Встреча с иным миром

Донской монастырь в 1992 году

30 лет назад какая-то заблудшая душа подожгла Малый Донской собор. В результате, как всем теперь известно, были обретены мощи Московского святителя Тихона.

Я в те времена была наизелёнейшим неофитом, и хотя уже второй год причащалась, но знаний о вере имела совсем немного. И имени святителя Тихона, Патриарха Московского, не слыхала...

Зато и у меня, и у всех, кто воцерковлялся вокруг, была немыслимая жажда этих знаний. Она томила и гнала нас по всей Москве и Подмосковью в поисках источников познания, и мы одинаково радостно мчались и к привезенным мощам святителя Иоасафа Белгородского, и на публичные лекции о. Александра Салтыкова, и на церковные беседы о. Артемия Владимирова, и в Троице-Сергиеву лавру – не только приложиться к святыням, но и просто смотреть на здания.

Поэтому, когда отец настоятель сказал, что в Донском монастыре сейчас, прямо через пару часов, будут переносить новообретенные мощи святителя Тихона, у нас в храме за 10 минут собралась компания из полудюжины молодых людей и рванула на Шаболовку.

По московским меркам добрались мы быстро – за час с четвертью, – и еще с полчаса ходили по Донскому в толпах всё прибывавшего народа. Я была там всего второй раз и с жадностью разглядывала постройки разных эпох – после детства в провинции, застроенной бараками и «хрущевками», такое близкое соприкосновение с историей потрясало.

Впрочем, в какой-то момент архитектура перестала меня занимать...

***

Эти трое стояли по правой стороне дорожки, ведущей от ворот к Большому собору, метрах в 20 от него. Сейчас дорожки вокруг собора вывели на исторический уровень, и территория стала очень рельефной. А тогда все пространство лежало на одном уровне, и эту группу можно было увидеть лишь вблизи. Собственно, стояли двое – видимо, родители. А ребенок (на вид девочка не более трех лет) сидел на обычной детской колясочке.

Обретение мощей святителя Тихона, Патриарха Всероссийского

Погода выдалась довольно прохладная. На девочке была надета пухлая курточка и шапочка, но лицо всё было видно хорошо. Эта деталь потом мне вспомнилась после просмотра фильма «Остров» – того эпизода, где бесноватая женщина кричит петухом. В фильме было видно, как в крике участвует вся лицевая часть ее речевого аппарата, как организованно напрягаются мышцы.

Возможно, что бесноватые кричат и так. Но у этой малютки видимая часть речевого аппарата оставалась неподвижной, лишь рот разевался и застывал перекошенный. А голос – грубый бас – ревел матерной бранью откуда-то изнутри крохотного тельца.

Лет 6 спустя в нашем скитском храме на крестинах четверо здоровых мужчин с трудом запихнули в купель двухлетнего ребенка. Однако тут я уже понимала и то, что такое беснование, и то, что дети тоже могут быть бесноватыми. Кроме того, заплаканная мама малыша рядом объясняла, что папа у них балуется всякими восточными учениями.

Я с потрясением отметила, что вижу чудо

Но та встреча в Донском поначалу повергла в недоумение. И лишь когда кто-то рядом пробормотал с жалостью, что девочка одержима бесом, я поняла, что впервые вижу очевидное проявление духовного мира. Все остальные мои переживания этого мира – и благодатные, и безблагодатные – для моих критически настроенных к вере знакомых были попросту результатом работы моего подсознания. А здесь я понимала, что вижу чудо – в значении нарушения естественного хода вещей в материальном мире.

Такой маленький ребенок ни за что не смог бы говорить таким басом. Он и не говорил – речевой аппарат не двигался. И ребенок не мог освоить чревовещательских фокусов. Да и никакой чревовещатель не сможет «вещать» так громко, как орал тот голос.

В общем, я всё это быстро проанализировала и с потрясением отметила, что вижу чудо. И нисколько не испугалась.

Поэтому через часик Господь дал мне другой урок, более доходчивый.

В Донском монастыре, 1995 год

***

Когда мощи святителя занесли в Большой собор, народ хлынул туда, чтобы к ним приложиться. В толпе нас с приятелями разбросало. Меня стиснуло так, что казалось, можно было поджать ноги и позволить себя нести. Не имея возможности даже перекреститься, я крохотными шажками двигалась в общем направлении, не забывая крутить головой.

Воцерковленную и оттого понимающую событие обретения мощей массу прихожан того времени составляли всё еще бабушки. А бабушки советской эпохи, в полном согласии с утверждениями исторической антропометрии, были в основной массе очень маленькими. Я возвышалась над большинством из них на целую голову, и ничто не мешало мне разглядывать интерьер храма с прежней жадностью.

И всё повторилось. Мое благочестивое ротозейство прервало явление самой суровой реальности. Бабушка, которая находилась передо мной и чуть левее, вдруг вывернулась неестественным до жути образом. Тело ее осталось в прежнем положении, а голова повернулась направо градусов на 150 назад и еще вверх. То есть прямо лицом ко мне.

Да, я знаю, что сейчас скажут люди, знакомые с анатомией или боевыми искусствами: человек – не сова, и такой поворот гарантированно сворачивает ему шею, приводя к мгновенной смерти. Не утверждаю, что здесь тоже имело место нечто сверхъестественное – есть небольшая вероятность, что под бесформенным старушечьим пальтишком я неточно оценила разворот корпуса. Но вот то, что случилось дальше, имело природу сверхъестественную несомненно.

Лицо бабушки перекосило судорогой, а рот открылся так, что глотку стало видно до гортани. Все мышцы – лица, полости рта, глотки и гортани – сохраняли странную неподвижность – они были в каком-то судорожном состоянии, но зев и глотка были не сведены, а, наоборот, расширены. И изнутри бабушки злобный, мужского тембра голос начал выкрикивать:

– Ты зачем сюда пришла?! А?! Уходи отсюда!!!

Думаю, что кричал он это не мне, а бедной бабуле. Но я перепугалась здорово. Правда, всё быстро закончилось. Бабушку отпустило, она повернулась в нормальное положение, закрестилась и тихо заплакала. От жалости к ней, как казалось тогда, прошел и мой страх.

Сейчас понимаю, что не от жалости, а от благодати, царившей в храме, куда перенесли мощи великого святителя. Потому что когда через пару лет меня «напугали» на колокольне храма, где я работала, страх – жуткий, панический – не проходил до тех пор, пока настоятель не прочел надо мною «запретительную» молитву. Но это, как говорится, уже совсем другая история.

А со святителем Тихоном в моей жизни оказалось потом связано многое. Через несколько месяцев я поступила в Свято-Тихоновский институт, а спустя 7 лет приехала по послушанию в город, где в единственном храме был придел в честь Святителя Тихона. И теперь, бывая в Москве, обязательно стараюсь попасть в Донской, к мощам – это большое утешение.