300 лет Российской империи

Художник: Василий Садовников

В текущем году исполняется 300 лет Российской империи. После заключения Ништадтского мирного договора, которым завершилась победоносная для России Северная война, 22 октября (4 ноября) 1721 года, в праздник Казанской иконы Божией Матери, в Троицком соборе Санкт-Петербурга от имени Правительствующего Сената, Святейшего Синода и российского народа царю Петру Алексеевичу было преподнесено именование Великий, Император и Отец Отечества (калька древнеримского pater patriae).

Царский титул и сам по себе возвышался над королевским. Представляя трансформацию имени Гая Юлия Цезаря, он стал употребляться римскими принцепсами наряду с именем Августа основателя системы принципата, как титул. Продолжал он применяться и по отношению к христианским правителям Римской империи – василевсам и автократорам ромеев и в разных случаях – к их близким родственникам, которые призывались к соправительству; был заимствован затем балканскими славянами и, наконец, пришел на Русь.

Петр I

Усвоение царю императорского титула было актом провозглашения лидирующего места России в иерархии европейских государств

Впервые у нас им был удостоен внук великого князя Московского Ивана III Дмитрий, что обозначало признание его наследником деда. Венчанием на царство великого князя Московского Ивана IV, совершенным святителем Макарием, было обозначено вступление Руси – Третьего Рима – в преемство и наследство поверженного османами Нового Рима – Византии. Но на Западе царский титул, хотя его германский вариант «Kaiser» (тоже от имени Цезаря) применялся по отношению к правителям Священной Римской империи германской нации, воспринимался все же как экзотический. Поэтому усвоение царю императорского титула было актом провозглашения лидирующего места России в иерархии европейских государств, где до тех пор в течение многих веков был один император – Германский и Римский с резиденцией в Вене. Империи Наполеона I и Наполеона III, а также Гогенцоллернов, существование которых продолжалось десятилетия и которые не имели за собой имперского преемства, представляли собой своего рода бастардов в сравнении с Российской империей или той, которой столетиями правили Габсбурги. В XVIII веке учение о Третьем Риме в его оригинальном виде, как оно сформулировано было старцем Филофеем, казалось почти забытым, но само усвоение царю императорского титула свидетельствовало о том, что суть этой доктрины (преемство от Византии и через нее – от Рима) осталась краеугольным камнем государственной идеологии.

На следующий год после рождения Российской империи епископ Псковский Феофан (Прокопович), автор «Духовного регламента», составил трактат под названием «О правде воли монаршей», который, по характеристике В.О. Ключевского, представлял собой «краткую энциклопедию русского государственного права». Его автор, сравнивая преимущества и недостатки наследственной и выборной монархии, отдает предпочтение монархии наследственной, но с одной существенной оговоркой: риск, что монархом по праву первородства станет наследник, не способный к государственному правлению, предотвращается при том условии, что правящему монарху предоставляется право назначать наследника по своему усмотрению: из близких или дальних родственников либо даже из иных лиц – кого он сочтет достойным нести после него бремя правления.

Физическая карта Российской империи. Фото: regnum.ru

Этот трактат составил теоретическое обоснование указа Петра Великого о престолонаследии, изданного в 1722 году. Трактат Феофана и последовавший за ним указ прагматически нацелены были на лишение царевича Алексия права на наследование престола, но на протяжении всего XVIII века, вплоть до издания в начале царствования Павла нового указа о престолонаследии, предусматривавшего строгое соблюдение принципа старшинства в роде, действовал этот Петровский указ. Соответствовавший ему государственный строй Российской империи в отношении преемства верховной власти был ближе к оригинальному образцу, сложившемуся в Риме и существовавшему затем в Византии, чем тот порядок, который действовал в XIX столетии в соответствии с указом императора Павла: в империи ромеев передача власти старшему в роде наследнику имела место по факту, хотя и далеко не всегда ввиду многочисленности переворотов, но не предусматривалась законом.

Российская империя просуществовала без малого два столетия. Ее история закончилась вырванным у святого императора Николая II отречением от престола в пользу великого князя Михаила Александровича, который отложил решение об исполнении воли старшего брата до созыва Учредительного собрания. В августе 1917 года премьер-министр А.Ф. Керенский, не дожидаясь избрания Учредительного собрания, поторопился объявить Россию республикой, в юридическом плане совершив таким образом государственный переворот. 25 октября (7 ноября) 1917 года на II съезде Советов, на котором большинство составил блок большевиков, левых эсеров и анархистов, было объявлено об образовании Советской республики, и, наконец, само Учредительное собрание, созванное 6 (19) января 1918 года, со своей стороны провозгласило создание Российской демократической федеративной республики. Так закончилась история империи – творения Петра Великого.

В наше время Россия занимает территорию, сопоставимую с допетровской Россией, какой она была на исходе XVII столетия

Посмотрим, каковы итоговые результаты имперской эпохи в истории России. За это время территория государства увеличилась на треть, составив одну шестую часть земной суши. В наше время Россия занимает территорию, сопоставимую с допетровской Россией, какой она была на исходе XVII столетия. В состав империи вошли Финляндия, Курляндия, Литва, Белоруссия, половина современной Польши с Варшавой, Волынь, Подолье, Новороссия, Бессарабия, Крым, Кавказ с Закавказьем и утраченной впоследствии Карской областью, земли Казахстана и Средней Азии, на Дальнем Востоке – Приморский край и Сахалин, южная часть которого была уступлена Японии в результате неудачной войны с ней, Порт-Артур и Дальний на Квантунском полуострове, от которых также пришлось отказаться по Портсмутскому мирному договору.

Потрясающим был демографический взлет, едва ли не беспримерный в истории мира: за без малого два столетия численность населения России увеличилась более чем в 10 раз: с 15 миллионов, что составляло тогда около 2% народонаселения мира, до 175 миллионов (более 10% численности населения Земли), в основном за счет естественного прироста, но также и по причине территориальной экспансии вследствие победоносных войн, удачных договоров, добровольных присоединений ряда народов. Экономический рост не был столь же грандиозным, как демографический, и все же по валовому внутреннему продукту, который вычисляется ретроспективно и поэтому приблизительно, так как этим показателем стали оперировать лишь в 1920-е годы по модели выходца из России С. Кузнеца, в 1913 году Россия занимала 3-е место в мире после Британской империи и США и 2-е, если вместо Британской империи при сравнениях учитывать отдельно Великобританию, без ее доминионов и колоний, то есть без Индии, Австралии, Канады и других зависимых территорий разного статуса. По объему промышленного производства Россия в 1913 году занимала 4-е место после США, Великобритании и Германии, впереди Франции. Если же суммировать показатели метрополий с их колониями, то в этом случае последовательность будет иной: Британская империя, США, Франция с ее заморскими колониями, Германия, Россия и затем уже такие страны, как Австро-Венгрия, Италия, Япония.

Правда, успехи Российской империи выглядят скромнее при сравнению с другими странами по размерам душевого валового продукта. В рейтинге стран ее уровень в 1913 году был сопоставим с тем местом, какое занимал СССР в канун кризиса, закончившегося катастрофой, и с современным уровнем Российской Федерации. Он был ниже, чем в странах Западной Европы и Северной Америки, но не уступал Балканским странам и наиболее развитым государствам Латинской Америки.

Некое лукавство в интегральной оценке состояния российской экономики накануне Первой мировой войны заключается в том, что при почти единодушной характеристике России западными публицистами, как правого, так и левого лагеря, заодно с отечественными западниками разных толков – от кадетов до социал-демократов, включая большевиков, – как колониальной империи, «тюрьмы народов», в статистических оценках национальный доход и другие показатели на душу населения подсчитывались с учетом всего населения империи, включая и так называемые «колонии», каковыми считались земли Туркестана – Средней Азии, в то время как при оценке душевого дохода Великобритании ни Индия, ни другие ее заморские владения в расчет не принимались, потому что если бы принимались, Британская империя оказалась бы далеко позади России, в хвосте рейтинга.

Важно также заметить, что эти среднедушевые показатели, характеризующие отчасти уровень жизни, мало что значат при оценке могущества и влияния страны на ход мировой истории, потому что если б они были важны в этом отношении, то сверхдержавы современного мира – США, Россия и Китай – выглядели бы относительно скромно: США на 7-м месте в рейтинге, Россия – на 46-м, Китай – на 70-м, а на первых местах красовались бы такие державы как Люксембург, Сингапур, Катар и Бруней, не говоря уже о сверхбогатых княжествах Монако и Лихтенштейне, но, как известно, к числу сверхдержав ни Люксембург, ни Бруней, ни даже Монако не относятся.

В период от победы над Наполеоном до поражения в Крымской войне Россия, бесспорно, была военной сверхдержавой

А вот что касается мирового влияния Российской империи, то в период от победы над Наполеоном до поражения в Крымской войне она, бесспорно, была военной сверхдержавой, соизмеримой по мощи лишь с владычицей морей Великобританией. Но и в канун Первой мировой войны с вооруженными силами России сопоставимы были лишь армия Германской империи и, благодаря значительному превосходству на море, вооруженные силы Великобритании. В Крымской войне Россия потерпела поражение от коалиции Великобритании, Франции, Османского султаната и Сардинского королевства, включавшего добрую половину Италии. Поражение России в войне с Японией в 1905 году вовсе не значит, что Япония была тогда сильней России. Для страны Восходящего солнца эта война несла экзистенциальную угрозу, а для России военная операция на Дальнем Востоке имела хотя и важное, но периферийное значение. Поэтому в военные действия с Японией вовлечены были почти все ее вооруженные силы, а Россия направила на Дальний Восток лишь часть своих резервов. Хотя все сравнения, как известно, хромают, поражение России в войне с Японией сопоставимо с поражением США во Вьетнамской войне, после которой никто не стал считать одержавший победу Вьетнам более сильным государством, чем Соединенные Штаты.

Но есть, конечно, и другие факторы, характеризующие положение дел в стране. Например ее культурный потенциал. По самому массовому его показателю, грамотности населения, Россия в 1913 году уступала протестантским странам Запада, где грамотных было значительное большинство, уступала Франции, Северной Италии, Японии, но находилась примерно на одном уровне с Южной Италией, Испанией и Балканскими странами и значительно опережала Латинскую Америку, кроме Аргентины и Уругвая, а также мусульманский мир и страны древней культуры – Китай и Индию. По разным оценкам грамотных в России было тогда от трети населения до 40%, а вот интегральные характеристики числа лиц, имевших высшее и среднее образование, ставят Россию на лучшие места в рейтинге великих стран – позади одной только Германии. Что же касается высших достижений русской культуры, то по общему признанию творческое наследие русских писателей XIX века представляет собой одну из вершин мировой литературы, а русское музыкальное искусство этой эпохи своими достижениями уступало разве только Германии, но не Франции или Италии, не говоря уже о Великобритании. Две Нобелевские премии, которыми были удостоены в начале XX столетия русские ученые И.П. Павлов и И.И. Мечников, открытие Д.И. Менделеевым Периодической системы химических элементов, сопоставимое по значимости с Ньютоновским законом всемирного тяготения или теорией относительности А. Эйнштейна, изобретение радио А.С. Поповым до Г. Маркони характеризуют состояние науки в России в канун Первой мировой войны, после окончания которой эмигрировавший русский инженер В.К. Зворыкин изобрел телевидение, а другой эмигрант, И.И. Сикорский, конструировал лучшие в мире самолеты, увы – не для своей Родины.

И, наконец, что касается высшей сферы духовного потенциала страны – религиозности ее населения, – внешние характеристики тут выглядят внушительно. Россия была полиэтнической и поликонфессиональной империей с преобладанием в ней русского этноса и лиц православного исповедания, которое по этой причине имело статус господствующего, при том что свободой вероисповедания пользовались также инославные христиане и иноверцы – мусульмане, иудеи и даже язычники, при известной ограниченности прав старообрядческих общин до 1905 года, и полулегальном (подлежавшие высылке в Закавказье молокане) и нелегальном статусе изуверских сект (скопцы).

Численность паствы Православной Церкви в имперскую эпоху выросла пропорционально демографическому росту более чем десятикратно – с 10 до 110 миллионов, по более консервативным оценкам – до 100 миллионов: разница объясняется расхождением официальной статистики и приблизительной оценкой числа тех, кто действительно пребывал в церковном лоне, говоря точнее, тем обстоятельством, что большинство приверженцев старообрядчества, а также часть сектантов и утративших веру лиц из интеллигенции формально, по документам, числились православными. Поэтому в выступлениях участников Поместного Собора 1917–1918 годов приводились разные оценки количества православных в стране – 100 и 110 миллионов. В 1721 году Русская Церковь имела более 15 тысяч приходов, на исходе императорской (или синодальной) эпохи их количество выросло до 60 тысяч. Число священнослужителей и церковнослужителей за два столетия увеличилось с 60 до 110 тысяч. В 1913 году образовательная система Православной Церкви включала 4 духовных академии, 57 семинарий и 185 духовных училищ, в которых в совокупности обучалось около 52 тысяч студентов и учащихся. В России имелось тогда 550 мужских и 475 женских монастырей с более чем 100 тысячами насельников и насельниц.

Мученики и исповедники XX столетия за немногими исключениями получили воспитание еще в синодальную эпоху

Есть и более важные характеристики церковной жизни синодальной эпохи, чем статистические показатели. В этот период подвизались святители Тихон Задонский, Филарет и Иннокентий Московские, Игнатий Кавказский и Феофан Затворник, преподобные Серафим Саровский и Амвросий Оптинский, блаженная Ксения Петербуржская и святой праведный Иоанн Кронштадтский, высотой своей жизни, святостью подвигов достойные быть поставленными в один ряд с прославленными угодниками Божиими Древней Руси. Мученики и исповедники XX столетия, за немногими исключениями, не только родились, но и получили воспитание, а большинство из них и совершали свое служение Богу и Церкви еще в синодальную эпоху.

В этой связи с неизбежностью встает вопрос: если в Российской империя дела обстояли столь благополучно, почему она рухнула в марте 1917 года и, как с горечью писал В.В. Розанов, «слиняла в два дня». Куда подевалась в эти судьбоносные дни ее духовная крепость и ее материальная мощь? Почему случилась катастрофа, и могла ли Россия ее миновать? Миновать, конечно, могла – имело место стечение роковых обстоятельств: и среди них само состояние войны, в которую можно было бы и не вступать, если иметь в виду крупномасштабные обстоятельства, и затруднения с подвозом продовольствия в Петроград – из факторов мизерабельных. Но ведь это была уже вторая революция, репетицией которой стала та, что разразилась в январе 1905 года и затем терзала страну в течение двух с половиной лет. А значит, потенциал революции, или, что то же, смуты в стране имелся. Во всяком случае, о Российской империи в канун ее крушения не скажешь, что революция в ней была невозможна. В чем же ее коренная причина? В чем, собственно, заключалась та червоточина, или, выражаясь не агрономическим, а медицинским языком, та инфекция, которая спровоцировала смертельный недуг?

В советской историографии утверждалось, что движущей силой не только Октябрьского переворота, но и Февральской революции был пролетариат, рабочий класс. При здравом взгляде на ход событий, без предубежденности, граничащей с завороженностью зашоренного ума, поверить в эту концепцию невозможно. Численность профессиональных рабочих (не тех, кто на зиму отправлялся из деревни в города на заработки, а тех, кто круглый год работал у станков или в шахтах) не намного превышала совокупную численность лиц привилегированных сословий – личных и потомственных дворян, духовенства, почетных граждан: около 4 с половиной миллионов рабочих и 4 миллиона лиц бесподатных сословий. За вычетом примерно 10 миллионов мещан, треть которых и составлял тот самый рабочий класс, 6 миллионов казаков, которые заведомо были не на стороне революции, и так называемых инородцев. Основную часть населения, до 80% (до 150 миллионов человек) составляло крестьянство, по своеобразной до вычурности марксистской терминологии – мелкая буржуазия, хотя этимологически буржуазия, или бюргерство – это как раз горожане в противоположность крестьянам и дворянам.

Повод к бунту в столичном гарнизоне ни с какой революционной идеологией – ни с февралистской, ни с большевистской – связан не был

Но не крестьяне устроили революцию в феврале 1917 года. Хотя запалом к бедственному развитию событий послужил бунт в столичном гарнизоне, начавшийся в Волынском полку, а большинство нижних чинов в армии составляли мобилизованные крестьяне – повод к этому бунту ни с какой революционной идеологией – ни с февралистской, ни с большевистской – связан не был. Он был элементарнее, проще: по петроградским казармам распространился слух о намерении правительства отправить значительную часть столичного гарнизона на фронт. Солдатам, вместо не лишенной разнообразных «приятностей» столичной жизни, не захотелось перемещаться в окопы, под пули и артиллерийские обстрелы, перемежаемые газовыми атаками. Вот они и вышли из повиновения. Подобные мотивы принято называть шкурными.

Но бунт был бы подавлен, если б на защиту мятежников не встали депутаты распущенной Государственной думы из разных партий, самовольно собравшиеся в Таврическом дворце и провозгласившие себя верховной властью. Был бы подавлен, если б на стороне военных преступников не оказалось общественное мнение, за каковое признавалось оппозиционное умонастроение так называемой интеллигенции – образованных и полуобразованных элементов из разных сословий, в том числе и из высшего – большинство лидеров кадетской партии, включая князя Г.Е. Львова, П.Н. Милюкова, принадлежали к потомственным дворянам. Если бы, наконец, солидарно с оппозиционными политиками не действовали высшие военачальники, принудившие государя к отречению. Персонально ключевую роль в заговоре сыграл А.И. Гучков (родом из московского купечества старообрядческого происхождения), вовлекший в него начальника генерального штаба М.В. Алексеева, главнокомандующего армиями Северного фронта, в расположении которого находилась Ставка, Н.В. Рузского и других высших генералов. Нет сомнений в том, что действовали они (и оппозиционные политики, и генералы, и единомышленное с ними «общество»), исходя из представляющегося за далью лет до безумия нелепого убеждения, что, когда в России будет свергнуто самодержавие и водворятся государственные и политические институты, скопированные с образцов, заимствованных у союзников по Антанте, в стране ускорится прогресс и водворится процветание.

У самого Маркса никакой идеологии не было и быть не могло. Само это слово было для него бранным

Что же касается крайне левых политиков, те свой порыв «грудью проложить дорогу» в «царство свободы» сопрягали с усвоением и применением на практике самых радикальных западных идеологий, в основном марксизма. Курьезное обстоятельство заключается при этом в том, что у самого К. Маркса, в отличие от его последователей, с его исключительно аналитическим и критическим подходом ко всему и вся, с его тотальной деструкцией общепринятых представлений и понятий, никакой идеологии не было и быть не могло. Само слово «идеология» было для него бранным, почти обсценным, а к своим последователям – марксистам, которые завелись уже при его жизни, – он относился с нескрываемым презрением, величая их обыкновенно «ослами». Недаром его единомышленник и популяризатор Ф. Энгельс после знакомства с ним писал отцу, что его новый друг умен, как сам сатана.

Вот так и погибла Российская империя в марте 1917 года, после чего и кадеты с октябристами, и эсеры с меньшевикам, и анархисты с большевиками первого призыва, сложившие головы в расстрельных подвалах ЧК-ГПУ-НКВД, сгинувшие от голода и каторжных работ на Соловках и на Колыме, вкусили наконец ту свободу, которую они сулили себе и народным массам, призывая их «отречься от старого мира».

Бездумный опыт пересадки на российскую почву западных учреждений до добра не доводит

Из этой печальной истории можно извлечь разные уроки, и один из них заключается в том, что бездумный опыт пересадки на российскую почву западных учреждений до добра не доводит. Это примерно, как если бы вкусившие ананасов и манго лидеры общественного мнения вовлекли последовавшие их призывам массы в искоренение посевов и насаждений, произраставших в своей стране с ее прохладным климатом, чтобы заменить их манговыми рощами и ананасовыми плантациями. Если б при этом не оставалось упрямых ретроградов, продолжавших сеять рожь и пшеницу, избыточно доверчивый народ вымер бы от голода.

Когда при Петре Великом заимствовались на Западе технические новации и государственные учреждения, это делалось не как в 1990-е годы, в угоду Западу, а с вполне прагматическими целями: чтобы усилить армию, чтобы создать военно-морской флот, чтобы развить ремесла, чтобы Россия стала державой, способной на равных поддерживать мир и вести войны с великими державами Европы. Российское государство в имперский период продолжало держаться на православной вере значительного большинства подданных и на традиционном единовластии Помазанника Божия. Главной и даже единственной угрозой его существованию была прогрессировавшая из десятилетия в десятилетие расцерковленность образованного класса – интеллигенции. Этот процесс затронул в начале XX века и народные массы. Сказалась порочность синодальной системы церковной власти, деформировавшей симфонию священства и царства. Гениальный силлогизм Лебядкина из «Бесов» Достоевского: «Если Бога нет, какой же я после этого штабс-капитан», – выражает самую суть самосознания ввергнутого в смуту русского народа: если Бога нет, то все дозволено.

Цена восстановления Российского государства оказалась беспримерно высокой – миллионы жизней павших на полях сражений Великой Отечественной войны

В результате разгула темной стихии империя погибла, но Россия выжила хотя и в деформированном, если не сказать – изуродованном виде. Классическая империя во главе с миропомазанным императором в марте 1917 года ушла в прошлое. Но империями принято в наше время называть не только государства, главы которых носят титул императора (на сей день таковым остался лишь микадо, или тэнно (сын Неба) с резиденцией в Токио), но и большие многонациональные государства, обладающие значительной военной мощью и влиянием в мире, независимо от формы правления. В таком виде Российская империя, переименованная в Советский Союз, была восстановлена в огне Великой Отечественной войны, после которой наша страна стала одной из двух сверхдержав. Цена восстановления Российского государства, разрушенного в 1917 году легкомыслием одних политиков и злой волей других, оказалась беспримерно высокой – ее составили миллионы жизней тех, кто пал на полях сражений Великой Отечественной войны, и тех также, кто стал жертвой ускоренной индустриализации 1930-х годов, без успеха которой Россия была бы обречена на поражение в предстоявшей мировой войне. Советской империи запаса прочности хватило на четыре послевоенных десятилетия. На рубеже 1980–1990-х годов состоялся акт ее самороспуска, и в стране снова воцарилась смута, преодолеть которую удалось только в начале третьего тысячелетия…