«Он стал для меня вторым папой, а для моих детей – дедушкой»

В начале года исполнилось 120 лет со дня рождения архимандрита Киприана (Пыжова) – знаменитого иконописца всея Русского Зарубежья. Одному из старейших протодиаконов РПЦЗ Иосифу Ярощуку он заменил рано ушедшего из жизни собственного отца, а его сыновьям – дедушку. Отец Иосиф поделился своими воспоминаниями об этом замечательном подвижнике Русской Церкви.

«Вы что, не слышали колокольный звон? Ужин пропустили!»

Архимандрит Киприан (Пыжов) Отец Киприан сыграл очень важную роль в моей жизни, я ему очень благодарен. Он помогал нам в воспитании детей. Когда мне кто-то говорит, что они у нас с супругой хорошие и воспитанные люди, я не чувствую в этом своей заслуги – это все отец Киприан. Они ходили к нему исповедоваться, он принимал их, иногда наказывал и всегда очень пристально следил за их воспитанием.

Он и мне самому заменил отца, который рано ушел из жизни. Папа вырос в Белоруссии при монастыре, очень любил церковное пение, был верующим человеком. Когда после войны мы переехали в Марокко, он стал регентом в церковном хоре, но затем уступил это место человеку с профессиональным образованием, а сам пошел работать на стройку. Однажды во время работы он упал с большой высоты и повредил позвоночник, после чего вскоре умер – всего в 39 лет.

Нашлись люди, которые помогли нашей семье переехать из Марокко в Америку. Мы с мамой и еще двумя братьями поселились в Нью-Йорке в маленькой квартирке, потому что все было дорого. Маму взяли на швейную фабрику, у нее был небольшой заработок. По совету знакомого батюшки она отправила меня и еще одного брата, Николая, в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле, чтобы мы там ходили в американскую школу.

Когда кто-то говорит, что у нас хорошие и воспитанные дети, я не чувствую в этом своей заслуги – это все отец Киприан

Так в 1958 году я оказался в нашей Зарубежной лавре. Первым, кого мы с братом там встретили, оказался отец Киприан, который в тот раз нес послушание на кухне. Трапеза уже закончилась, но он нас накормил, дал по тарелке супа. Потом посмотрел на нас и произнес голосом, который показался мне строгим: «Отдохните часок, а потом я к вам приду».

Когда он пришел к нам в комнату, то предупредил: «Мы тут не принимаем, чтобы люди ленились. Нужно выполнять разные послушания, оказывать помощь, работы очень много». Затем мы с ним пошли в лес. Там на деревьях снизу были засохшие ветки, и он дал нам топорики, пилу и попросил их срезать. И ушел.

Мы с братом работали. Потом слышим колокольный звон – в монастыре уже начиналась вечерня, но мы продолжаем пилить ветки. Около шести вечера снова перезвон, когда звучала молитва «Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим…» Дело было осенью, в конце сентября, уже темнеть стало. Вдруг слышим шаги и голос отца Киприана, немного ворчливый: «Вы что, не слышали колокольный звон? Ужин пропустили!» Но потом батюшка улыбнулся: «Вижу, что вы хорошие ребята, хорошо поработали».

Он привел нас к себе в келью и нажарил грибов, которые очень любил собирать, накормил и рассказал о правилах монастырской жизни. С тех пор отец Киприан стал моим духовником, давал мне наставления, я приходил к нему на беседы, исповедовался у него и как-то очень привязался к нему, он мне стал как второй отец.

Многие считали его строгим, а я чувствовал его очень большую любовь

В духовном смысле отец Киприан мне очень помогал. У меня бушевали страсти, и он как-то понимал это. Многие считали его строгим, а я чувствовал его очень большую любовь. Один случай был очень ярким. Мы с братом Николаем уезжали на каникулы домой в Нью-Йорк, а отец Киприан пришел нас проводить и вдруг дал мне 20 долларов: «Это тебе на угощение, но только не на папиросы». Тогда я увидел у него слезы: «Отец Киприан, я вас чем-то обидел?» Он говорит: «Молчи! Я понимаю, как матерям иногда трудно отправлять детей куда-то далеко». Я тогда почувствовал его огромную любовь.

На самом деле, я ему очень благодарен за поддержку, без которой мне, возможно, не удалось бы задержаться в монастыре. Я был довольно буйным молодым человеком, мне все хотелось гулять. Хотя я любил церковь, но не чувствовал в себе стремления идти по духовной стезе. Он же все хорошо понимал и внушал мне многие вещи. Со временем такое отношение перешло и на моих детей, которые у него исповедовались, и духовное общение с ним очень многое им давало.

Маме моей невесты отец Киприан сказал: «Ты в это не вмешивайся. Бог соединяет»

К созданию моей собственной семьи батюшка тоже имел самое прямое отношение. В начале учебы в семинарии я познакомился с красивой девушкой по имени Ирина, которая приезжала в монастырь из города Олбани (штат Нью-Йорк). Конечно, в Джорданвилле многие были хорошо с ней знакомы и считали, что она станет хорошей матушкой. Правда, я тогда даже не думал о том, чтобы идти по духовной линии и как-то даже боялся этого. Думал: «Что я, грешник, пойду в батюшки?» У меня были свои слабости, я тогда еще баловался табаком, курил украдкой, за что отец Киприан меня иногда наказывал.

Ириной интересовались многие семинаристы. Но мне помогло то, что в монастыре мы жили в одной комнате с ее братом. Когда я ехал на каникулы домой в Нью-Йорк, он приглашал меня остановиться у него в Олбани. Его мама полюбила меня, даже купила куртку и пиджак, потому что мы жили бедно, и я носил старую папину одежду, которая уже вышла из моды.

Я всегда мечтал найти себе русскую красивую девушку, как в сказках. Мы с Ирой начали общаться. Как-то раз я спросил: «Ты, наверное, думаешь о каком-то семинаристе, будущем батюшке?» Она ответила, что не собирается быть матушкой. Я позвал ее в кино, и после этого у нас начала развиваться любовь.

Однажды отец Киприан зашел ко мне в комнату, когда я писал письмо. Он поинтересовался, кому. А я по-русски писал плохо, потому что в школе не изучал русскую грамматику, и у меня получилось «Дорогая Ирына». Отец Киприан поинтересовался, кто это такая, и я рассказал ему о девушке, которую люблю. После моего рассказа он меня понял и принял в этом участие.

Когда отец Киприан ездил писать иконы, то иногда брал меня с собой помогать – например, красить фон. Мы заезжали в Олбани и забирали Ирину. Ее мама, конечно, смущалась, а батюшка ей говорил: «Ты что, не доверяешь? Она же со мной едет, я за ней буду смотреть».

Ее мама немножко побаивалась, что Ирина выйдет за меня, поскольку знала, что я был немного легкомысленным, покуривал. Но отец Киприан ей сказал: «Ты в это не вмешивайся, Бог соединяет». Моей маме он говорил то же самое.

Позднее, когда он останавливался у нас дома в Ютике, часто беседовал с Ириной. Например, перелистывал американские журналы и говорил: «Ну что ты читаешь? Посмотри, какая это обложка». Она ему отвечала: «Отец Киприан, не судите по обложке, я там читаю статьи, которые могут быть полезны: например, о здоровье или моде». Он соглашался.

Когда отец Киприан вынул руки из купели, сына там не оказалось

Отец Киприан с семейством Ярощуков и их родными Когда у нас с Ириной родился первенец, Илья, отец Киприан сам предложил крестить его. Мы приехали в монастырь, и во время крещения он погружал Илюшу в купель полностью. Первый раз окунул и поднял – все нормально. Во второй раз – тоже. А в третий вынул из воды руки – а ребенка там нет! Конечно, он его сразу же выловил, но на Илью этот эпизод наложил определенный отпечаток: в отличие от других наших детей, у него в детстве был какой-то легкий страх моря. Но тогда сын даже не пискнул, да и мы испугаться не успели, так быстро все произошло. Таким образом у него получилось полное погружение в купель.

После этого отец Киприан маленьких детей уже не крестил, решил оставить это более опытным в данном плане приходским священникам. Но мои младшие сыновья и дочь, как и старший, все ходили к нему на исповедь и за духовным наставничеством.

Однажды мальчики в чем-то провинились, и он назначил им тысячу поклонов. Они стояли, пыхтели, старались все сделать сразу за один день.

Я спрашивал, что случилось, но ребята мне не говорили. Тогда я подошел к отцу Киприану и сказал: «Вы же понимаете, что такое – отвесить тысячу поклонов?» А он видел, как мальчики поднимают гири во время тренировки, и сам пытался сделать то же самое, но даже пошевельнуть этой гирей не смог. И ответил мне: «Если у них получается поднимать такие тяжести, то тысяча поклонов за грех, который они совершили, – это совсем ничего, только польза будет». А что уж такого они там совершили – я не знаю.

Когда у нас в Ютике стали строить церковь, расписывать ее взялся отец Киприан. Большую роль в этом сыграл мой старший сын – Илья. Он видел, как батюшка расписал собор в Сан-Франциско, а также монастырь в Джорданвилле, и здесь попросил его сделать то же самое. Отец Киприан спрашивает: «Ты знаешь, какая это работа?» Мы стали помогать ему делать орнаменты, рисовать звезды. Дети каждый вечер приезжали после школы, он смешивал им краски, и ребята работали. Все шло удачно, отец Киприан, глядя на них, тоже вдохновлялся, иногда беседовал с ними. Так продолжалось месяца два, и все то время он жил у нас дома, да и потом часто заезжал.

Отец Киприан не подталкивал мне к диаконству, но сразу же благословил

Отец Киприан никогда не подталкивал меня к духовному служению. Вот владыка Аверкий (Таушев) часто говорил: «Иосиф, пора послужить Богу». Говорят, Господь дал мне какой-то голос, людям нравилось, как я читал и пел в хоре, однако сам я не собирался делать ничего подобного. Но случилось так, что брат жены Василий попал во Вьетнам во время войны, и их там очень сильно подбили. Мы даже скрывали все это от Ириной мамы, чтобы та не волновалась. Когда все так сложилось, я пришел к отцу Киприану и сказал: «Мы очень переживаем за Васю. Правильно ли я поступлю, если приму диаконский сан, коли Бог спасет ему жизнь?» Он сразу благословил, и меня рукоположили.

Отец Киприан никогда не подталкивал меня к духовному служению

Отец Киприан мне особенно не рассказывал о своей жизни, но показывал фотографии, которых было много. Семья у него была довольна большая, не то чтобы богатая, но жили довольно хорошо.

В свое время во Франции он, как и я, по молодости баловался табаком и рассказывал, как от этого страдал, говорил, что очень хорошо понимает меня. Но ему духовник просто запретил и сказал: «Ты больше не имеешь права курить». Он продержался на время поста, а потом не выдержал и снова взял папиросу. Его начало даже тошнить, и с тех пор он бросил.

Я тогда его спросил: «Вы мне тоже скажете, чтобы я немедленно отказался от курения?» – «Нет, – говорит, – ты слабее, я не могу тебе так сказать, ты молись об этом, и я тоже буду молиться». Он понимал, что курение – это грех и слабость, но особенно не настаивал, чтобы я бросил, и даже как-то не наказывал меня. Видимо, чувствовал мой характер и знал, что мне не так легко будет это сделать.

Зато, бывало, наказывал, если я ленился иной раз идти в церковь. Давал мне послушание участвовать в службах. Иногда просил убрать его келью. Кроме того, я помогал ему расписывать наш храм в Ютике и главный храм в Джорданвилле. Когда он делал там образ Святой Троицы над входом, то поручил мне готовить фоны и очень ценил мою помощь, показывал мне, что нужно делать. А я, например, делал коричневый фон или выводил камни, которые изображены на иконе.

1946 год. Архимандрит Киприан (Пыжов) наставляет в иконописи

Я не чувствовал сложностей в том, чтобы помогать отцу Киприану в росписи. Мне было интересно, и я знал, что это важно для него, поскольку видел, каких трудов ему все это стоит. Особенно в преклонном возрасте, когда приходилось бегать вверх и вниз по строительным лесам.

Однажды, когда он уже был не молод, произошел интересный случай. Прихожанка, которая иногда приносила ему пирожки с капустой, как-то сказала: «Ой, отец Киприан, вы как зайчик скачете». Он ответил: «А разве зайчик бегает по строительным лесам?» Эта женщина говорит: «Простите, батюшка, я не так выразилась».

В чем заключался его талант иконописца? У него была своя особая школа, не похожая на другие. В его иконах не было, например, такой строгости, как у греков, или какой-то особенной красоты, как у других мастеров. Но было что-то неповторимое, принадлежавшее только ему. Я считаю, что это Божий дар.

Иногда у него случались ошибки. Помню, однажды он писал руку святого и случайно сделал ему шесть пальцев. Пришлось поправлять. Он не вникал в детали так глубоко, как, например, один из лучших его учеников – владыка Алипий (Гаманович). У того все было тонко и аккуратно, тогда как отец Киприан делал на широкую руку. Но получалось неповторимо, и многие из тех, кто учился у него, восприняли этот стиль.

Отец Киприан сказал мне во сне: «Ты молись Богу»

Отец Киприан очень тяжело и долго болел, и мы молились о том, чтобы Господь облегчил его страдания и поскорее забрал к Себе. Под конец он потерял дар речи: пытался что-то сказать, но получались только отдельные звуки. Было видно, что он переживал по этому поводу, иногда даже у него выступали слезы. Иногда батюшка смотрел на потолок и водил правой рукой, словно что-то расписывал. Я приходил к нему, рассказывал о жизни, просил у него благословения. Он поднимал руку, но даже не мог осенить меня крестным знамением – я просто целовал ее.

Я почти уверен, что отец Киприан сподобился Царства Небесного. Он был монахом до глубины души, не жалел себя, не пропускал не одной службы и всегда говорил, что Бог и Церковь – это самое важное. Он уберегал нас от греха.

Я все время чувствую его молитвенное присутствие

Сейчас я все время чувствую его молитвенное присутствие. Когда приезжал в монастырь, всегда шел к его могиле, ставил свечи. Я ощущаю, что он и сейчас молится о нас. Особенно прошу за детей: «Отец Киприан, ты их любил, ты их исповедовал, не оставь их, моли Бога о них». Бывает, возникают проблемы, но потом все складывается каким-то образом, и я ощущаю, что это происходит по его ходатайству. Его молитвы о нас доходят, и я молюсь о нем каждый день.

Несколько раз случалось, что он мне снился, но это не было что-то особенное. То словно служил литургию, то стоял в сторонке. А однажды, когда я на кого-то обиделся, отец Киприан мне сказал во сне: «Ты молись Богу».