Старец Паисий Святогорец: Смирение претворяет сердце в Вифлеемские ясли

В этот день семь лет назад канонизировали любимого во всем православном мире старца Паисия Святогорца. То, что он полагал в основу своего подвига, доступно каждому из нас.

Откажись, чтобы приобрести большее

Старец Паисий у дверей Панагуды «Счастливы, говорят, в миру, живущие в хрустальных дворцах и имеющие все удобства, – иронизировал старец Паисий. – Однако блаженны, сумевшие сделать свою жизнь простой, освободиться от петли этого мирского прогресса со множеством удобств (множеством неудобств) и избавиться от ужасного душевного беспокойства нашего времени»^[1].

Всем своим образом жизни старец Паисий проповедовал эстетику намеренной бедности. Рассказывает протоирей Дионисий Тацис, г. Коница: «Он никогда не соглашался принять от нас что-либо. Он мог собрать много денег, поскольку ему их много оставляли, он мог свою келью отстроить и оборудовать очень хорошо, аристократически, я бы сказал, но он держал её совершенно бедной, как и была она до этого (это был почти разрушенный дом)»^[2].

Однажды старцу явился преподобный Арсений Каппадокийский (некогда крестивший его, но к тому времени уже почивший) и сказал: «Меня заставляет любить тебя ещё больше то, что на почте ты не принимаешь денежных переводов. Ведь я слежу за тобой и на почте»^[3]. Отец Паисий действительно попросил работников почтового отделения Кариеса возвращать приходившие ему почтовые переводы отправителям. Он лишь записывал имена людей, присылавших ему деньги, чтобы их поминать, а иногда и их адреса, чтобы посылать им что-то в благословение. Но строго предупреждал дародателей: если они вновь пришлют ему перевод или посылку, он поминать их перестанет^[4].

Однажды старцу явился прп. Арсений Каппадокийский: «Меня заставляет любить тебя ещё больше то, что на почте ты не принимаешь денежных переводов»

Митрополит Лимасольский Афанасий (Николау), Кипрская Церковь, рассуждает: «Церковь говорит нам о нестяжании: не стремись чем-либо обладать, чтобы ни от чего не зависеть; довольствуйся тем, что имеешь; другие вещи тебе не нужны. Нестяжание считается главной добродетелью монашества – иноки не могут что-либо иметь. Почему? Чтобы стремиться не основывать свою жизнь на подпорках и научиться стоять прямо. Чтобы не было беспокойства о том, как бы еще подзаполнить пустоту какими-то низкими вещами и отбросами, или, по словам старца Паисия, не копить балласта в своем сердце, чтобы потом не пришлось искать целую бригаду для очистки от того мусора, который ты в себе собрал»^[5].

Известен такой случай. Однажды старцу Паисию принесли кофеварку. У него не было ничего подобного, так как он не занимался приготовлением пищи. Была только банка из-под сгущенного молока, которую он приспособил для кипячения воды, чтобы заваривать чай для гостей. Увидев, как он готовит чай, ему принесли кофеварку. Старец Паисий сказал дарителю:

Преподобный Арсений Кападокийский и Паисий Святогорец

– Зачем ты принес мне кофеварку, если мне даже некуда ее поставить? Значит, нужно, чтобы ты принес мне для нее полку, а также понадобятся и гвозди, чтобы прибить полку к стене. Затем понадобится средство для мытья этой посуды, да еще нужно будет узнать, какое… Так что оставь себе кофеварку, а я могу и дальше довольствоваться банкой, которая служит мне уже очень давно.

Митрополит Афанасий свидетельствовал: «Когда я пришел к старцу Паисию, то удивился и ужаснулся его полному нестяжанию»

«Когда я пришел к старцу Паисию, – продолжает рассказывать владыка Афанасий Лимасольский, – то одновременно и удивился, и ужаснулся его полному нестяжанию. У него не было ничего. Не знаю, можете ли вы представить, что человек живет в доме, где нет абсолютно ничего. В его комнатке стояло несколько деревянных ящиков, на которых сверху лежали два-три старых одеяла. На стенах висели бумажные иконы. Когда он переселялся, то брал две сумки и уходил. Зимой, когда было холодно, он одевался во все свои одежды и говорил в шутку, что если куда-то идет, то не имеет нужды за чем-то возвращаться, поскольку вся его одежда при нем»^[6].

«Лишения очень помогают людям, – пояснял сам преподобный Паисий. – Испытывая в чём-то недостаток, чего-то лишаясь, люди становятся способны познать цену того, чего у них не стало. А те, кто сознательно, с рассуждением и смирением лишают себя чего-то ради Христовой любви, испытывают духовную радость. Если кто-то, к примеру, скажет: “Такой-то человек болен, и поэтому сегодня я не буду пить воды. Ничего большего, Боже мой, я сделать не могу”. И если человек совершит это, то Бог напоит его уже не водой, а сладким прохладительным напитком – Божественным утешением»^[7].

Это то, чего старец Паисий всю свою жизнь искал.

«Смиренный» означает «имеющий благодать»

«Самый лёгкий способ спастись – это любовь и смирение, – наставлял старец. – Поэтому нам нужно начать с любви и смирения, а уже потом переходить к остальному»^[8]. А «для того, чтобы испытать внутренний покой, нужно очистить себя от [того самого] мусора [который мы так истово копим, что он заполоняет уже не только наши квартиры, но и наши души]». «Открывая сердце духовнику и исповедуя ему свои грехи, человек смиряется, – комментирует преподобный. – Таким образом ему открывается небесная дверь, его щедро осеняет Благодать Божия, и он становится свободным»^[9]. «Я заметил, что люди, смиренно обнажающие свои грехи перед духовником и уничижающие себя, сияют, – изумлялся он, обладающий духовным зрением, – поскольку приемлют Благодать Божию»^[10].

И дело тут даже не в той же частоте Причащения, а именно в изменении себя. В том же «Добротолюбии» практически ничего не говорится о Причастии, а все тома – о том, как себя приуготовить так, чтобы Господь мог в сердце вселиться. «Бывают случаи, когда кто-то нечасто ходит в церковь, но имеет в себе благоговение, доброту, и поэтому Бог находит Себе место и обитает в нём, – отмечает преподобный Паисий. – Если бы эти люди участвовали в таинственной жизни Церкви, то они бы весьма преуспели в жизни духовной. А другие ходят в храм, исповедуются, причащаются, делают всё, что нужно, и, однако, Бог не находит Себе места, чтобы вселиться в них, поскольку в них нет смирения, доброты, настоящего покаяния»^[11].

Когда Божия Матерь явилась старцу Паисию, он говорил, что больше всего на Нее похож Ее образ «Иерусалимская» «Чтобы человек преуспел, он должен познать, какие страсти в нём есть, и постараться их отсечь», а еще каждому, по слову старца, также необходимо «познать дарования, которые ему дал Бог, и развить их. Если станет в смирении их возделывать, то вскоре обогатится духовно»^[12].

«Бог требует от нас лишь немного смирения, чтобы нам вступить с Ним в родство, а затем все Его богатые дары изливаются на нас обильно один за другим, – уверяет тот, кто и сам это на себе испытал. – Ведь Бог как бы должен смиренному человеку большую благодать, Он даёт ему её как дар, пусть сам человек даже и не просит. Таков духовный закон. Разве в Евангелии не говорится: “Бог гордым противится, смиренным же даёт благодать”? Так уж Бог определил. “Смиренный” означает “имеющий благодать”! Очень смиренный, значит, большую благодать получает от Бога, потому что смиренный человек как губка впитывает в себя Божественную Благодать. Тот, кто смиренно склоняется и принимает удары от других, очищает себя от наростов, становится по духовной красоте подобен Ангелу и свободно проходит сквозь узкие врата рая. Никто не восходит на Небо мирским восхождением, но духовным схождением. Смирение отверзает двери Небесные, и приходит на человека Благодать Божия»^[13].

Если смиришься, увидишь пришествие в тебя Бога, Который превратит твоё сердце в Вифлеемские ясли

Более того, в смирении, по словам старца Паисия, заключается Таинство Богоматеринства. Это учение разрабатывал один из любимых авторов старца Паисия преподобный Симеон Новый Богослов. Вот, что пишет сам старец Паисий: «Страшно, если задуматься! Маленькая девочка говорит: “Величит душа моя Господа… яко призре на смирение рабы Своея”. В немногих словах такой смысл! Большую пользу можно получить, если вникнуть в смысл этих слов. Коротко, но сильно. Если будешь в них вникать, возлюбишь смирение, и если смиришься, увидишь пришествие в тебя Бога, Который превратит твоё сердце в Вифлеемские ясли»^[14].

А еще: «Смиренный источает все ароматы духовного благоухания: простоту, кротость, любовь без границ, доброту, незлобие, жертвенность, послушание и т. д. У него есть нищета духа, поэтому он и владеет всем духовным богатством. Ещё он благочестив и молчалив, а потому он того же рода, что и Преблагословенная Богородица Дева Мария, Которая обладала великим смирением. Нося в Себе воплощенного Бога, Она ответила: “Се, раба Господня: буди мне по глаголу твоему”. Не сказала: “Я стану матерью Сына Божия”. Она молчала, молчала, пока не заговорил Христос в тридцать лет»^[15]. Может быть, поэтому еще старец Паисий говорил: «Тот, у кого есть смирение, никогда не строит из себя учителя»^[16].

Как надо поступать, чтобы помочь

Преподобный Паисий различал вынужденное смирение, смирение добровольное и совершенное. Он отмечал: «Если мы не смиримся добровольно, то нас смирят принудительно, поскольку Благой Бог нас любит»^[17]. Любимый старцем Паисием преподобный Исаак Сирин писал: «Кто уклоняется от скорбей, тот вполне разлучается, несомненно, и с добродетелию. Если вожделеешь добродетели, то предай себя на всякую скорбь. Ибо скорби рождают смирение… Кто без скорби пребывает в добродетели своей, тому отверста дверь гордости»^[18].

Оттого-то нам, христианам, и сказано: «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14, 22). «Когда Христос приял оплевания, заушения и побои, – говорит старец Паисий, – тогда сокрушились царство и власть диавола. Каким же удивительным образом Христос одержал над ним победу! “Тростью сокрушилась держава диавола”, – говорит один святой. То есть власть диавола сокрушилась, когда Христу был нанесён последний удар тростью по голове. Стало быть, оборонительное духовное средство против диавола – терпение, а сильнейшее оружие против него – смирение»^[19].

В своем опыте Богопознания старец, как это и принято в святоотеческой традиции, приравнивает смирение к Самому Богу, именно смирением человек и уподобляется Христу. «Бог есть смирение, – пишет старец Паисий. – А когда Благодать Божия отходит, то приходит диавол и помрачает человеку ум. Потом человек может испытать и внешнее нападение от бесов, а внутри у него образуется духовный мрак»^[20]. Однако Благой Бог устроил так, что, «испрашивая покаяния и сильнее каясь, мы, естественно, придём в большее смирение, – радостно подбадривал старец и падающих. – А тогда по необходимости придёт большая Божественная Благодать, просвещение от Бога»^[21]. Поэтому-то отец Паисий и сам при жизни просто уже искал всё, что его способно еще больше смирить.

Если хочешь выйти на связь с Богом во время молитвы, переключись на смирение, потому что Бог всегда работает на этой частоте

Например, это помощь людям, когда, несмотря на состояние здоровья или дела, надо оказать им внимание, – с одной стороны, она предполагает наличие смирения, но с другой, способствует развитию этой добродетели. А «если хочешь выйти на связь с Богом, чтобы Он услышал тебя во время молитвы, – напоминает старец, – переключись на смирение, потому что Бог всегда работает на этой частоте, и смиренно проси Его милости»^[22].

Лазарь Келекиди, житель родного преподобному Паисию города Фарасы, приводит следующее свидетельство: «Хотелось тогда мне разузнать о некоторых вещах, пока старец был жив. Спрашиваю его: “Отче, как мне нужно молиться… если, к примеру, хочу помочь кому-нибудь, попросить о помощи?” Вот что он мне ответил: “Если хочешь помочь кому-нибудь, кто в немощи, болен или испытывает нужду, то молись и проси в своих молитвах Господа так: ‘Боже мой, дай мне… то есть раздели между нами боль или болезнь, (которую имеет тот, кому хочешь помочь), и дай ему успокоение от нее!’” В тот момент я испытал, можно сказать, искушение: я должен взять чужую боль на себя, чтобы другому стало хорошо?! “Именно такой… – говорит, – должна быть молитва! Если хочешь помочь, то именно так ты должен поступить!”»^[23]

Сам старец так и действовал. Поэтому, когда во время второй операции, связанной с раком, чада спрашивали его:

– Геронда, зачем ты оставляешь своих чад?

– Ну, а что же? – беспопечительно отвечал старец. – «Дней лет наших – семьдесят лет» (Пс. 89, 10), столько и хватит.

– Геронда, почему вы не молитесь о том, чтобы Бог исцелил вас, ведь мы в вас так нуждаемся?

– Что вы! – увещевал он их. – Обманывать Бога? Ведь я же сам попросил Его о том, чтобы он дал мне эту болезнь^[24].

В этом подвиге, вынесенном в название одной из книг о старце Паисии «Когда чужая боль становится своей»^[25], преодоление того самого наказательного вынужденного смирения, обращение его в смирение добровольное, совершенное.

Как помощь людям соединяет нас с Богом?

Общение с молодежью в Панагуде

Старец Паисий отмечал: «Чтобы один человек сказал другому, что ему нужно делать, слышащий должен быть смиренным, а говорящий – в десять раз смиреннее его, и, кроме этого, он сам должен стараться применять в своей жизни то, чему учит другого. Если я советую сделать что-то на 100%, то это значит, что сам я делаю это на 150%. Но даже и в этом случае я всё равно подумаю, стоит ли ему об этом говорить»^[26].

Старческое служение отца Паисия началось еще в Синайской пустыни, хотя туда он ушел на безмолвие. Несмотря на то, что старец, чтобы его не донимали любопытные, зеленой краской нарисовал рядом со своей кельей черепа с костями, но те, кому он действительно был нужен, могли «прерывать» его без риска для собственной жизни.

К старцу приходила молодежь в странной одежде, с серьгами в ушах, с длинными косами… Старец обнимал их, целовал и с первой минуты завоевывал их расположение. Он считал честью, что они его посещали

Рассказывает отец Павел из Синайского монастыря святой Екатерины: «Каждого, кто приходил к нему, старец принимал с большой любовью, обнимал их. К нему приходила молодежь в странной одежде, как это было модно в наше время: с серьгами в ушах, с длинными косами… Старец обнимал их, целовал и с первой минуты завоевывал их расположение. Он сразу называл их по именам: “Здравствуй, такой-то!” Он считал честью, что они его посещали»^[27]. Это уже было начало старческого служения, которое отцу Паисию в полной мере предстоит совершить в келии Панагуда на Афоне.

«У него было много дарований, он был очень умным человеком, но сам избегал почестей, – продолжает отец Павел. – Даже священником, духовником не стал. И когда мы подходили, старец Паисий каждый раз клал поклон, потому что преклонялся перед священническим саном. Он действительно делал поклон от всей души, потому что говорил, что незачем молодым кланяться старику, – это старик должен поклониться молодым»^[28].

В келлии Панагуда Еще отец Паисий позволял прерывать его безмолвие бедуинам: как и в Конице, он очень сочувствовал бедным. Отец Павел рассказывает: «Старец Паисий очень любил бедуинов. Очень. И даже сказал тогда Архиепископу Синайскому, чтобы тот берег бедуинов… Они жили рядом с монастырем, и он с ними рядом жил. Он посещал этих бедуинов, знакомился с ними очень близко, чтобы узнать, кто терпит нужду, а потом еду сам покупал, приносил им под дверь и уходил. Почти всё, что получал, тратил на них»^[29].

Хотя потом отца Паисия и стал одолевать помысл: «Я пришёл сюда, чтобы помогать бедуинам, или же для того, чтобы молиться о всем мире?» «Поэтому я решил сократить рукоделие, чтобы меньше отвлекаться и больше молиться, – рассказывал старец. – Думаешь, я ждал, что мне кто-то будет помогать? Откуда? Бедуинам самим нечего есть. Монастырь далеко, а с другой стороны начинались необитаемые места. Но в тот самый день, когда я ограничил работу, ко мне пришёл один человек. Я тогда был возле келии. Он увидел меня и сказал: “Вот, возьми сто золотых. Будешь бедуинчикам помогать, и распорядку своему будешь следовать, и молиться”»^[30].

Старец Паисий на Синае. Встреча гостей

Таких случаев в жизни преподобного Паисия не счесть: всюду, где он посвящал всего себя Богу, смирялся, уже Сам Господь брал на Себя решение его проблем.

Когда со мною делятся своей болью – даже на осколках стекла сидеть и по колючкам ходить не так чувствительно

О своем служении людям старец Паисий говорил: «Приходят люди, говорят мне о своих страданиях, и мой рот наполняется горечью, словно я наелся горького лука. Но зато когда приходит кто-то, чьё состояние более-менее хорошо, или кто-то из тех, кто приходил раньше, и рассказывает, что его проблема разрешилась, я говорю: “Слава Богу! Вот меня угостили кусочком халвы!” Когда со мною делятся своей болью – даже на осколках стекла сидеть и по колючкам ходить не так чувствительно. Если кто, действительно, страждет, то я готов и умереть, чтобы помочь ему»^[31].

«Нет познания, поэтому нет и смирения»

Но на такой подвиг способен только тот, кто отказался от себя. А это и есть, по опыту преподобного Паисия, цель жизни христианской – дать место в своей душе действовать через нас в этом мире Христу. «Себялюбие можно преодолеть смирением, терпя оскорбления и несправедливость, – наставлял старец сестер основанного им монастыря Иоанна Богослова в Суроти. – А если ещё прибавить к этому немного физического труда, ради любви и милосердия, знаешь, какая помощь от Бога приходит?»^[32]

Старец Паисий в монастыре святого Иоанна Богослова в Суроти

Тот, кто поступает с другими по-варварски якобы для того, чтобы принести их душам духовную пользу, хуже Диоклетиана

Впрочем, на всякий случай он делал оговорку: «Тот, кто поступает с другими по-варварски якобы для того, чтобы принести их душам духовную пользу, хуже Диоклетиана, потому что он был идолопоклонником, а не христианином. Христос не говорит нам, чтобы мы убивали людей своим варварским обращением и отсылали их в рай, но чтобы помогали своим собратьям для того, чтобы нам всем вместе пойти в рай»^[33].

В раю нераспятых нет. Но и голгофа может быть только добровольной. Если этот мир провоцирует человека на утверждение своего «я», то старец Паисий, познав это духовное таинство самоотвержения, то и дело твердил про желанный «распад атома человеческой самости»^[34]. «Не познав своего ветхого человека, христианин не смиряется, – сокрушался он. – Поэтому не сможет произойти духовное расщепление его [эгоистического] атома, необходимое для того, чтобы выйти на духовную орбиту. И, таким образом, человек остаётся на орбите мирской»^[35]. А это духовная катастрофа.

Старец Паисий в больнице Потому что весь self-made – лишь щекотание своего тщеславия. Смешно, но в потребительском обществе в сферу т.н. «личности» психологами включаются все факторы социального положения вплоть до уровня дохода, что объективируется в самопрезентации посредством одежды, дома, машины и т.д. В то время как христианин, чтобы вообще называться таковым, должен, по словам того же почитаемого старцем Паисием преподобного Макария Великого, «отречься мира во всем, чтоб ум не был занят ничем из видимых предметов [мира]»^[36]. И в плане внутреннего опыта для христианина самопознание – это самоотвержение, чтобы жил и созидал Сам Бог. Как сказано у апостола: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20).

Наиболее последовательно этот идеал христианства реализуется в монашестве. Оно при краеугольном самоотвержении парадоксально оборачивается на самом деле путем к себе подлинному, становится самопознанием. «Познание себя рождает смирение [и как следует далее из цитаты и ту самую ее пару – любовь, – О.О.], – говорит преподобный Паисий. – Потому что, чем больше человек узнаёт себя, тем шире раскрываются очи его души и он лучше видит свою великую немощь. Познаёт своё убожество и свою неблагодарность, вместе с тем великое благородство и милосердие Божие. Оттого он внутренне сокрушается, смиряется до земли и начинает сильно любить Бога»^[37].

Святые, говорившие: “Я окаянный грешник”, верили в это, потому что очи их души превратились в микроскопы

Собственная немощь и нищета и познаются именно в созерцании величия Божия: «Таким образом, – пишет старец Паисий, – человек смиряется, и к нему приходит Благодать Божия. Святые, говорившие: “Я окаянный грешник”, верили в это, потому что очи их души превратились в [духовные] микроскопы. Чем более они преуспевали, тем более мощный духовный микроскоп приобретали и, таким образом, видели себя большими грешниками»^[38].

А если человек что-то мнит о себе, он на самом деле пребывает в обольщении. «Человек, в котором есть гордость, не познал себя, – отмечает преподобный Паисий. – Если он познает себя, то гордость уйдёт. Познание – это главное. Нет познания, поэтому нет и смирения»^[39]. А «когда человек наконец познает себя, смирение становится уже его состоянием, – говорил старец Паисий, – и Благодать Божия в обязательном порядке имеет право на “продление аренды” [в его сердце]»^[40]. Потому что сердце человеческое становится теми самыми Вифлеемскими яслями.

(Продолжение следует.)