Первое Причастие

Неофитство – младенчество веры. Со мной оно случилось несколько лет назад. Как только я пару раз причастилась, сразу же вспыхнула идеей. Простой такой. Простенькой даже: «Люди!!! Вы еще не на литургии? Тогда мы идем к вам!»

Когда тетя неожиданно попала в больницу, все очень взволновались. Я примчалась и увидела четырех пожилых женщин. Не много. И туалет даже свой. Палатный. Чистенько.

– А не хотите ли вы причаститься, если я приведу батюшку? – спросила я после «здравствуйте».

Тетя глянула на меня как на умалишенную, одна бабуля испугалась, дама с книгой удивленно подняла глаза, а яркая женщина у окна сказала:

– Я не против, всегда раньше в храм заходила, но никогда не причащалась. Теперь дойти не могу. Задыхаюсь...

Я очень долго рассказывала им, что если батюшка приходит в больницу с Дарами, то это не к смерти, что болящие люди, наоборот, причащаются как можно чаще... Дама с книгой, перелистнув страницу, отказалась, пояснив, что вера у нее в душе, и туда она никого не пускает. Трое согласились причаститься. Мы прочитали положенные молитвы вслух.

Людмила, так звали женщину у окна, восторженно рассказывала о даче, зазывая туда тетю. Солнечным днем они сядут на веранде и будут пить травяной чай из сверкающего самовара. Половицы в доме будут приветливо скрипеть, ожидая хозяйку. Вокруг пылающих пионов – звенящий аромат, вдыхаешь его полной грудью. И нет никакой одышки. И аритмии тоже нет.

– Слепни да клещи! Чего там делать? – скептически отозвалась я, неромантичная особа.

– Нет, ну, можно поехать же... – тетя словно была не против, но не знала, отпустит ли ее дочка.

– Вот наступит май, и нас отвезет мой сын. На машине! Ты сама все увидишь! А молодежь – ничегошеньки не понимает, – обрадовалась Людмила.

Батюшка пришел на Казанскую, 4 ноября, после ранней. Три бабушки, как девочки, встали, смущаясь и не зная, что нужно делать

Батюшка пришел на Казанскую, 4 ноября, после ранней. Не завтракали, ждали. Три бабушки, как девочки, встали, смущаясь и не зная, что нужно делать. К Исповеди каждая готовилась по-своему. Я и дама с книгой тактично вышли из палаты. Даже сквозь пыльное пластиковое окно больничного коридора слышался праздничный перезвон. Было радостно на душе.

– Я как заново родилась! – сказала Людмила.

На следующий день я снова пришла к тете. На правах соцработника, пользуясь служебным положением, в тихий час. Все лежали в кроватях, дремали, а дачницы Людмилы не было, кровать была аккуратно застелена.

– Неужели выписали? Она же плохо себя чувствовала! – удивилась я.

– Ночью стало плохо, потеряла сознание, мы вызвали дежурную сестру, та – врача, все забегали, ее отвезли в реанимацию, и вот утром, говорят... – грустно объяснила мне тетя.

– Умерла?!

– Умерла... Сын забрал вещи, сказал, что отпоют в церкви, как Людмила его просила...

Когда я рассказала об этом батюшке, он сказал:

– Вот оно как... Царствие Небесное рабе Божией Людмиле! Знаете, я ещё подумал, так искренне, от души она исповедалась, так благоговейно причастилась впервые в жизни, как в последний раз. Не каждому это даётся. Не каждому!

И у меня отчего-то стало светло на душе.