Нашлась заблудшая овца

Заметки из Бутырской тюрьмы

Оставь надежду…

Даже если ты не осужден, то все равно испытываешь трепет: не зарекайся от сумы и от тюрьмы. И если не в этой жизни, то за гробом всех ждет суд. Часто ли мы задумываемся об этом?

– Да что их жалеть? Они сами выбрали свой путь, – вдруг услышал я гневные слова молодого человека, стоявшего перед «вратами ада» в группе приглашенных в храм Бутырской тюрьмы на праздничную литургию в праздник Покрова Божией Матери (в Москве в праздник уже пятый год Церковью проводится День милосердия и сострадания ко всем во узах и темницах пребывающим). – Живут ради удовольствий. Честно работать не хотят. Паразитируют на тружениках. И заслуженно получают наказание.

– Извините, – возразил я, – но некоторые попадают сюда случайно, по глупости. Есть и невинно осужденные.

– Ну, таких очень мало, – услышал в ответ. – Огромное большинство достойно своей участи…

Мы не смогли переубедить друг друга и вошли в Бутырскую тюрьму уверенные, что каждый найдет подтверждение своим словам. А через несколько часов, думаю, вышли из нее единомышленниками: оказалось, эта акция милосердия оказывает воспитательное воздействие, прежде всего, на нас, живущих на свободе. Потому и хочу я поделиться своими впечатлениями с теми, кто находится вне стен Бутырского замка и подобных ему заведений.

Между первой и второй дверью – сумрачное помещение, куда запускают по три человека. Справа от входа огромное стекло, которое для нас – черного цвета, а для того, кто за ним, – прозрачное. Мы не видим его, но слышим бесстрастный голос:

– Сдать паспорта, мобильные телефоны и прочую технику…

По очереди кладем свое добро в выдвижной ящик. Некоторое время невидимый изучает его содержимое. Потом ящик возвращается назад с какой-то бляхой из алюминия:

– Возьмите жетон.

Это все, что осталось для связи с внешним миром. Без жетона нас, наверное, не выпустят обратно стражи Бутырки. Они ведут нас все дальше в ее мрачное чрево. Пройдя еще пару дверей, которые открываются, зловеще лязгая затворами, мы неожиданно попадаем на свет Божий – в пространство между крепостной стеной замка и зданием внутренней тюрьмы.

Невольно делаешь глубокий вздох и смотришь на небо. Ах, как сладко жить! Словно перед смертью. И очень странно выглядят здания за стенами Бутырки. Из их окон кто-то смотрит на нас, словно на кроликов в клетке.

А здание тюрьмы, построенное сотни лет назад, сделано на совесть: четырехэтажный квадрат из красного кирпича с незатейливыми украшениями и башнями по углам, по форме похожими на шахматные фигуры – «туры». Говорят, в одной из них провел несколько томительных часов по пути на казнь Емельян Пугачев. Некоторые знатоки доказывают, что на самом деле Емельки здесь не было, но, глядя на «Пугачевскую башню» – без окон и даже без бойниц, понимаешь, почему возникла эта легенда: отсюда совершенно невозможно убежать. Только провалиться в ад… Или вознестись на небо – но этот «выход», увы, не для нас.

На пороге «узилища» оживают в памяти самые мрачные представления о тюрьмах, этапах и зонах, почерпнутые из книг и разговоров с «бывалыми». Эти невеселые мысли концентрируются, когда нас проводят по мрачному коридору сквозь здание тюрьмы. На вопрос, что за странные дверцы с номерами идут впритык друг к другу с обеих сторон, один из местных с улыбкой ответил: «А, это карцеры, в них сажают буйных – подумать…»

Он открывает одну дверцу: бетонная конура, в которой можно разве что сидеть в полной темноте. Видя, какое впечатление произвела на нас его шутка о «месте размышлений», работник тюрьмы пытается успокоить: «Это одиночные изоляторы сборки, в них подследственные ждут машину, которая должна отвезти их в суд, а осужденные дожидаются отправки по этапу».

После всего увиденного и услышанного кажется, что за последней дверью перед нами разверзнется сама преисподняя… Но неожиданно мы видим нечто совершенно противоположное, и этот контраст реальности и фантазии потрясает нас до глубины души.

Перед нами – величественный храм Покрова Пресвятой Богородицы. Над его вратами – прекрасное изображение Матери Божией. Она словно парит в воздухе, простирая над нами Свой спасительный покров. Страх мгновенно улетучивается, его сменяет восторг.

Через открытую дверь видно внутреннее убранство церкви, сияющее огнями и красками иконостаса. Доносятся мерные удары колокола… Храм потрясает: он расположен в самом центре тюрьмы и равен ей по высоте. Но у церкви нет купола: видно, что его убрали при советской власти, а вместо него надстроили служебные помещения. На плоской крыше пока удалось поставить только небольшой крест из нержавейки. Вот если бы удалось завершить работы по реконструкции храма, он бы освящал весь замок золотым крестом.

Здания тюрьмы окружают храм с четырех сторон, к нему обращены окна камер, в которых томятся заключенные. В любое время каждый может перекреститься на храм, помолиться, глядя на него. Заключенные Бутырки носят на груди крестики; у них есть иконы, Евангелия, молитвословы; их исповедуют и причащают батюшки в этом храме. А до революции здесь даже преподавали закон Божий. Это настоящее чудо, что в месте, похожем на ад, люди могут спасать свои души. Да, коренное отличие Бутырки от ада состоит в том, что здесь можно спастись! Спастись для жизни вечной и переделаться для продолжения жизни за стенами замка.

С древних времен на Руси смысл пребывания в темнице заключался в покаянии заключенных, в очищении души, в обретении твердого желания больше не нарушать законы Божии и человеческие. Этот смысл был утрачен при советской власти, когда в тюрьмах содержали людей не только за преступления. Наказывали, унижали, пытали и предавали мучительной смерти. Часто так называемое перевоспитание заключалось в требовании отречься от Бога ради сохранения жизни. Не все, но многие не отреклись, до конца сохранив свою верность Богу и доказав ее крестной смертью. Отдав временную жизнь, они обрели вечную в Царстве Небесном. Только в Бутырской тюрьме пострадали за Христа сотни христиан, 200 из них уже прославлены как новомученики и исповедники Российские.

Старший священник Покровского храма в Бутырской тюрьме иерей Константин Кобелев рассказал, что он и другие батюшки в своем служении продолжают традицию, которую заложил протоиерей Глеб Каледа 16 лет назад. В то тяжелое время посторонним трудно было попасть в изолятор, особенно священнику. Сначала договорились с начальством тюрьмы, что здесь будут исполняться духовные песнопения. Потом батюшка попросил: «А можно я пройду с вашим хором как обыкновенный мирянин?» И его включили в список хора. Наверное, он много и дерзновенно молился, прежде чем решиться прийти в изолятор в своей одежде священника, не скрываясь среди певчих. Раньше такого смельчака замучили бы в подвалах Бутырки. А в 1992 году отец Глеб с Божией помощью начал в тюрьме открытое богослужение.

Первую литургию в тюрьме он служил на Пасху на третьем этаже больничного корпуса, в который превратили храм (сейчас службы идут на первом этаже, где и находился прежде святой алтарь). В «молельной комнате» были просто натянуты одеяла и на них прикреплены бумажные иконки. Так после 70-летнего перерыва в Бутырской тюрьме стал возрождаться храм Покрова Пресвятой Богородицы. Начались регулярные богослужения.

– К сожалению, отец Глеб был здесь настоятелем только два года, – вспоминает иерей Константин. – Говорят, что он слишком много на себя взял боли и переживаний за смертников. В то время обсуждался вопрос об отмене смертной казни, и отец Глеб много сделал для его решения. Кончина нашего дорогого батюшки была преждевременной, он как бы сгорел на этой службе.

Но служение в Бутырке продолжалось. Оно качественно улучшилось, когда пять лет назад Святейший Патриарх назначил в каждый изолятор Москвы по десять священников. Все бутырские батюшки служат здесь с самого начала. Много помогают им работники тюрьмы, особенно ее новый начальник майор внутренней службы Дмитрий Викторович Комнов.

– Мы благодарим Бога, что сейчас наше совместное служение начинается на новом уровне, – рассказал отец Константин. – Когда приходит в храм начальник изолятора и говорит: «Батюшка, вы знаете, многие заключенные просят их причастить, а мы не успеваем всех привести на службу», то уже знаменательно, что это так беспокоит начальника. Мы приняли решение чаще проводить обход камер, самим приходить туда, где нас ждут.

А ждут их почти все обитатели тюрьмы. Мне удалось на Рождество Христово пройти с батюшками по корпусам, коридорам и камерам Бутырки. Я был потрясен огромным желанием заключенных приобщиться к этому празднику.

Когда, войдя в очередной коридор, отец Константин начинал громко петь: «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума…», за стальными дверями камер начиналось движение. В ответ на стук заключенных работники тюрьмы открывали узкие окошки, из них тянулись руки к священникам. Ребята просили дать им крестики, иконки, Евангелия и очень радовались, получив их. А на пакеты с гостинцами обращали меньше внимания (в Бутырке кормят неплохо). Люди в арестантской одежде в эти мгновения были счастливы. Они очень трогательно благодарили за подарки, желали нам помощи Божией, рассказывали о себе. Некоторые просили батюшек тут же исповедовать их. Потрясающее впечатление производила эта исповедь через дверное окошко, после которой батюшка просовывал в камеру свою епитрахиль, накрывал ею голову заключенного и читал разрешительную молитву.

А в советское время батюшек пропускали в тюрьму только для «отсидки», которая нередко сопровождалась пытками и заканчивалась расстрелом.

«Светло празднуем» Покров в темнице

Заключенные Бутырки уже знают, что это они – заблудшие овцы, которых любит Иисус Христос и хочет их спасти. Он каждого из них готов взять на плечи и нести, защищая от волков. Надо только захотеть возвратиться в стадо Христово. И Матерь Божия, Которая изображена над вратами, простирает над ними Свой спасительный омофор, под которым происходит это таинственное возвращение.

И вот началось богослужение. Храм был полон, он вместил более 100 человек, около половины из них составляли насельники Бутырки. Они резко выделялись среди гостей своей черной одеждой, худым жилистыми телами, бледной кожей лица и грустным выражением глаз.

Помню, как во время посещения узников нас отвели в печально известный 6-й коридор, где в нескольких камерах томятся люди, совершившие особо тяжкие преступления. Ранее здесь содержались «смертники», приговоренные к расстрелу. Ныне высшая мера наказания – пожизненный срок лишения свободы. И мы были потрясены тем, что большинство из «тяжких» встретили наше появление… с радостью. Они охотно брали иконки (Евангелие у них есть); говорили о Господе, улыбаясь по-доброму, но печально, как люди, которым никогда больше не увидеть света Божия – разве что в мире ином. Улыбались люди, сидевшие в одиночных камерах, где были наглухо зацементированы окна. А снаружи вокруг бывших окон еще были толстые решетки: если за десятки лет кто-то умудрится «пройти сквозь стену», то все равно попадет в ловушку.

Признаться, я раньше ненавидел этих серийных убийц, садистов и маньяков, которыми нас пугают СМИ. Но реальные бывшие «смертники» оказались не такими, какими мы их представляли. Во время разговора с ними чувствовалось, что они не совсем безнадежные, для них возможно спасение души. Да и кто ближе к спасению – эти раскаявшиеся разбойники или мы, пользующиеся пока свободой? Значит, не зря так горячо боролся за отмену смертной казни отец Глеб Каледа. Во многом благодаря ему несчастные обитатели 6-го коридора получили возможность покаяния и спасения души. Теперь у них для этого достаточно времени.

И на лицах пришедших в праздник Покрова на богослужение людей в черных куртках и брюках, с номерами на груди лежала та самая печаль, которая не исчезает даже при «счастливой» улыбке. Память о грехе и чувство раскаяния проступают во взглядах и словах почти всех заключенных, но особенно – пожизненных.

Тех, у кого нет этого покаянного чувства, в Бутырке очень мало. Помню, из всех камер тюрьмы только в одной сидели «блатные», которым оказались не нужны священники и их подарки: мол, они и без Бога обойдутся. А из десятка пожизненно заключенных лишь один маньяк отказался от общения со священниками, заявив, что ему и так хорошо.

И очень радостно было видеть, как во время богослужения чудесным образом рассеивалась печаль, которая раньше проявлялась во всех движениях насельников тюрьмы. Только что врачевал их души колокольный звон. А в храме их стали оживлять могучий бас протодиакона и голоса певцов на клиросе. Подобными бальзаму были и возгласы священнослужителей, участвующих в богослужении.

Но самое сильное чувство производил… негромкий голос епископа. Он возглашал молитвы медленно, вдумчиво, опустив глаза, как бы погружаясь в глубины смысла священных слов.

Во время пения «Верую» и «Отче наш» на середину храма выносили большие щиты с текстами этих молитв и поворачивали их к людям в черной одежде. Как неумело некоторые из них крестились… Они прикладывались к иконам, низко наклоняли головы и прятали глаза во время исповеди у священника, шли к чаше сгорбившись, словно изнемогая под тяжестью грехов. И отходили от нее, распрямившись, с сияющими лицами: свершилось!

Они освободились от непосильной ноши, дьявол не успел затащить их на тот свет без покаяния. Они обрели надежду на жизнь вечную, подобно благоразумному разбойнику, который был распят вместе с Иисусом Христом и первым вошел в рай. И в память об этом великом событии владыка Александр вручал иконки первого насельника небесных обителей – копии большой иконы благоразумного разбойника в иконостасе церкви, которого в греческих и русских источниках именуют Рах. А еще заключенные получили иконки Покрова Божией Матери, ставшей отныне их Небесной Заступницей.

Приобщившиеся Божественной благодати насельники тюрьмы и ее гости направились из храма с хоругвями и образами, чтобы совершить вокруг него крестный ход. Тут надо объяснить, что в советское время храм был вплотную обстроен со всех сторон больничными камерами. Получилось кубовидное здание тюремной больницы, которое как бы поглотило красавицу-церковь. Она стала невидима ниоткуда, словно попала в плен. Вокруг этого здания и был совершен крестный ход, как бы ставший предвестием будущего «освобождения» храма (которое, однако, по словам его настоятеля, не предполагает разборку помещений больницы).

Четыре раза крестный ход останавливался для того, чтобы протодиакон и хор пропели молитвы, прочитали отрывок из Евангелия. Владыка окропил святой водой собравшихся, стены храма и тюрьмы, которые расположены метрах в двадцати друг от друга. Быть может, какие-то капли попали даже на заключенных, прильнувших к открытым окнам своих камер. Все они хорошо видели и слышали крестный ход, что-то кричали в ответ. И те, кто верует, получили благодать, щедро изливавшуюся на участников богослужения и сочувствовавших ему.

Защищая заблудших и ослепленных

– Бутырская тюрьма стала центром празднования Дня милосердия и сострадания всем во узах и темницах пребывающим нашим братьям и сестрам. Этот день особенный для нас, потому что Матерь Божия простирает над нами Свой покров, – сказал настоятель храма.

В память о совместной службе иерей Константин подарил епископу Александру икону благоразумного разбойника, подобную той, что есть в иконостасе храма. Такую же икону, только меньшего размера, получили в подарок из рук владыки гости тюрьмы, в том числе и я. Для меня этот образ стал напоминанием о том, что каждый христианин должен считать себя недостойным рабом, самым последним из грешников, величайшим среди убийц – убивающим грехом свою бессмертную душу.

Уже стало доброй традицией на праздник Покрова отмечать усердные труды тех, кто особенно старается ежедневно жертвенно служить своим ближним, оказавшимся в темницах и узах. Владыка Александр приветствовал Владимира Анатольевича Давыдова – начальника Управления Федеральной службы исполнения наказаний России по городу Москве: Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, «во внимание к трудам на ниве духовного просвещения заключенных», наградил В.А. Давыдова орденом равноапостольного князя Владимира 3-й степени.

Вручая награду, владыка Александр подчеркнул, что Владимир Анатольевич делает все возможное, чтобы успешно проходила церковная миссия духовного окормления в изоляторах города Москвы. Епископ поздравил уважаемого гостя с этой высокой наградой, с 50-летием со дня рождения и с присвоением звания генерал-майора. Пожелал ему успехов в его службе.

Церковные награды были вручены и клирикам храмов московских изоляторов: медалями преподобного Серафима Саровского и преподобного Сергия Радонежского 1-й степени были награждены: от СИЗО № 1 – иерей Михаил Донченко, от СИЗО № 2 – иерей Иоанн Власов, от СИЗО № 3 – иерей Евгений Батаев, от СИЗО № 4 – игумен Сергий Объедков,
от СИЗО № 5 – иерей Иоанн Чураков, от СИЗО № 6 – иерей Андрей Орлов, от СИЗО № 7 – протоиерей Димитрий Медведев.

Патриаршую награду получил иерей Феодор Сидоров, окормляющий туберкулезных больных в «Матросской тишине» (СИЗО № 1). Были награждены также миряне от каждого изолятора – сотрудники или наиболее активные помощники. Владыка тепло поздравил награжденных, пожелал благословенных успехов, помощи Божией каждому на своем месте.

– Помните, – сказал он, – что вы делаете, может быть, не очень заметное, но нужное и полезное дело. С праздником вас, дорогие мои!

Как, наверное, многие из собравшихся, опять ловлю себя на мысли о чудесном характере происходящего, которое было совершенно немыслимо в этих стенах еще лет 20 назад. Начальник управления Федеральной службы исполнения наказаний России по городу Москве получает орден Русской Православной Церкви! Получает в одном из тюремных храмов, которые восстанавливаются… благодаря его усилиям. Чудны дела Твои, Господи, слава Тебе! А сам награжденный смело говорит такие слова, о которых даже подумать было страшно его советским предшественникам.

Выразив огромную благодарность за высокую награду, начальник столичной службы исполнения наказаний подчеркнул, что это награда не только ему, как начальнику службы, но и всем работникам столичной уголовно-исполнительной системы за труды по духовному просвещению в следственных изоляторах города Москвы.

– Работа наших учреждений в Москве построена таким образом, что благое дело, которое духовенство во главе с владыкой Александром делает в этом подразделении, дойдет, поверьте мне, до каждой камеры, до каждого заключенного, – сказал генерал-майор Давыдов. – Священнослужители несут свою миссию в учреждениях нашей системы каждодневно. Я выражаю им за это огромную признательность. Вы очень нам помогаете в воспитании и исправлении тех людей, которые попали в эти учреждения. Выражаю вам благодарность и от директора Федеральной службы исполнения наказаний Юрия Ивановича Калинина. По его поручению я хочу вручить владыке Александру нашу награду.

Начальник «карательной» службы зачитывает «Приказ № 801». Мы, знающие о репрессиях священнослужителей, в Бутырской тюрьме, где прежде зачитывали постановления о расстреле владык, слушаем приказ о… награждении епископа Дмитровского. Владимир Давыдов чеканит слова приказа:

«За большой личный вклад в укрепление уголовно-исполнительной системы, оказание духовной, моральной и материальной помощи лицам, содержащимся под стражей, приказываю:

наградить серебряной медалью Министерства юстиции РФ владыку Александра, епископа Дмитровского, викария Московской Патриархии Русской Православной Церкви.

Приказ подписал директор ФСИН Калинин Ю.И.».

Вручены награды, отмечены заслуги. Но впереди еще большая совместная работа Церкви и исправительных органов. Здесь, в Бутырской тюрьме, предстоит решить очень непростую задачу – вернуть исторический облик храму Покрова Божией Матери. Не нарушая функционирования тюремной больницы, не ломая ее помещений, восстановить внутреннее пространство церкви, убрать перекрытия, которые разбивают объем, занимаемый прежде храмом, на три этажа. Восстановить свод и купол, и над ним поставить крест. По словам владыки Александра, этот крест будет как бы якорем надежды для тех, кто сегодня за крестным ходом наблюдал из окон своих камер.

Епископ Александр рассказал, что заключенные – опытные психологи, и если они видят в священнике какую-то фальшь, то, как правило, не желают с ним больше встречаться. Поэтому от священнослужителя требуется очень много любви и внимания к своим подопечным – к тем людям, которые добровольно (никто их не заставляет), по велению сердца приходят в храм. Некоторые хотят исповедоваться, причаститься. А многие вообще не крещены. Но они принимают крещение, вступают в число чад Церкви Христовой.

– Они нуждаются в ваших добрых советах, – продолжал владыка, обращаясь к священникам, – потому что, находясь в этих условиях, люди теряются, теряют самообладание. И им надо протянуть руку помощи, поддержки, чтобы они не унывали, смогли понять, что это все – временно. Это попущение Божие, ведь все совершается по Его воле, и Он выбирает для них именно такой путь исправления, узкий путь в Царство Небесное. По воле Божией они попали сюда, но попали на какое-то время. Поэтому с достоинством, терпеливо должны перенести те испытания, которые выпали на их долю. И надо молиться об этих людях, потому что эти люди особенно нуждаются в молитвенной помощи, в молитвенном заступничестве, в предстательстве о них.

– Да, тюремное служение благородное, но и очень сложное. И в семинарии не учат будущих священников, как совершать служение в тюрьмах. Я, – отметил епископ Александр, – подбираю, в основном, людей, которые сами этого желают. Потому что вот так, просто росчерком пера послать священника сюда будет неправильно: чтобы служить здесь, нужно иметь призвание, веление сердца. И я хотел бы пожелать всем призванным к этому нелегкому служению помощи Божией, здоровья, крепости сил и душевных и телесных на многая лета.

По грехам нашим

В Бутырской тюрьме совсем по-новому открывается смысл известного изречения, которое напомнил собравшимся после завершения богослужения начальник Управления по воспитательной работе Федеральной службы исполнения наказаний России Виталий Леонидович Полозюк. Он сказал, что сначала Бог обращается к человеку шепотом любви, если он не слышит, то говорит с ним языком совести, а когда тот остается глух к Его призывам, начинает разговор на жестком языке наказаний.

Все мы великие грешники. И разница между заключенными и живущими на свободе разве лишь в том, что мы вовремя услышали голос совести, сделав ненужным суровый разговор с Господом на языке наказаний. А у некоторых она молчит до сих пор, но они купили совесть судий, освободивших их от необходимости отбывать наказание. Но почти каждый из нас, рассмотрев свою жизнь, заметит, что нечем нам гордиться: мы совершили преступления, порой, не менее тяжкие, чем узники тюрьмы. По сути, все достойны Бутырки…

Чувствую, что здесь некоторые читатели захотят мне возразить. И потому спрошу их: чем отличаются от серийных убийц женщины, совершившие несколько абортов, и их мужья, не пожелавшие или не сумевшие предотвратить это детоубийство и ставшие его соучастниками? То, что в нашей стране законы человеческие стали оправдывать аборты, вовсе не означает, что их разрешил Бог. Его заповедь «не убий» остается неизменной на все времена. А повинные в этом смертном грехе, может быть, еще хуже маньяков: те хоть дали пожить своим жертвам, а мы даже не позволили детям появиться на свет. Не чужим, а нашим, родным детям!

Кто всегда протягивал руку помощи болящим и заключенным? Многие из нас даже забыли, что посещать больницы и тюрьмы – обязанность христианина. И со спокойной совестью позволяли сгнивать в них заживо нашим братьям и сестрам во Христе. Разве это не соучастие в их убийстве – убийстве равнодушием и жестокосердием?

И кто, наконец, не предавал Самого Бога, оскверняя в себе Его образ и подобие, убивая грехами свою бессмертную душу, которую Господь создал для жизни вечной?

Отец Глеб Каледа недаром ведь назвал свои записки тюремного священника «Остановитесь на путях ваших». Счастливы узники тюрьмы, что получили возможность для спасения души. А мы, несчастные, можем проспать всю жизнь, чтобы пробудиться на Страшном суде, где будет вынесен приговор гораздо страшнее тех, с которыми знакомятся в следственных изоляторах. Приговор о вечных муках в мире ином.

Теперь мне кажется, что я и есть та заблудшая овца, которую держит на Своих плечах Всемилостивый Господь. Это меня Он нашел в Бутырке. А я-то по наивности ходил туда посмотреть на заблудших овец. Оказывается, они уже обрели здесь Доброго Пастыря. А с их помощью и я этого сподобился. Благодарю Тебя, Господи, за это чудо.

Надеюсь, после всего увиденного и услышанного в Бутырке со мной согласится молодой человек, который перед ее посещением с презрением отзывался о «зэках», считая себя гораздо лучше их. А как думаете вы?