горы, а вновь открой для нас те источники, которые питали нас раньше. Иду молиться в Голгофскую часовню. Прошу Бога: «Дай знать, как поступить и что делать!» Прошу Божию Матерь, Иоанна Милостливого, Патриарха Александрийского, святителя Спиридона, праведного Филарета Милостливого, святителя Николая Мирликийского и всех святых, которые помогают в нуждах. После молебна выхожу из часовни успокоенным, с чувством, что помощь на подходе. Зашёл в келью – тут же телефонный звонок от дорогой Зинаиды: «Батюшка, прости, три месяца тебе ничего не отправляла. Сейчас выслала, как получишь, позвони». Другой звонок: «Батюшка, ко мне муж вернулся, пришлите счёт». Отправляю эсэмэской номер счёта, и банк сообщает о переводе. Звонят из почты: «Получите переводы». Приезжает старый знакомый, пьём чай, ходим по стройкам, он смотрит на мою лыжню, потом вручает пакет с солидным пожертвованием. Спрашиваю, откуда он узнал, что мы сильно нуждаемся. Улыбается: «Бог подсказал». Приезжают паломники из посёлка Мордино. Молятся, причащаются, трапезничают, общаемся. С собой они привезли вкусные продукты и пожертвования.

Господи, как Ты благ, как быстро разрешаешь наши проблемы, обращая их в радость и духовную пользу! Из Эжвинской воскресной школы, отметившей своё двадцатилетие, нас навещают сорок человек, и опять нам поддержка, а жертвователи вносят ещё один вклад в то место, которое ждёт их в Царствии Небесном. Если во временной жизни надо потратиться на квартиру или дом, то тем более разумно побеспокоиться о жилье в жизни вечной. «Я могла бы отдать эти деньги детям и внукам, но что им моя помощь? – говорит мне одна старушка. – Поэтому жертвую их Богу, а Он моих родных хранит и обеспечивает, да и я чувствую Его внимание и заботу».

А храмы с Божьей помощью достроятся. Шестого февраля совершили Божественную литургию в церкви Блаженной Ксении. А первого января следующего года, Бог даст, совершим первое богослужение в церкви Мученика Вонифатия. Это престольные памятники наших святых покровителей. Мы живём в режиме монастыря, более двух лет ежедневно служится литургия. Однако чтобы стать монастырём, необходим храм, именуемый Господским, то есть посвящённый напрямую Богу. Оттого и мыслим, и молимся о Воскресенском соборе, который вовсе не является моей прихотью, как иным кажется. Трудно, очень трудно сделать это. Как и рождественские пастухи, мы имеем мало возможностей. Но надеюсь и молюсь, что подоспеют рождественские мудрецы – цари-волхвы с дарами, принесут свои сокровища на строительство. Пора начинать готовиться к 2000-летию Пасхи Христовой, отдать должное Тому, от Кого не только власть, мудрость, богатство, но и сама вечная жизнь.