«Взял табурет, иду в сарай вешаться»

Недавно я получил подтверждение того, что и через «интернет-паутину» действует Промысл Божий. Проверяя электронную почту, я неожиданно попал в «Фэйсбук», о существовании которого в моем компьютере даже не догадывался. Очевидно, когда-то зарегистрировался и забыл. Никогда в этот «Фэйсбук» не заглядывал. Но он сам неожиданно заглянул ко мне – наверно, я случайно на что-то нажал. Вижу лицо моего старинного друга. С ним мы года два не перезванивались. Меня встревожил его вид: лицо опухшее, взгляд потухший. Видно, со здоровьем большие проблемы. О его многочисленных хворях я знал. Сразу же позвонил. Голос его тоже говорил о нездравии. На вопрос, что с ним, услыхал следующую историю.

***

Я уже два года без работы. Дело мое разорили. Главным разорителем был мой сотрудник, казавшийся лучшим другом и помощником. Я его еще студентом привлек к делу. Работал он хорошо. Потом решил, что я мало ему плачу, и, пока я лежал в больнице, очень грамотно перевел мое дело на себя. Я ему полностью доверял и подписал доверенность на его имя и какие-то бумаги из тех, что нельзя подписывать не глядя. Остался я на бобах. Денег нет. Все попытки их раздобыть кончились пшиком. Просил у своих бывших студентов, у тех, кто стали крутыми бизнесменами, одолжить до раскрутки (а у меня есть неплохие реализуемые идеи). Никто не дал ни копейки. Дети стали хамить, с женой начались проблемы. Ей наших троих детей не вытянуть. Да еще и меня. Такая тоска на меня напала… Никому не нужен. Семью кормить не могу. Для всех обуза.

По ночам не сплю. Сердце словно когтистая лапа сжимает. И все время слышу голос: «Ты неудачник и бездарь. Ничего тебе в жизни не светит. Только удавиться остается, чтобы никому не мешать». Совсем перестал в храм ходить. Не могу молиться. Даже перекреститься не могу. Позавчера такой страх напал на меня, такая тоска – не передать. Упал я на колени и кричу: «Господи, помоги! Не могу больше. Меня не жалеешь, пожалей детей и жену». Всю ночь вот так вопиял к Богу. Слушаю свое сердце – молчит. Нет от Бога ответа. Правда, страх стал немного проходить и тоски поубавилась, но все равно муторно. Что делать? Бог меня не слышит. Я и сказал вслух:

– Не слышишь меня – пойду совершу подвиг Иуды.

Решил всех освободить от себя. Нашел канатик такой хороший – тоненький, крепкий. В сарае балка крепкая. Взял на кухне табурет и иду в сарай вешаться.

Смотрю: бежит к моему дому отец Олег, мой бывший однокурсник. Я давно перестал ходить к нему в церковь, а он у меня дома до этого ни разу и не был. Спрашиваю его:

– Куда собрался?

– К тебе.

– А что тебе у меня надо?

– Решил навестить.

А меня такая злоба взяла. Тоже мне визитер. Навестить решил. Говорю ему:

– Не вовремя ты, отец, в гости намылился. Я удавиться решил.

Думаю, если начнет говорить то, что я и без него знаю: про бесов, которые уже лапки потирают – ждут меня, да про смертный грех, страшнее которого нет ничего, что молиться за меня будет нельзя и отмолить меня никто не сможет, да про то, что как собаку зароют без отпевания и прочее… – если про все это начнет конючить – точно удавлюсь. Прямо при нем удавлюсь. А он вместо всего этого как засмеется:

– Дурак ты, дурак. Зачем тебе вешаться? Ты и так скоро помрешь.

Решил: прямо при нем удавлюсь. А отец Олег вдруг как засмеется!..

И ты знаешь, такая меня оторопь взяла. Как это так – помру? Я хоть и болею, но не к смерти. А он стоит и хохочет. Да так заразительно, что и я как дурак стал хихикать. Стою с табуреткой в руке, канатик из кармана вываливается, а он по бокам себя бьет – помирает со смеху. Ну, я табурет-то поставил, оглянулся: не разбудили ли мы мою Ленку? Нет, тихо. Говорю ему:

– Ладно, батя, похохотал – и будет. Ступай, откуда пришел.

А в душе что-то словно перевернулось: что же это я ему грублю? Надо бы что-нибудь вежливое сказать, сообразно обстоятельству. А, дак, хорошо обстоятельство – удавиться решил. Нечто где сказано, как себя в таких случаях ведут? Думаю, надо благословение, что ли, попросить… А на что? Нелепо как-то. Но руки ладошками, как подобает, сложил и шагнул к нему – да об табуретку большим пальцем ноги как саданусь! Он у меня нарывал. Только-только заживать стал. Я аж взвыл от боли. В сандалиях был. А батек снова как захохочет: «Хорош самоубийца. Пальчик ушиб…» Махнул рукой да пошел со двора. А мне словно обидно стало. Как это он в моем намерении усомнился? Хоть по новой начинай вешаться. Что б ему доказать, что ли? Стою, как пенек обнавоженный. Слышу, Ленка проснулась. Вышла на крыльцо да как гаркнет:

– Ты че до сих пор стоишь?! Иди к сантехнику!

А у нас унитаз засорился. Я ей грубо ответил:

– Сама иди, да не к сантехнику, а подальше.

Да и пошел, не оглядываясь, через дорогу к Витьку-водопроводчику. Я на Ленку свою не оглядываюсь, а отец Олег оглянулся. Услыхал, как она на меня гаркнула. Увидал, как я шаркаю через дорогу, и опять рассмеялся. А у меня мысль такая: стала бы Ленка меня искать, чтобы я с унитазом разобрался, – а я на канатике покачиваюсь. Тогда б не так орать стала. Вот какая дурацкая мысль вместо того, чтобы побежать в храм да поблагодарить Бога за то, что услышал Он меня, дурака, и от смерти позорной отвел. Да прощения попросить, что не верил в Его помощь.

Мне ведь уже в тот же день работу предложили. Хорошую, денежную. Ан нет, не в храм Божий побежал, а к соседу просить насчет унитаза. Во какая я тварь…

С Витьком договорился… Он к нам на шабашку, а я помаялся-помаялся и все же пошел в наш замечательный Никольский храм. Бреду как в тумане. Не помню, как добрел.

Упал на колени у Распятия… И катался по полу, и плакал как младенец, и визжал как поросенок. Поверишь: чувствую, будто я вулкан, а из меня дым и лава выливаются. Да так больно. Отключился я. Потом пришел в себя, но думаю, что помер и что отец Олег правильно напророчил. Лежу на лавке у стены, где бабули на службе сидят, и громко так говорю: «Вот я и помер».

А мне знакомый голос и говорит: «Да не помер ты, еще поживешь». А это опять отец Олег. И как он в Никольском оказался… Он ведь в Обыденной служит. Вот такая со мной тригонометрия. Тебе первому рассказал. Это все вчера утром произошло. А я, когда в сарай шел, почему-то о тебе думал. Ты и откликнулся. Спасибо тебе. Молись обо мне.