«Умереть не трудно, лишь бы без позора»

Боевая фотография Х.И. Габуева Одним из моих замечательных родственников по осетинской линии Габуевых является Харитон Ильич Габуев, героический солдат и командир Великой Отечественной войны, партийный и общественный работник, журналист, славный житель города Алагир Северной Осетии. Он скончался в январе 1980 года, но сохранил о себе славную героическую память.

У него была поистине героическая биография славного воина ВОВ – боевого политкомиссара, комбата, сохранившего свой партийный билет, несмотря на возможность попадания в плен к фашистам, вышедшего со страшными боями из окружения и вернувшегося снова на передовые боевые позиции. Гвардии майор Габуев Х.И. одним из первых вошел с сокрушительными боями в Берлин и сфотографировался на фоне поверженного рейхстага 2 мая 1945. Он своей героической кровью заслужил многих боевых наград: орденов Александра Невского, Боевого Красного Знамени, Красной Звезды, 2-х Отечественной Войны 1 ст., медалей «За отвагу» и «За боевые заслуги» и других наград. После войны Харитон Ильич долгое трудился журналистом в местной районной алагирской газете «Заря».

Гвардии майор Габуев одним из первых вошел в Берлин и сфотографировался на фоне поверженного рейхстага

Полагаю, что читателям будут небезынтересны его письма с фронтов Великой Отечественной и послевоенные воспоминания о войне, сохраненные его ныне здравствующей старшей дочерью Людмилой Габуевой, как прямые свидетельства о той страшной войне.

«Война!» – грозно прозвучало сообщение по радио. И сотни – сотни тысяч советских людей поднялись на защиту своей Родины. Мужья, братья, отцы, сыновья уходили на фронт, оставляя дома своих жен и детей. И долгие дни и ночи тревожного ожидания, и долгое время разлуки для близких людей.

Единственной тоненькой нитью, протянувшейся через расстояния, сквозь мрак и страх смерти, стали письма с фронта. Маленькие серые треугольники и квадратики, в которых столько надежды и утешения для тех, кто любит и ждет. Письма с передовой, пропахшие порохом и гарью боёв, письма из госпиталя, письма во время фронтового затишья и краткого отдыха: «Что сейчас делают дома? Живы ли? Здоровы ли? Ждут ли?» – думает каждый рядовой и командир. Письма из дома – как глоток живой воды в пустыне! Так много скрыто порой в скупых строках этих писем: и слезы разлуки, и боль потерь, и надежда встречи, – вся жизнь человеческая.

Эти письма стали источником вдохновения для многих поэтов и песенников в годы войны: «Жди меня!», «Землянка», «Темная ночь» и многие, многие другие стихи и песни появились тогда и стали любимыми произведениями на фронте и в тылу. И сейчас, в мирное время, фронтовые письма оживают под пером современных поэтов.

В них, во фронтовых письмах и послевоенных записках, отразилось все: и горечь первых поражений, и боль человеческих потерь, и ужас ожесточенных боев, и возможность выразить любовь к близким и к любимой, и радость от совершившихся побед.

Письма с фронта – это прозаический нерв Великой Войны, не позволяющий стереть память о ее героях.

Перед нами несколько листков пожелтевшей от времени бумаги, на которых Х. И. Габуев писал с фронтов своей жене Фене и матери Годзама – грамотно, красивым почерком. Имеются также и послевоенные воспоминания журналиста Х.И. Габуева, составленные рукописным и машинописным текстом.

Письма с фронта – это прозаический нерв Великой Войны, не позволяющий стереть память о ее героях

Что мы узнаем из них?

Что с 22 июня 1941 года Харитон Габуев – в первых рядах соединений 5-й армии Юго-Западного фронта, в боях с немецко-фашистскими ордами. Юго-Западный Фронт одним из первых принял страшнейший удар гитлеровцев. Бои были настолько страшными и ожесточенными, что в боях погиб весь штаб фронта во главе с командующим генерал-полковником Кирпоносом, о котором Харитон Ильич очень тепло отзывается в своих послевоенных воспоминаниях. Город Мациев, в котором дислоцировалось его подразделение и в котором у него за год до начала войны родилась дочь, по воспоминаниям Х. Габуева, был стерт врагом с лица земли. Гражданское население этого польского города было вырезано почти дочиста. В направлении Любань-Ковель-Сарны-Чернигов вело страшные ожесточенные бои с врагом соединение 5-й ударной армии, в котором служил Х. Габуев.

19 сентября 1941 года, в жесточайших боях за переправу у села Городище Пирятинского района, Харитон Габуев был тяжело ранен в правое плечо. Каким страшным был этот бой для молодого офицера Х. Габуева, свидетельствуют его строки из послевоенного письма редактору газеты «Правда»:

«19 сентября 1941 года в районе Пирятин – Сенча /УССР/ усиленный батальон немцев попытался закрыть выход частям 5 армии. В горловине котла к этому моменту оказалась группа из 11 человек, вместе со мною.

Первая атака немцев на наши позиции была отбита со значительными потерями для них, вторая также была отбита нами, а после третьей противник отступил в панике, оставив на поле боя свыше 50 чел. убитыми и ранеными, две пушки, три миномета, 2 автобуса, 20 мотоциклов, много стрелкового оружия и боеприпасов. Бой начался в 10 часов и продолжался до 19 часов. В начале боя пал один боец. В полдень был тяжело ранен старший сержант, грузин. А к вечеру тяжелое ранение получил я.

Это было в самом конце боя, когда уже противник дрогнул и стал отступать. Мои товарищи кинулись ко мне с возгласами ‟Герой”, ‟Герой”. Хотели перевязать раны, но я отказался от помощи, встал и позвал группу в атаку. Пробежав несколько шагов, я упал. Товарищи вернулись ко мне через полчаса, приведя пленного немца. За это время из двух ран, диаметром в 2,5 см каждая, кровь шла беспрепятственно. Временами я терял сознание. Вокруг нашей позиции валялись убитые и раненые немцы. Выход нашим войскам был открыт всю ночь на 20 сентября».

Страшное ранение сразу сделало Х.И. Габуева инвалидом. Затем последовал переход линии фронта с открытыми ранами

Это страшное ранение сразу сделало Х.И. Габуева инвалидом. Затем последовали мучительный переход линии фронта с открытыми ранами (более 500 км), изнурительные спецпроверки в особом лагере НКВД и лечение в госпиталях.

О том, что пришлось пережить Харитону во время вынужденного отступления наших войск в 1941-м году, видно из его письма жене Фене в марте 1945 года:

«Невозможно представить себе то, что было со мною с 19 сентября и до 23 февраля 1942 года. Об этом трудно рассказать и невозможно написать…».

В письме к своему родному брату, лейтенанту Агка Габуеву 27.06.43 г., который также был на передовой войны, Харитон дополняет:

«Ранен был еще осенью 41 года в окружении, глубоко за линией фронта. Три месяца пролежал, прячась в разных глухих деревнях, два месяца пробирался к линии фронта, которую удалось перешагнуть мне 23.2.42 г.; вышел с открытыми ранами, поэтому два месяца лежал в госпитале у себя здесь. Участвовал в боях с августа прошлого года. Был северо-западнее Сталинграда, на среднем Дону. Вот такова моя история за последние два года. Отсюда и выражение ‟почти здоров”. А здоров настолько, что могу сносно воевать. Фрицев начал бить с первого дня войны, и, видимо, буду бить, пока не доконаю их».

Воинский и моральный долг офицера Харитона Габуева не позволил ему оставить передовые рубежи борьбы с врагом.

«Фрицев начал бить с первого дня войны, и, видимо, буду бить, пока не доконаю»

Об этом свидетельствуют такие строчки из другого его письма жене 24.10.1944 г.:

«После госпиталя мне предоставили месячный отпуск домой, но я отказался от него. Кроме того, по состоянию здоровья, мне предлагали работу в глубоком тылу или даже полное освобождение от военной службы. От всего этого я решительно отказался и потребовал немедленной отправки на фронт. С тех пор я десятки раз смотрел смерти в глаза».

С 10 сентября по 22 ноября 1942 года, после лечения, Харитон Габуев – в должности заместителя командира дивизиона 1107 пушечно-артиллерийского полка РКГ 1-й артиллерийской дивизии Сталинградского фронта, в боях с врагом севернее Сталинграда, а затем участвовал в прорыве обороны немцев на Дону. Полком командовал будущий Герой Советского Союза подполковник Виктор Макарович Жагала. С утра 19 ноября 1942 года, то есть с начала Сталинградской наступательной операции, и вплоть до ликвидации гитлеровской группировки под Сталинградом, полк, в котором воевал Х. Габуев, не выходил из боев. Войска Донского фронта все туже сжимали кольцо окружения. С 19 ноября по 30 декабря 1942 года полк уничтожил свыше 20 дзотов и блиндажей, 2 танка, 10 пулеметов, автомашины, склад боеприпасов, до 2 взводов вражеской пехоты, подавил несколько артиллерийских и минометных батарей.

В марте 1943 года Х. Габуев был назначен командиром дивизиона 40 гвардейского артиллерийского Одесского Краснознаменного полка 3 Украинского и 1 Белорусского фронтов. В этой должности Харитон Габуев с честью прошел с боями от Северного Донца до Берлина. Воины этого прославленного подразделения с честью выполняли боевые задачи в следующих наступательных операциях:

• 1943 г.: в Воронежско-Ворошиловградской, Изюм-Барвенсковской Донбасской, Запорожской,
• 1944 г.: в Днепровско-Карпатской, Никопольско-Криворожской, Березнеговато - Снигиревской, Одесской, Белорусской, Люблин-Брестской,
• 1945 г.: Висло-Одерской, Варшавско-Познанской и, наконец, Берлинской.

Жестокая реальность войны, где, чтобы выжить и победить, надо обязательно убить врага, отражена в одном из писем Харитона своей матери Годзама в мае 1943 года:

«Недавно вступил опять в бой. Это уже 3 раз по счету. И скажу тебе – если я до сих пор остался живым, то обещание жить до 130 лет (на 10 лет больше дедушки) выполню наверняка… Я знаю непреложную истину, постоянно собираюсь держаться этой истины. А истина эта заключается в следующем: если хочешь жить – убей своего противника. Такое поведение меня уже десятки раз спасало. Думаю, что и в дальнейшем вывезет, тем более что мы их теперь дружнее будем бить… Я часто предсказывал и, кажется, редко ошибался в своих предсказаниях. В самую критическую минуту, если помнишь, я тебе писал, что фрицам не гулять в наших краях, что он не дойдет до нашего славного города (Владикавказа – В.Н.), в этом я был уверен, и не ошибся. Он только перешагнул одной ногой наш порог, но одна нога осталась там, а на другой еле отковылял на попятную. Если этого урока для безмозглых фрицев и компании недостаточно, и если они еще раз попытаются наведаться в наш гостеприимный край, то уверен, что и другая нога на тех же основаниях, что и первая, останется там».

Мучительная суровость войны, крайняя ожесточенность боев ярко выступают в письме Х. Габуева в феврале 1944 года своей матери, на примере развернувшейся днепровской кампании:

«Погода очень скверная, а преследовать противника нужно, не отставая. Грязь по самые уши, даже на лошадях тяжело передвигаться, на машинах тем более. Немцы бросают все и уходят босые. Уходят, но далеко не уйдут, потому что пути им отрезаны. Они говорили, что от Днепра не отступят. Вот мы им и устраиваем, чтобы они остались навсегда близко к Днепру. Они хотели приднепровской земли. А мы отводим им этой земли, правда, в ограниченном количестве – одну яму на 10–20 бывших арийцев. Вот они сейчас устроили зрелище. Застопорили в одном узком месте – ни вперед, ни назад, и пока мы к ним подбираемся, они спешат уничтожить технику: свыше 300 машин горят, как факелы. Перед этим – в другом таком месте они не успели даже заглушить моторов в машинах, и они достались нам вполне исправные, со всем, что на них было».

Письма Х. Габуева с фронта пронизаны героической любовью к своей Родине

Письма Х. Габуева с фронта пронизаны героической любовью к своей Родине. По характеру этим писем видно, какой необыкновенный любвеобильный настрой был у наших освободителей в годы страшнейших военных испытаний, как боялись наши славные воины опозорить себя и своих родителей и родных трусостью или бесчестным поступком!

В продолжение этой темы в разгар военных компаний в 1943–1944 г.г. Харитон снова пишет матери:

«За все время войны, даже в самые безнадежные лично для себя времена, я никогда не терял надежды для нашей Армии и Народа. Однако самый большой наплыв бодрости и силы чувствую сейчас. Ты часто говорила, что умереть нетрудно, лишь бы без позора. До сих пор я тебя не опозорил. Надеюсь, и в дальнейшем найду в себе силы и волю не навлечь позора на твои седины».

«Добрый час, Годзама! Ты не упала духом, и это очень хорошо! Ты, подобная нашей Родине, несмотря на все трудности, выдержала все испытания войны…».

Непросто, совсем непросто было воевать честному и мужественному воину Харитону Габуеву. Но по-иному он и не мог. В одном из своих писем на завершающем этапе войны Харитон признавался своей жене:

«Откровенно говоря, я полагал, что в этой войне меня хватит ненадолго. Ибо я находился в передовом отряде, и по роду войск – на самом опасном месте. Не буду говорить о том, что позора я не выношу и в кусты прятаться не мог… я чужд карьеристических вожделений… Из оставшихся в живых мало кто перенес то, что я перенес. Я постоянно удивляюсь тому, что сейчас числюсь в списке живых. Последние два года я постоянно бросался на самые опасные места. И если на сегодня мне не присвоено звание Героя Советского Союза, которое я заслуживал неоднократно, то этому причиной предрассудки моих начальников. Между прочим, в этой войне меня не ордена и звания поощряют, а мои идеи… Никакие поощрения не могут сравниться с моей ненавистью к фашизму!»

Окончание войны Харитон Ильич Габуев встретил в поверженном Берлине

Окончание Великой Отечественной войны славный воин г. Алагира Харитон Ильич Габуев встретил в поверженном Берлине.

С восторженной радостью о Дне Победы он писал своей матери Годзама в Алагир:

«Поздравляю тебя с праздником Победы! Как видишь, я остался жив. Пережила тяжелые дни и ты. Как я хотел видеть тебя в эти дни радости и торжества! Побереги себя до нашей встречи. Велико сознание того, что мы отплатили немцам с избытком за все страдания нашего народа. В веках они будут пугаться от одной мысли об этой войне… Еще недавно немецкие горе-руководители кричали и пугали нас партизанской войной в Германии. Ничего из этого не вышло. Наши народы в районах, оккупированных немцами, в свое время не покорились захватчикам, но немцы покорены окончательно, партизанская война им и не снится!»

Харитон Ильич пользовался безграничным авторитетом и доверием у своих подчиненных и сослуживцев. Для молодых солдат он был словно родным заботливым отцом. В одном из военных писем жене он пишет:

«Недавно отправлял в военное училище своего любимого ординарца. И вот он мне на прощание сказал: ‟Харитон Ильич, я вас прошу только об одном – берегите себя! Не идите хотя бы туда, где ваше присутствие не вызывается необходимостью”. Я его успокоил…».

О заботливости и человечности Харитона Ильича по отношению к подчиненным, сослуживцам свидетельствует характерный фронтовой случай. После изнурительных боев Харитон попросил солдатских поваров испечь для подчиненных ему солдат пироги с капустой по рецепту его матери Годзама, какие она пекла для него в родной Осетии. Радости солдат не было предела, когда они досыта наелись заказанными их командиром любимыми лакомствами его детства.

После окончания войны Габуев еще оставался некоторое время на командирской работе в поверженной Германии. Об этом он пишет так:

«На днях прибыл на новое место. Видимо, здесь будем жить долго. Сменили американцев. Немцы очень рады нашему приезду. На наших союзников сильно жалуются. Видимо, насолили им порядком. Делают вид, как будто бы понесли незаслуженную кару. Быстро забыли свои проделки. Мы можем только радоваться такому поведению американских оккупационных войск. Сам я здоров. Остановились в благоустроенных казармах. Хороший южный климат и неплохие природные условия. Приступили к нормальной мирной учебе. Будем еще больше крепить мощь нашей Красной Армии, назло и на страх врагам».

После демобилизации в 1947-м году Харитон Ильич приехал жить и трудиться на родную землю, в дорогую ему Северную Осетию. Вернувшись в Алагир, он занялся партийно-хозяйственной работой, трудился заместителем главного редактора алагирской газеты «Путь к коммунизму» (ныне – «Заря»).

Насколько честным и порядочным был этот человек, свидетельствует его принципиальная позиция по поводу несправедливого отношения со стороны отдельной не по разуму пишущей журналисткой «братии» к бойцам Красной Армии, вышедшим из вражеского окружения в первые дни и месяцы войны. На одну такую публикацию «Воспламенять сердца» в газете «Социалистическая Осетия» от 07.07.1967 г., где автор, некто Семенихин, оскорбительно сравнил воинов, вышедших с боями из вражеского окружения, с военнопленными, Харитон Ильич не смог не среагировать должным для него образом.

Он написал гневные письма в Политбюро ЦК КПСС и в газету «Правда», где доказывал на собственном примере, что нельзя позволять в центральной прессе очернять подвиги наших воинов на первых страшных этапах войны и огульно сравнивать вышедших из вражеского окружения солдат и офицеров с военнопленными. Он писал:

«Выходить из вражеского окружения (тем более с боями) – не только право, но и обязанность воинов Советской Армии, как с юридической, так и с точки зрения высокой морали и патриотизма. Среди тех, кто выходил из вражеского окружения, были защитники Севастополя, Одессы, Киева и ряда других городов и рубежей нашей Родины. Многие не вышли, сложив головы в неравных боях, другие вышли израненными и истерзанными».

Как много сказано в этих фронтовых письмах, маленьких треугольниках и квадратиках пожелтевшей и посеревшей от времени бумаги! Сколько выражено в них героизма и скорби, гнева и боли, радости, любви и слез!

Пусть эти письма славного воина Харитона Ильича Габуева с фронтов страшной войны, его послевоенные воспоминания и размышления послужат для нынешнего поколения своеобразным ориентиром для совершения ими честных и мужественных поступков в их жизни.