Отец Андрей Мизюк: «Пандемия – особое Божие время»

Вот уже полтора года, как мы живем в условиях войны. Мы приняли ее как факт. Мы адаптировались. Можно сказать, привыкли к ней, или – есть такое словечко – расциклились. Тема «короны» уже не вытесняет все остальные темы из новостных выпусков, информационных лент и соцсетей. Мы не начинаем день с коронавирусной сводки по России или по нашему региону, не содрогаемся, видя, что красные столбики опять начали расти. Тема вакцинации, правда, взбаламутила уже было устоявшуюся воду, но тоже ненадолго.

А война меж тем продолжается и победы пока не видно. И нет уже среди нас человека, в чьем ближнем или дальнем окружении не было бы погибших. И для тех, кто по-прежнему на передовой, нет ни покоя, ни расслабления, ни возможности отключиться и все это забыть. Это не только врачи. Это еще и священники – те, кто регулярно меняет подрясник на специальный защитный костюм, берет дарохранительницу и идет туда, в «красную» зону. Один из них – иерей Андрей Мизюк, клирик саратовского храма во имя преподобного Серафима Саровского, отец троих детей.

«Огромная просьба помолиться за Веру и Николая – супруги, ковид… О тяжко болящей Елене – на ИВЛ, но в сознании…» – это со странички отца Андрея в соцсети. Нашей молитвенной помощи он просит регулярно. Просил и раньше – когда окормлял отделение патологии беременности областного перинатального центра, крестил «тяжелых» младенцев, как мог утешал и поддерживал матерей. Сейчас этот центр перепрофилирован в ковидный госпиталь. А первой больной, которую отец Андрей причащал уже в реанимационной палате, оказалась заведующая отделением патологии беременности, Ирина Евграфова. Ирина Васильевна была из тех врачей, которые не ушли, не сказали: «Это не моя специальность, я не инфекционист», а остались сражаться со смертоносной заразой.

«Ее коллеги позвонили мне и сказали, что надо идти к ней. Я сразу связался с владыкой Лонгином (тогда митрополитом Саратовским и Вольским, ныне – Симбирским и Новоспасским. – М.Б.), взял его благословение и пошел. Ирина Васильевна была на кислороде, но в сознании, могла общаться. Я исповедал ее и причастил. Меньше чем через сутки после этого ее перевели на ИВЛ, и она скончалась», – рассказывает отец Андрей.

С самого начала пандемии Саратовской епархией было организовано безвозмездное горячее питание для медиков, работающих в «красной» зоне. Но что касается церковных таинств для больных – этот вопрос решился усилиями тогдашнего руководителя епархиального отдела по благотворительности и социальному служению протоиерея Сергия Кляева (по первому образованию – врача). И отец Сергий позвал на помощь отца Андрея, имея, видимо, некоторое представление о его человеческих качествах.

Священник Андрей Мизюк – Отец Андрей, вам приходится ходить в одну клинику или в разные? И как вы узнаете, что тот или иной пациент ждет священника?

– Я был во всех больницах города, где есть ковидные зоны. Сообщают о желании больного, как правило, родственники: они обращаются в ближайший храм или в епархию, им дают мой телефон, я связываюсь с врачами, и мы решаем вопрос о посещении больного. Отношение врачей – самое доброжелательное, проблем практически не возникает.

– Вот вы подошли к больному. И что вы делаете?

– Там, в «красной» зоне, тем более в реанимации, нет времени для обстоятельных бесед и долгих исповедей за всю жизнь: люди на кислороде, в масках, маску можно снять лишь на миг – миг Причастия. Больные в сильнейшем страхе, нередко в пограничном психическом состоянии: ковидное удушье – это ведь похоже на то, как человек тонет... В моем распоряжении десять-пятнадцать минут, и я действительно должен оказать человеку скорую помощь. Многие из пациентов исповедуются и причащаются первый раз в жизни… и последний. Кто-то из наших причастников выздоровел; но такого количества ушедших из жизни людей в моем опыте еще не было. Атмосфера в палатах очень тяжелая, да и психологически находиться там очень сложно.

В моем распоряжении десять-пятнадцать минут, и я действительно должен оказать человеку скорую помощь

– Если пациент – человек воцерковленный, то вопроса, зачем ему священник со Святыми Дарами, не возникает. А чем руководимы те, кто причащается впервые в жизни? Надеждой на то, что Причастие поможет им победить болезнь, или страхом перед смертью?

– Нет, не надо думать, что Причастие для таких людей – еще одна таблетка. Я убежден, что этим людям нужна именно встреча с Богом. Они оказываются на грани отчаяния, самого безысходного ужаса и осознают, что только Он может им сейчас помочь.

Очень важно, чтобы человек понимал: посещение священника, исповедь – это не разговор в камере смертников. Я объясняю человеку, что священник – не проводник на тот свет: он молится о твоем выздоровлении, Таинство, которое он тебе преподает, – «во исцеление души же и тела», в утешение, в радость. И я думаю, что никто из больных не воспринимает меня как вестника смерти.

– Кто-то из пациентов запомнился вам ярче всех, на всю жизнь?

– Все запомнились, никого до конца дней моих не забуду… У меня была супружеская пара – Александр и Наталья, лет уже за семьдесят, лежали рядом, в одной палате. Мы как-то очень дружно с ними общались: ей было уже слишком тяжело, она не могла говорить, но знаками показывала мне свое расположение. Она скончалась, он выжил.

Совсем недавно была женщина Лариса, очень тяжелая – я ее смог причастить только со второго раза, потому что она без кислородной маски даже полминуты не могла прожить и очень расстроилась в первый раз, что не получилось причаститься. Но во второй раз все же соединилась со Христом и вскоре умерла. Да упокоится с миром!

– Вы приходите только к тем из больных, кто вас позвал?

– Нет. В данной ситуации я считаю необходимым именно предлагать помощь людям, а не только ждать, когда они сами нас позовут. Очень часто, причастив тех, кто заранее об этом просил, я прохожу в палату и спрашиваю, кто еще хотел бы исповедоваться и причаститься Святых Таин. И многие отзываются и реагируют вполне адекватно.

Со страницы отца Андрея в социальной сети Facebook:

«Реанимация.

– Может быть, сюда можно зайти?

– Нет, вряд ли, они тут уже неадекватны.

Прохожу мимо палаты с Дарами.

Крик.

– Бог, Бог иди ко мне, Бог…

Она даже не видит меня. И тем более не знает, что я священник и несу Святые Дары. Почему же так кричит?

Спрашиваю врача:

– Подойду?

– Ну, попробуем.

“Во исцеление души же и тела”. Тяжелая, бредит…»

– …но на вопрос, хочет ли она причаститься, отвечает вполне разумно и утвердительно, – дополняет свой рассказ отец Андрей. На момент нашей с ним беседы эта пациентка жива. Ее тоже зовут Лариса.

– Отец Андрей, я общалась в Facebook с одним батюшкой из далекой епархии. Весной 2020 года этот отец Н. всенародно объявил, что вирус «распространяется только в головах у тех, кто его придумал» и что лично он никакого внимания на эту панику обращать не намерен. Прошло месяцев девять, и этого батюшку позвали в ковидную зону – причастить умиравшего собрата-священника. Он не отказался, пошел, сделал все, что надо, но потом совершенно откровенно написал о своем сильнейшем страхе – страхе, что заразился… А какие фазы отношения к пандемии пришлось пройти вам? Знакомо ли вам чувство страха – за себя, за близких?

– Я уже давно на постоянной связи с врачами, и у меня нет оснований им не доверять. Что это очень серьезно и надолго – я понял сразу. И страх – он, конечно, был, тем более что я вхожу в группу риска, у меня бронхиальная астма. Был страх принести вирус домой, в семью. Была подавленность, угнетенность всем происходящим, особенно весной прошлого года: из-за самоизоляции, мегафонов, через которые нас призывали оставаться дома.

Но настал момент, когда все прошло: и подавленность, и страх. Это не значит, что я перестал осознавать опасность. Нет, наоборот. Но я знаю: когда я прихожу в ковидную палату, Сам Господь действует через меня. Значит, Он даст мне защиту, даст укрепление. «У вас же и волосы на голове все сочтены» (Мф. 10:30), но сам я при этом должен быть осторожным, соблюдать все требования администрации, следить за своим самочувствием, регулярно сдавать ПЦР-тесты, что я и делаю. Для того чтобы не терзаться страхами, нужно знать, что ты исполняешь свой долг – не несешь какую-то героическую миссию, а просто исполняешь свой долг – и вести себя разумно. Этого достаточно.

Я знаю: когда я прихожу в ковидную палату, через меня действует Сам Господь

– Война, эпидемия, иная катастрофа, в которой оказываются люди, вызывает вольное или невольное вопрошание к Богу, некий вопль Иова: Господи, почему это происходит? Как вы сами себе отвечаете на этот вопрос, глядя на умирающих людей, общаясь с их близкими? Стоит ли перед вами, выражаясь умными словами, проблема теодицеи?

– Нет, не стоит. И вот почему: я никогда и нигде не чувствовал Бога так явственно, так близко, как там, в этих палатах. Я считаю, что пандемия – это особое Божие время, которое дано нам для того, чтобы мы изменились. В чем эта перемена должна заключаться? Общаясь с выздоровевшими, поддерживая отношения с теми, с кем познакомился в больнице, я заметил: люди, которые прошли через «красную» зону в качестве пациентов, а также их близкие (те, кто ждал их дома, сутками сидел на горячей линии, пытаясь узнать что-то о самочувствии родных, о динамике болезни) многое переосмысливают в своей жизни. Они уже не воспринимают друг друга как данность: вот этот человек рядом со мною был, есть и всегда будет. Они принимают каждый день общения с близкими как дар Божий. Если раньше им не очень-то хотелось общаться друг с другом, то теперь они стараются как можно больше времени проводить вместе. Да, пандемия – трагедия, но через эту трагедию люди возвращаются к простым ценностям, главная из которых – другой человек. Цивилизация дала нам колоссальные возможности, и вдруг в нашу жизнь вторгается нечто, что не позволяет нам просто подержать близкого человека за руку, когда ему так плохо, просто услышать его голос. Когда с нами происходят такие бедствия, мы понимаем, как много в нашей жизни лишнего, и как не хватает того, что по-настоящему необходимо. И это тоже ответ на вопрос, зачем Господь попустил коронавирус.

Пандемия – трагедия, но через эту трагедию люди возвращаются к простым ценностям, главная из которых – другой человек

– А как вас самого изменили эти месяцы регулярных походов в «красную» зону?

– Бог дал мне необыкновенное чувство покоя. Покоя и доверия к Нему: к тому, что Он делает со мною и для меня. Как сказал недавно в своем интервью владыка Лонгин, Бог знает свое дело.

– Но ведь мы, простые люди, тоже должны знать свое дело. Какие действия сейчас необходимы, с вашей точки зрения?

– Врачи в «красных» зонах работают на пределе своих возможностей, и им очень нужны помощники-волонтеры: для того, чтобы ухаживать за лежачими больными, чтобы просто сидеть с ними рядом и держать их за руку; чтобы люди, которым так плохо, не чувствовали себя одинокими. Это реально, желающих много – и среди наших прихожан, и среди людей иного мировоззрения, – ведь равнодушным эта ситуация не оставляет никого. Но очень важно, чтобы те, кто туда идет, знали: они не осуществляют какую-то сверхъестественную миссию – они просто выполняют свой христианский долг.

Мы не осуществляем какую-то сверхъестественную миссию – мы просто выполняем свой христианский долг

Со страницы отца Андрея Мизюка в сети Facebook:

«Скажу одну вещь. Я часто думаю о милосердии. О том, как оно физически необходимо в нашей жизни почти что на каждом шагу. Сейчас, сегодня. Просто как кислород. И раз “должность” все же неотделима от жизни, то по должности дерзну призвать: будем милосердны. Это тот самый кислород, недостаток которого дошел до критического уровня. Беда в том, что через ИВЛ его не подключить.

Мне довелось поить человека, пока врач снимала и распутывала кислородную маску. Я никогда еще так не ощущал свою нужность в этом месте, как в тот самый момент. А потом человек попросил, чтобы я помолился о его быстрой смерти. И ему снова надели маску. Я дерзну не послушаться и буду просить о его спасении и выздоровлении.

Если можно, пожалуйста, не надо меня хвалить и думать, что я делаю что-то невозможно-невероятное. Я делаю свое дело. Невозможное совершают врачи. Но я не обесцениваю своего дела, просто в отличие от акушеров и терапевтов, которые за тридцать часов переучились на инфекционистов, я делаю все то же самое, что и должен делать. Я просто иду к больным, которые просят священника совершить Таинство. И это не выход в открытый космос, а просто духовное окормление».