«Ты не сделал меня счастливой!»

Марина Филоник (Москва) – психолог, психотерапевт; преподаватель, супервизор и член-соучредитель Ассоциации понимающей психотерапии; лектор портала Предание.ру, руководитель образовательного проекта «Психология для Церкви»; автор научных и научно-популярных публикаций. Мы поговорили с Мариной Филоник о том, как быть с эмоциональной зависимостью, детской беспомощностью, болью и обидами от неудовлетворенных потребностей в отношениях мужчин и женщин.

Кто виноват, что мне плохо?

– Больше всего трений и проблем во взаимоотношениях двоих возникает тогда, когда есть острые потребности, а человек не получает их удовлетворения. Как посоветуете решать эту проблему?

– На сто бед один ответ: нужно двигаться в сторону большей осознанности и согласования своих нужд. Метафора: представьте себе рай как огромное блюдо с яствами, вокруг сидят люди, и у каждого в руках длинная ложка, настолько длинная, что ею невозможно ничего положить себе в рот. Единственный шанс пировать – кормить с этой ложки друг друга, а не себя.

– То есть делиться?

– Мне больше нравится слово «кормить», потому что ты не отрываешь ничего от себя.

– Отдаешь не свое?

– Да, ты «кормишь» другого, потому что он сам не может, а не потому что отрываешь от себя. Вот эта метафора «кормления» друг друга в паре очень важна, потому что так бывает всегда: мы нуждаемся во многом, поэтому и создаем близкие связи, вступаем в близкие отношения. У каждого человека всегда много дефицитарностей, незакрытых потребностей.

«Ты не сделал(а) меня счастливым!» Такая постановка вопроса – это перекладывание ответственности на другого

И вот, чтобы вступать в здоровые, менее созависимые отношения, важно самому уметь «кормить» свои потребности, уметь заботиться о себе. Но мы не можем самостоятельно полностью закрыть все свои дефициты, преодолеть голод и нуждаемся в другом человеке. Отсюда принципиально важным становится то, насколько я способен свои нужды и потребности осознавать. Потому что пока я их не осознал, то не могу никуда двинуться.

Мне приходится выслушивать очень много трагических историй о скандалах в семьях, где один супруг говорит другому: «Ты не сделал(а) меня счастливым!» Такая постановка вопроса – это перекладывание ответственности на другого, как плач младенца: «Меня не покормили». Но младенец прав, если же тебе 30, 40, 50 лет, а ты все еще кричишь по поводу того, что мама тебя неверно «покормила», и поэтому ты голодаешь, это все-таки не очень адекватно. Это в какой-то мере инфантильное обвинение: мир виноват, что мне плохо.

– Вы имеете в виду, что взрослый уже сам хозяин своей жизни и в состоянии самостоятельно что-то менять?

– Но прежде, чем менять, надо осознать, в чем же я нуждаюсь. Что значит «ты не сделал меня счастливой»? Эту фразу надо расшифровать: а в чем конкретно ты нуждаешься, чего конкретно не получаешь? Люди, склонные к эмоциональной зависимости, часто плохо осознают свои желания, потребности, чувства и не могут назвать то, чего хотят, а говорят: все не так, не то, мне плохо… Какое конкретно чувство стоит за этим «плохо»? Или я просто, как младенец, чувствую, что мне плохо, а кто-то должен прийти и все исправить?

Во-первых, осознавать. Во-вторых, уметь просить. Этим простым решением снимается большинство проблем, конфликтов. Но это только кажется, что все просто, потому как попробуй осознай, если у тебя никогда не было подобного навыка, такой внутренней задачи!

Это хитрая вещь: я могу думать, будто хочу (и потому «пилю» супруга), чтобы он вовремя приходил домой, правильно стирал носки, делал что-то по хозяйству, но за всем этим, как правило, всегда стоит более глубокий слой потребностей, который я не осознаю.

Очень часто, работая с парой, мы быстро определяем, что неудовлетворенность, на самом деле, состоит в том, что другой «меня не ценит, не любит, не слышит, не понимает».

Через что человек может понимать, что он важен, ценен и любим? Здесь можно вспомнить пять языков любви. И для одного это будет язык постиранных носков, для другого – совместно проведенное время, теплые слова, тактильность. Кстати, язык телесных прикосновений тоже очень важен. Через него мы телом считываем то, как другой ко мне относится. А для младенца это вообще единственно доступный язык.

– Итак, понять, что со мной не так, – это первый шаг.

Важно понять, в чем я нуждаюсь. Особенно когда проваливаюсь в переживание своей плохости и ненужности

– Понять, в чем я нуждаюсь. Особенно когда проваливаюсь в переживание своей плохости и ненужности, отвергнутости, когда кажется, что другой сейчас настроен против меня, что я ему не ценен, он меня не любит или еще что-то.

Люблю фразу «проверить свое переживание об другого», об реальность. Это очень важно. Травма, невроз, прошлый опыт говорит тебе что-то свое, но ты проверь. И если тебе нужно для подтверждения посмотреть в глаза, значит, смотри, если тебе нужен тактильный контакт, значит, дотрагивайся, обнимай, держись за руки – уточняй. Сейчас мне кажется, что я тебе не нужен, но ты скажи, как на самом деле?

Но в паре не бывает так, что кто-то один – наполненный, а второй – дефицитарный. И поэтому мы нужны друг другу. И это так прекрасно: сегодня я тебя поддерживаю, завтра – ты меня. Но важно, чтобы мы могли осознавать и предъявлять друг другу свои желания, нужды, потребности или болезненные переживания.

Невозможно жить без привязанности

– Есть слово «зависимость» и есть понятие «привязанность». Когда слышишь первое – сразу рисуется негатив, а когда второе – позитив. Как бы вы описали разницу между ними? И можно ли человеку прожить без привязанности, ведь от нее, собственно, недалеко до зависимости?

– Невозможно жить без привязанности. Большая проблема, когда ее нет. Это бывает у детей из детских домов. И у тех, которые не привязываются, это одна из причин, в частности, их неуправляемости. Я не специалист по теме приемных детей, но скажу, что плохо, когда у человека не формируется привязанность.

– Получается, хуже, когда встречаешь не привязчивого, а такого, который вообще не умеет привязываться?

– Тут не знаешь, что хуже. И то, и то – не здорово. Когда совсем не сформирована способность привязываться – это тяжело и для самого человека, и для его окружения. Потому что это будет переживаться другими так, как будто он не ценит отношения, что ему не важно с кем, когда… Если это ребенок в семье, им невозможно управлять в процессе воспитания, для него ничего не значит: мама это или другая женщина. Потому что мамы не было никогда – сегодня одна нянечка, завтра другая, потом третья. Нет механизма привязанности, и для человека это трагедия.

Когда я слышу слово «привязанность», вспоминаю, в частности, классическую теорию привязанности Боулби, согласно которой очень важно, как она формируется в младенческом возрасте. Этот английский психоаналитик выделяет 4 вида привязанности: надежный, избегающий, тревожно-амбивалентный, дезорганизующий. По этой теории, в зависимости от того, какой тип отношений был у ребенка с мамой в очень раннем возрасте (до 3 лет), это будет потом проявляться в эмоционально значимых близких отношениях: прежде всего, в любовных, реже в очень близких дружеских. Но в любовных это будет просто под копирку.

Коллеги Боулби во второй половине ХХ века снимали очень красивые черно-белые фильмы о том, как ребенок ведет себя в ситуациях, когда мама не дает ему то, в чем он нуждается. Там можно увидеть невербальные проявления, какая у ребенка мимика, как он требует, а потом отчаивается, злится, плачет или что-то еще…

В зависимости от того, какой тип привязанности был сформирован в детстве, человек ведет себя во время конфликта в паре

Потом снята консультация супружеской пары… Видно, что взрослые люди говорят какие-то тексты, но если убрать звук, то видим повтор того, что было в детстве. И в зависимости от того, какой был тип привязанности, – так человек и ведет себя во время конфликта в паре.

А что такое конфликт в паре? Это угроза привязанности, угроза для эмоциональной связи.

– Что она порвется?

– Да. Или что-то в ней не то: ты меня не любишь, не принимаешь, не ценишь, недостаточно удовлетворяешь мои потребности…

Договариваться

– А что делать, если есть несоответствие потребностей, например, в количестве общения?

– К сожалению, такое бывает очень часто. Например, один человек – интровертированный шизоид (не путать с шизофренией!), которому нужно много пространства, чтобы побыть одному, уйти в творческий процесс и иметь свою территорию, кабинет, куда без стука не входи. Он так устроен, это его тип характера. А другой человек – экстраверт, и ему постоянно нужно интенсивное общение, он просто задыхается, когда рядом никого нет. Это тяжелая пара. Но это не значит, что они вообще не могут быть вместе.

Нужно договариваться и в чем-то идти друг другу навстречу. Человеку, который хочет много времени проводить в уединении, важно понять, что человек, который рядом, – другой, и что он действительно нуждается в общении, и давать ему внимания чуть больше, чем бы сам хотел. А второй также призван понять, что тот, кто в уединении, не просто избегает его, покидает и «футболит», а просто нуждается в уединении. На то они и близкие отношения, что мы идем друг другу навстречу и там, где нам не очень сильно хочется.

Была у меня консультация, где у женщины именно такой муж, которому нужно много личного пространства, куда он никого не пускает. Ему это очень тяжело. Наша консультация превратилась для нее в лекцию-просвещение про характеры, где я рассказывала, что ее муж, похоже, с шизоидным типом характера. Когда она это поняла, то стала меньше обижаться на него. Похожий эффект мы видим у наших учащихся на курсах проекта «Психология для Церкви». Когда, например, после обучения многие начинают понимать в отношении своих близких: надо же, оказывается, он просто иначе устроен, а я от него столько лет хотела того, что он дать не может, годами пыталась до него достучаться…

Все мы эгоцентричны и думаем, что другой устроен так же, как я

Просто все мы эгоцентричны и думаем, что другой устроен так же, как я. Если я хочу обниматься 24 часа в сутки, а мой партнер хочет 23 часа сидеть один и только один час обниматься, то я могу думать, что он меня отвергает.

– Но эту инаковость действительно неимоверно трудно понять и принять!

– Банальное просвещение (например, чтение книг про различие характеров) может помочь. Если твой близкий человек так устроен, что ему как воздух необходимо много пространства, чтобы побыть одному, то это не какая-то акция против тебя. Как показывает опыт, как только дашь нормальное количество «кислорода», дистанции, тот, другой, приходит в себя и уже сам что-то дает. Но только когда ты отпустил. А когда требуешь, насилуешь, то будет ерепениться. И это вполне естественно.

Поэтому важно попытаться понять друг друга, эту разницу устроения и договариваться о взаимном «кормлении с ложки», когда в чем-то мы будем идти навстречу друг другу. День на день не приходится, и если сегодня я могу выдержать эту дистанцию, то завтра мне будет очень остро нужна поддержка, и я пойду, ворвусь в его кабинет и скажу: «Вот сейчас, пожалуйста, будь со мной, потому что мне это очень нужно!». Уважение к различиям – это очень важно, это культура отношений, которой нам порой не хватает.

Уважение к различиям – это очень важно, это культура отношений, которой нам порой не хватает

Есть разница, когда прямо, в прямой коммуникации, предъявляют свои нужды и когда просят манипулятивно. Первое, как правило, делает более возможным для дающего давать. А если требуют, выжимают последние соки, обижаются и стыдят – я не могу и не хочу давать. Конечно же!

Классическая схема: «Опять ты пришел поздно. Вечно тебя нет!» Почему я сразу же наезжаю? От своей боли. Но ее не предъявляю.

Еще пример. Жена: «Вечно тебе до меня нет дела! А я все жду, когда ты придешь, поможешь, хоть раз нормально проведешь время с детьми или побудешь на кухне». В ответ вряд ли возникнет желание помогать. Хочется отстраниться.

А ровно то же самое можно сказать иначе: «Ты знаешь, я так устаю, и мне так не хватает твоего тепла и присутствия. Когда ты каждый раз приходишь поздно, мне становится страшно, будто я тебя теряю, и кажется, что я тебе уже не нужна… Мне очень важно, чтобы даже в то короткое время, когда ты дома, ты какое-то время проводил со мной. Пусть 5 минут! Обнял бы меня, спросил как дела. Я очень нуждаюсь в тебе».

Слышите разницу? В ответ на это силы, скорее всего, появятся. В ответ на это будет искреннее сочувствие и желание давать. И, скорее всего, ответ будет: «Надо же! Я и не знал, что тебе так плохо и так важно мое присутствие! Конечно, давай. Может быть, я опять приду так же поздно и не позанимаюсь детьми, но обниму тебя». Это будет важным шагом к взаимопониманию.

Оставить другому свободу

– Но в паре бывает так, что один открытым текстом говорит другому о своих потребностях, обнажает свою боль неудовлетворенности, просит, причем неоднократно. Пробует все способы, формы, желая донести до близкого человека тот факт, как он нуждается. Но тот все равно не дает ему просимого и все время возражает. Почему другой так и не проникся? Почему подобные попытки (вроде бы без манипуляции, без давления) не дают результатов?

Отличие просьбы от требования в том, что я потенциально готов оставить другому свободу мне НЕ дать

– Очень важный момент: отличие просьбы от требования в том, что я потенциально готов оставить другому свободу мне НЕ дать. Парадоксально, но чем больше этой свободы, тем больше шанс, что другой даст. И сопротивление здесь не случайно. Оно чаще всего связано с давлением и несвободой. Я, может быть, и прошу… но подспудно все-таки требую – снова и снова.

Я люблю выражение архимандрита Виктора (Мамонтова) про христианские отношения любви на расстоянии двух свобод – так Бог с человеком общается. Готов ли я быть на расстоянии двух свобод, зная, что открываюсь и прошу, но другой свободен дать мне или не дать? Обычно чем выше у меня готовность принять другого, который мне не дает желаемого, тем (парадоксальным образом) выше вероятность того, что он-таки даст.

Возможно, сопротивление у другого появляется потому, что в просьбе есть требование, как у кричащего младенца, который нуждается и потому требует «дай!», и не может иначе. Он не спрашивает маму, хочет ли она, может ли. Дай! И она дает – кормит, встает по ночам, укачивает и так далее. Нередко мы со своими нуждами, дефицитами и потребностями – как те кричащие младенцы: сами не можем ничего с этим сделать и потому требуем помощи.

– Видимо, вы правы. Это все та же манипуляция с желанием любым способом достигнуть желаемого, когда просящий говорит: «Ты можешь поступить так, как хочешь». А подразумевает и намекает: «Ну, ты же видишь, как мне плохо?! Если ты не выполнишь мою просьбу, то будешь жестоким извергом!»

– Да, есть требование, зашитое внутрь. А там, где требование, там несвобода и сопротивление. Это одно.

А второе, другой, возможно, сейчас не может давать или не хочет, или не готов. Отлично, когда в паре можно говорить друг другу о том, в чем мы нуждаемся. Но бывают моменты, когда сегодня я не в ресурсе и не могу давать. Да, я вижу, как ты нуждаешься, но сам лежу полуживой и не могу.

Беспомощен, как маленький ребенок

– В том, что мы способны выдерживать фрустрацию и в случае, когда другой не может помочь, справляемся самостоятельно, проявляется наша взрослость.

– Вот об этом поподробней. Ведь зависимости рождаются как раз из неспособности выдерживать внутреннее эмоциональное напряжение. И человек пытается его «снять» чем-то – алкоголем, сигаретой, сладеньким – или кем-то…

– Да. Если я настолько беспомощен, что не могу позаботиться сам о себе, когда мой внутренний «ребенок» орет, а я не могу его успокоить, и мне плохо… Если моя жизнь мне не интересна, если мне скучно самому с собой и нечем себя занять, то обязательно нужен другой, кто будет заполнять мои внутренние пустоты, заниматься «кормлением», насыщением моих потребностей, восполнением моих дефицитов. В этом смысле я беспомощен, как маленький ребенок.

Если я не могу сам о себе заботиться, то это, конечно же, прямая дорога в мощнейшую зависимость

А если я не могу сам о себе заботиться, то это, конечно же, прямая дорога в мощнейшую зависимость, потому что мне все время нужна мама или супруг, тот, кто будет давать мне внимание, насыщение. Отсюда все эти песни – «я без тебя не могу, умираю», «жизни без тебя нет». А почему я без тебя умираю? Почему невольно отдаю свою жизнь в чьи-то руки? И другой человек становится тем, кто управляет моей жизнеспособностью? Все это связано с неспособностью выдерживать свои собственные дефициты.

– И еще это перекладывание ответственности за свою жизнь на кого-то…

– Но оно непроизвольное, не волевое решение, не выбор. Довольно частое явление – созависимые отношения с фигурой авторитета, и, в частности, со священником-духовником. У помогающих специалистов (волонтеров, психологов, сестер милосердия) тоже может быть установка: во мне нуждаются, без меня не могут!

– Да, но нечто похожее я наблюдаю и у людей других профессий. Например, у своей подруги. Она жалуется, что, будучи матерью-одиночкой подростка, у которой на попечении еще старик-отец, она практически не имеет времени для себя и личного пространства, потому что домашние постоянно теребят ее и напрягают своими потребностями. Но женщина, жалуясь, при этом ничего не меняет и продолжает позволять родным вести себя так же эгоистично. По-моему, она даже не осознает, что ей больше нравится «быть нужной», чем изменить то, что напрягает.

– Это типичный механизм, так и у жен алкоголиков происходит – спасательство такое, когда они чувствуют свою ценность, если рядом с ними немощный, который в них нуждается. Этого механизма и в помогающих профессиях много.

– Но это же нормальная потребность каждого из нас – чувствовать себя нужным! И какие мощные душевные кризисы бывают связаны с тем, что возникает ощущение своей невостребованности, когда кажется, что ты никому не нужен.

– Да, все мы имеем потребности. И есть прямые пути их реализации. Хочу быть востребованным – и иду: реализуюсь в творчестве, в материнстве, в семье, в служении, понимая, что таким образом реализую себя и помогаю другому. Может, я не столько ему помогаю, сколько свою востребованность реализую. Такое трезвое понимание важно.

А может быть кривая реализация потребностей. Когда они прямо не осознаются. (На самом деле, мы далеко не всё осознаем, и это естественно.) Так вот, когда потребность реализуется вкривь, исподволь, подпольно, тогда высокий риск развития зависимости и всяких манипуляций. Я не признаю, что хочу чувствовать себя нужной, при этом искренне думаю, что это другие нуждаются во мне, они без меня погибнут: «Да что вы! Мне это не надо. Ну, что делать, если они такие?».

И очень часто это фактор истощения, выгорания. Мы не говорим «нет», берем на себя кучу ненужных дел. Через это неосознанно «кормим» свою потребность быть нужным.

Разжать ладони

– В решении вопроса «кто виноват, что мне плохо?» фактически приходится балансировать между двух огней, двух крайностей… Это реально?

Нужно учиться осознавать, чего я хочу, в чем нуждаюсь, что мне нравится, а что нет

– Если осознавать и искать способы реализации. Учиться осознавать, чего я хочу, в чем нуждаюсь, что мне нравится, а что нет. Если ты от чего-то истощаешься – откажись от этого и посмотри, что будет – поисследуй, пойми себя.

Осознанность и движение туда, где есть свет, – ведь там я буду физически, эмоционально лучше себя чувствовать. У нас есть звоночки – телесные и эмоциональные, – на то они нам и даны: реализуются потребности или нет?

Если я где-то эмоционально и соматически чувствую себя лучше, то, скорее всего, там реализуются какие-то мои важные потребности. Можно исследовать: какие, в какой момент.

Там же, где мне становится хуже, я закипаю, истощаюсь, но при этом продолжаю «грызть кактусы», значит, там тоже реализовываю какую-то потребность:

– Почему ты продолжаешь оставаться с избивающим тебя алкоголиком, а не живешь отдельно?
– А он без меня пропадет.
– Ах, вот оно что!

– Два примера.

1. Я лежу в луже, плюс меня сверху поливает дождь. Что толку ныть, что мокро и неуютно? Встань и иди под крышу!

2. Антоний Сурожский говорил: если руки у тебя заняты каким-то предметом, он дорог и от него никак не отказаться, надо сначала рискнуть разжать ладони, выпустить его, только тогда сможешь взять что-то новое, другое.

– В «разжать ладони» очень глубокий смысл, потому что это в каком-то смысле – отпустить контроль, сдаться. Для верующего человека – сдаться в руки Бога. Это может быть очень страшно. Поэтому лучше я буду хвататься за то нездоровое, кривое, больное, что есть у меня, чем отпущу его, откажусь или дистанцируюсь. И надо сказать, что еще есть инерция привычки, поэтому эти вещи очень тяжело, медленно изменяются. Это огромный путь.

У меня есть друг-психотерапевт, очень опытный, классный специалист, и он признавался, что 20 лет сам в себе не может справиться с какими-то проблемами. Мы, может, никогда серьезно не продвинемся, но есть модное выражение – «лежать в нужную сторону». Если я что-то осознал в себе и признал, что не могу с этим ничего сделать…

– … это уже достижение?

Призыв один: осознанность. Искать тех людей, с которыми я смогу получать то, что для меня важно

– Да! Призыв один: осознанность. Искать тех людей, с которыми я смогу получать то, что для меня важно. Часто в эмоциональной созависимости бывает так, что человек вокруг себя создает такое окружение, где связи нездоровые.

– Как в известной песне:

Со мною вот что происходит:
Ко мне мой старый друг не ходит,
А ходят в мелкой суете
Разнообразные не те…

О, сколько
Нервных и недужных,
Ненужных связей,
Дружб ненужных!

– Да. Люди думают, что если начнут разжимать ладони и выходить из нездоровых отношений, то останутся вообще в одиночестве, рядом никого не будет. И бывает неожиданным открытием, что если ты начинаешь меняться, то у тебя выстраивается другое окружение – более зрелое, с более здоровыми отношениями. Этого можно и нужно искать.

– Более того, если человек меняется сам, у него меняются отношения с теми, с кем были какие-то проблемы, конфликты. Не надо менять других – меняй себя.

– Вообще, менять других – совершенно бесполезное занятие.

Господи, зачем мы такие разные?

– Вспоминаю замечательную статью христианского философа, профессора, академика РАН Сергея Аверинцева «Брак и семья: несвоевременный опыт христианского взгляда на вещи». Там он размышляет над инаковостью другого человека, которая для нас, для нашей самости – сущий ад. Действительно, это сложнейшая задача, данная Богом каждому смертному, – воспринять инаковость другого человека. Оказывается, через это мы учимся воспринимать инаковость Самого Творца, потому что христианский путь к Богу – через ближнего. Это очень яркое объяснение того, почему таким разным женщинам и мужчинам непросто друг с другом.

– Это очень важный опыт – общение не со своим клоном, не с копией. Нам очень хочется копию! И как много радости от созвучия, когда мы встречаем родственную душу, человека, которому нравится то же, что и мне.

– И ценности у него те же самые… Но нереально встретить такого партнера, с которым не было бы никаких трений. Как раз то, что каждый человек – уникальная, многогранная личность, делает нас одновременно и счастливыми, и несчастными. Мы как кристаллы со множеством граней и острых выступов, которые то совпадают, то болезненно царапают друг друга, нанося порой глубокие раны.

– Конечно, никогда не будет точной копии. И это тоже вопрос: на какую разницу я готов? Важно не брать на себя подвиг выше сил: вот, я стану практиковать принятие инаковости и буду близок с человеком, который для меня как инопланетянин – и буду мучиться.

– Но такие подвиги могут просто разрушить того, кто рискнет на них!

Очень важно честно признать, что с людьми противоположного типа характера ты просто не можешь

– Очень важно честно признать, что с людьми противоположного типа характера ты просто не можешь. Мне, например, очень горько признавать, что есть люди, с которыми мне безумно тяжело. Я просто не тяну и вынуждена дистанцироваться от них – ради самосохранения. А близости ищу с людьми, с которыми больше совпадаю. Один священник сказал мне, что это смирение – понимать свою меру и не прыгать выше головы. Лучше признай, что не можешь, и делай то, что по силам.