Каноническое значение Патриаршества в истории Русской Православной Церкви

Протоиерей Владислав Цыпин / Фото: Патриархия.ru

Но уже в V столетии, ко времени Халкидонского Собора, вначале не официально, а потом уже в качестве формального титула, первые епископы Поместных Церквей стали именоваться патриархами. А во второй половине первого тысячелетия христианской истории сложилась система пентархии – пяти Патриархатов, между которыми был распределен территориально без малого весь христианский мир.

Когда Русь была крещена, ее территория вошла в состав Константинопольского Патриархата. И хотя ввиду политической независимости Руси от Византии, ее этнического отличия от империи, обширности ее пределов и удаленности от имперской столицы, которая одновременно была и первосвятительской кафедрой, Русская Церковь пользовалась широкой автономией, не будучи формально автономной, тем не менее в русских храмах за богослужением неизменно возносилось имя Патриарха, а его сан в религиозном сознании русского народа окружен был ореолом святости.

В 1448 году в связи с известными событиями, в частности, отступничеством от Православия Предстоятеля Русской Православной Церкви митрополита Исидора на Флорентийском Соборе, Русская Церковь стала фактически автокефальной – ее Первоиерарх святитель Иона был избран в митрополиты Собором русских епископов без санкции на то со стороны Константинопольского Патриарха, чье отношение к Флорентийской унии не было досконально известно в Москве, и без последующего утверждения этого акта в Константинополе. Но всеобщее признание автокефалии Русской Церкви в православном мире сопряжено было с событием, которое произошло в 1589 году, когда в Москве было учреждено Патриаршество и первым Патриархом поставлен был святитель Иов.

В составленной тогда «Уложенной грамоте», под которой на первом месте стояла подпись Константинопольского Патриарха Иеремии, учреждение Патриаршества было мотивировано тем, что Москва стала «Третьим Римом». В уста Патриарха Константинополя в «Уложенной грамоте» влагаются такие слова, обращенные к царю Феодору Иоанновичу: «Воистину в тебе, благочестивом царе, Дух Святый пребывает… Твое же, о благочестивый царю, великое Российское царство, Третий Рим, благочестием всех превзыде, и ты един под небесем христьянский царь именуешися во всей вселенной». Как бы ни относились позже в Константинополе к учению старца Филофея, но подпись Константинопольского Патриарха действительно стоит под этим исторически исключительно важным актом, в котором близко к тексту воспроизводится мысль старца Филофея.

К самому учению о Третьем Риме можно и в самом деле относиться по-разному – оно лежит вне области догматического богословия и представляет собой оригинальную историософскую концепцию, но «Уложенная грамота» 1589 года свидетельствует о тесной связи патриаршего служения с величием и авторитетом Российского государства, с его влиянием на ход мировой истории. Народное почитание патриаршего сана в XVII веке получило особое подкрепление в исключительной одаренности таких патриархов, как Филарет и Никон, в святости мученического подвига святителя Ермогена. Патриархи XVII столетия были, по словам участника Поместного Собора 1917–1918 годов П.Н. Сперанского, стражами совести русского народа.

Патриаршество, как известно, упразднено было Петром Великим, который повел Россию путем ускоренной вестернизации. В наши задачи не входит глобальная оценка необходимости, неизбежности и последствий петровских реформ. Споры на эту тему со времен славянофилов и западников составляют едва ли не главный стержень развития отечественной историософской мысли. Но для Православной Церкви упразднение Патриаршества и замена его Святейшим Синодом, Первоприсутствующий в котором не обладал каноническими правами и обязанностями Первого епископа, как они очерчены в 34-м Апостольском правиле, явилось актом, чреватым печальными, если не сказать катастрофическими последствиями. В немалой степени связанная с упразднением Патриаршества бюрократизация церковного управления, поставленного под контроль чиновного аппарата во главе с обер-прокурором Святейшего Синода, оттолкнула от Церкви сначала часть образованного российского общества, затем, в середине XIX века, едва ли не большинство интеллигенции, а на рубеже XIX и XX столетий уже и массы простого народа, особенно в городах, что в конечном счете обернулось катастрофой 1917 года, грозившей гибелью самой России. Для Православной Церкви тогда открылся путь голгофских страданий, путь исповедничества и мученичества.

Но в том же году, когда началась новая российская смута, Русская Православная Церковь, в результате вынужденного отречения царя-мученика Николая II лишившаяся защиты и опеки со стороны государственной власти, которая уже при Временном правительстве встала на путь строительства внеконфессионаьного государства, обрела свободу для своего внутреннего самоопределения. Был созван Поместный Собор, и главным результатом его деяний, при всем исключительном богатстве его богословского и канонического наследия, стало восстановление Патриаршества. Не все члены Собора были сторонниками Патриаршей системы церковного управления. Некоторые участники соборной дискуссии говорили о несовместимости Патриаршества и соборности, вопреки бесспорной исторической очевидности – Освященные Соборы при Петре перестали созываться как раз вследствие упразднения Патриаршества.

Особенно значимо было участие в соборной дискуссии о целесообразности восстановления Патриаршества священномученика Илариона (Троицкого), тогда архимандрита, позже архиепископа. Хрестоматийно известны его прозвучавшие на Соборе слова о том, что православное русское сердце бьется там, где стоит пустое Патриаршее место в Успенском соборе Московского Кремля. Но не менее важно другое его выступление по теме Патриаршества: он сказал, что отказавшись от восстановления Патриаршества в условиях, когда Церковь свободна в своем внутреннем самоуправлении, участники Собора совершили бы каноническое преступление.

Поместный Собор восстановил Патриаршество и поставил Патриархом святого исповедника Тихона. При церковных нестроениях и разделениях, которые возникли вслед за тем отчасти спонтанно, но главным образом под влиянием политических сил, как это было в случае самосвятства, или при прямом провоцировании их со стороны носителей государственной власти (особенно характерным примером тут является обновленческий раскол), патриарший сан, само имя Патриарха служило для благочестивого народа критерием Православия. Кто находится в послушании Патриарху, кто молится за Патриарха – тот сохранил верность Церкви и Христу, тот православный. А кто отделился от Патриарха Тихона – тот еретик, раскольник, либо прямой предатель Церкви. Так просто и так безошибочно верно ориентировались тогда православные люди перед лицом потрясших церковный мир расколов, которые возникли в обстановке беспощадных гонений на Церковь со стороны ее врагов.

Положение усугубилось после кончины святого Патриарха Тихона из-за невозможности совершить канонически правильное избрание его преемника ввиду того, что нельзя было рассчитывать на согласие властей на созыв избирательного Собора, а попытка провести избрание Патриарха заочно и нелегально была сорвана властями, поскольку основана была на вполне утопическом проекте. Поместный Собор 1917–1918 годов своевременно предусмотрел подобную ситуацию и поручил Патриарху Тихону назначить кандидатов в местоблюстители Патриаршего престола на случай развития событий в самом худшем направлении, и Патриарх выполнил это поручение Собора. Как результат, в течение почти двух десятилетий отсутствия Патриарха Патриархия продолжала существовать: местоблюстители Патриаршего престола и их заместители исполняли служение канонических первых епископов. Самоотверженное служение митрополита Сергия, лишь на закате земной жизни в течение всего нескольких месяцев носившего титул Патриарха, но реально возглавлявшего Русскую Церковь с 1925 по 1944 год, его вызывавшая острую критику со стороны ряда епископов, клириков и церковных деятелей из мирян политика компромиссов в отношениях с властями, враждебными Церкви, направлена была, во-первых, на то, чтобы сохранить для Церкви легальный статус, а во-вторых, на сохранение канонического патриаршего строя церковного управления, как об этом свидетельствовал его ближайший помощник в 1930-е годы митрополит Сергий (Воскресенский), находясь на территории, оккупированной немцами.

Патриарх Сергий, избранный Архиерейским Собором 1943 года, скончался в 1944 году. В следующем году, в канун победоносного окончания Великой Отечественной войны, состоялся Поместный Собор, главным деянием которого стало избрание нового Патриарха – Алексия I. Узнав об этой радостной вести, святитель Афанасий (Сахаров), который, как и ряд других единомысленных с ним архиереев и священников, ранее находился в оппозиции предшественнику Патриарха Алексия, укоряя его в превышении полномочий, предоставленных ему как своему заместителю местоблюстителем Патриаршего престола священномучеником митрополитом Петром, теперь призвал своих духовных чад и сторонников к признанию новоизбранного Патриарха и к возношению молитв за него. Обосновывая этот призыв в одном из писем, святитель Афанасий высказал экклезиологически глубокие и канонически бесспорные мысли о значении патриаршего служения: «Помимо Первоиерарха Русской Церкви никто из нас – ни миряне, ни священники, ни епископы – не может быть в общении со Вселенской Церковью. Не признающие своего Первоиерарха остаются вне Церкви, от чего да избавит нас Господь».

Первосвятительское служение патриархов Алексия I и Пимена совершалось в условиях несвободы, в государстве, которое находилось под тотальным контролем политической партии, провозгласившей атеизм своей официальной идеологией, а отмирание религии своей высшей целью. Но Церковь выжила и пережила безбожный режим по обетованию Самого ее Основателя: «Созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют ее» (Мф 16: 18).

Новая ситуация начала складываться на рубеже 1980–90-х годов в результате политических процессов тех лет. Открывшиеся тогда благоприятные перспективы для восстановления полноценной церковной жизни в полной мере были использованы уже в Патриаршество ныне здравствующего Предстоятеля Русской Православной Церкви Алексия II. Крушение коммунистического режима, как известно, сопровождалось распадом единого государства, границы которого приблизительно соответствовали тем, что сложились задолго до образования СССР. Из всех существовавших государственных, политических и иных структур свою прежнюю целостность сохранила лишь Русская Православная Церковь, каноническая территория которой осталась прежней. Русская Церковь выдержала натиск центробежных сил, которые обрушились на нее в виде разнообразных раскольных движений. И вновь, как и во времена святого Патриарха Тихона, во всей силе проявилась консолидирующая, объединяющая роль Патриаршества и носителя патриарших полномочий. В бурные 1990-е годы критерием православной церковности являлась верность и послушание Святейшему Патриарху Алексию II, неукоснительное возношение его имени за богослужением.

Одним из знаменательных достижений Русской Православной Церкви в период ее возглавления Святейшим Патриархом Алексием II стало преодоление разделения, возникшего в результате революции, гражданской войны и массовой эмиграции из России. 17 мая 2007 года был подписан Акт о каноническом общении с Зарубежной Церковью. Важнейшее положение этого акта предусматривает поминовение Первосвятителя Русской Церкви за богослужением в храмах Русской Зарубежной Церкви. Именно эта тема, наряду с принципиальной оценкой пройденного Русской Церковью исторического пути в эпоху ожесточенных гонений на нее, стояла в центре дискуссии, имевшей место в ходе двусторонних переговоров, завершившихся восстановлением евхаристического общения и канонического единства, ибо, как писал в свое время святитель Афанасий, «не поминающие своего Патриарха остаются вне Церкви».

В заключение представляется уместным напомнить о том, что в результате предпринятой по благословению Святейшего Патриарха Алексия II паломнической поездки в сентябре и октябре текущего года официальной делегации Московской Патриархии и хора московского Сретенского монастыря с чудотворной Державной иконой Божией Матери по епархиям Русской Зарубежной Церкви, в тех приходских, соборных и монастырских храмах, где, возможно, по пастырским соображениям имело место отлагательство в возношении имени Первосвятителя за богослужением, началось каноническое поминовение Святейшего Патриарха, в чем видится, при сохранении административной самостоятельности Русской Зарубежной Церкви, экклезиологчески значимый символ восстановления полноты канонического общения в лоне единой Русской Православной Церкви.