О судьбе человека, мешке подарков и маленьком поступке

Зима в деревне. Художник: Евгений Балакшин, 2019 г.

Имена героев изменены по их просьбе.

Я люблю говорить с людьми, люблю их слушать. И узнавать что-то такое, чего никак не ожидал. Все для себя решил, а этого не предполагал. Это как книгу читать. Вроде с самого начала все просто и ясно – вот законы жанра, вот сюжет... Ну, значит, будет так и так. И даже концовку себе придумала. А перелистываешь страницу, и вдруг – такой поворот, что только руками разводишь: «Молодец автор!»

А Господь ведь – самый талантливый Автор! Придумывает Он такие сюжеты, плетёт такие судьбы, какие человеческой фантазии неподвластны совершенно. Какие там наши книги!

Вот и недавно… Общалась я с одной моей давней знакомой по соцсетям. Ну, что я о ней знала... Ну – москвичка, ну, верующая, ну, церковная, ну, многодетная... Наверное, было у неё «неверующее» прошлое, как у большинства из нас. А потом как-то уверовала (плюс-минус у всех одинаково все), покаялась и начала рожать детей...

Слово за слово, стала она рассказывать о себе... Началось все с маленькой истории о маленьком поступке. Дальше – потянулся клубок, и, нитка за ниткой образовался узор... Я даже представить себе не могла, какими путями шла по жизни эта моя знакомая...

***

Началось все давным-давно... Когда прекрасная женщина с не менее прекрасным именем Александра, жена и многодетная мать, была ещё просто маленькой Шуркой. И жила она с мамой, отчимом и младшей сестренкой в Москве.

Жили, скорее тужили, чем нет, и в итоге переехали в далёкую сибирскую деревню – строить своё хозяйство на природе. И вообще – как-то выживать.

Но сельская эта жизнь мало напоминала пастораль... В разгаре 1990-е годы. У большинства – ни работы, ни денег. Особенно в деревнях, которые рушились на глазах. А тем, кто чудом работал, зарплату время от времени, но далеко не всегда, давали в самой неожиданной «валюте». Однажды на ладан дышащий местный колбасный завод выплатил задолженность за несколько месяцев варёной колбасой.

Поскольку родители пили, то не всегда были дрова, чтобы дом обогреть, еда, чтобы поесть

– Было у нас батонов десять этой колбасы, – вспоминает сейчас Александра. – Мы ее до этого в жизни не видели. Деревня в 1990-е и колбаса – вещи несовместимые. А тут ТАКОЕ! И мы ее морозили, рубили на «пятаки» и ели. И, поскольку родители мои пили – тогда все пили, – то вопрос еды был для меня очень актуален. Не всегда были дрова, чтобы дом обогреть, еда, чтобы поесть... И так далее.

А ещё однажды родителям выдали зарплату... жеребёнком.

– Помню – прихожу из школы, а мама говорит: «Беги в сарай, посмотри – кто у нас есть». А у нас был полный двор скотины. Несмотря на то, что пили... Коровы, овцы, козы, свиньи, куры... Прихожу в сарай, открываю, а там – жеребёнок. Маленький такой, серенький, пушистый ещё... Назвали Дымка. Так он у нас и рос. Вырос... Отчим до этого работал в колхозе сварщиком. Но потом ушёл и верхом на Дымке пас летом телят. Мы на нем ездили, запрягали, все возили. Рабочая лошадка...

***

Ещё Александра вспоминает, что ее первое осознанное обращение к Господу случилось именно там – в Сибири, в далёком детстве. До этого она, конечно, тоже знала, что Бог есть. Ещё здесь, в Москве, до всех этих событий, бабушка водила ее в храм. И дома у нее были иконы. А были ли они у родителей, она не помнит.

– Я, кстати, и прабабушку свою помню, – говорит Саша. – Хотя бабушка говорила, что это невозможно. Мне было два года, когда она умерла. Я помню, как она приходила в чёрном платьице в белый горошек и качала меня на ноге. Помню ее платочек на голове, глаза. Бабушка рассказывала, что когда ее отпевали – колокола звонили. Она была большой мученицей. У неё очень тяжёлая судьба. Внук, мой дядя, который отсидел в тюрьме. Внучка, моя мама, которая вышла с балкона... Но об этом позже...

А тогда, в Сибири... 1990-е годы... Родители Александры пили спирт «Рояль». У отчима, бывшего «афганца», слетала «крыша». И прежде, чем войти в дом, девочка поднималась на крыльцо, становилась на колени, поднимала голову к небу и просила, чтобы ее не убили.

Прежде, чем войти в дом, девочка становилась на колени, поднимала голову к небу и просила, чтобы ее не убили

– Я это помню как сейчас, – рассказывает она. – Собственно, чудеса у меня начались оттуда, из этого безумного, страшного детства. Когда отчим точно должен был меня убить, или как минимум что-то сломать, а все кости оставались целы. А бил всем, что попадалось ему под руку. Нагайка, помню, была. Которой телят пасли...

Ещё Саша вспоминает, что церквей там у них почти не было. Первую открыли в каком-то магазине, когда они с мужем крестили старшую дочь.

– Но при том, что люди там в храмы не ходили, они всегда были уверены, что в воскресенья и праздники работать нельзя! А там же огороды, сенокосы, время не ждёт. Если погода хорошая, нужно успевать. Но не работают! И из уст в уста передаётся там одна история. Я сама знаю ту семью, хотя произошло все до нашего переезда в Сибирь. Мальчик 12 лет на Троицу окучивал в огороде картошку. И при ясном небе, без единого облачка, его убила молния. Это подтверждают многие свидетели. Наверное, этому природному феномену есть какое-то научное объяснение. Но люди верят, что случилось все из-за работы в церковный праздник.

***

В такой примерно обстановке росла Шурка. А потом ее еще и мать из дома выгнала...

– Ну, я и вышла за Володьку из соседней деревни, чтобы где-то жить. Мне тогда ещё 18 не было.

Парень был заводной. Даже чересчур.

– Непутевый был Володька, – рассказывает Александра. – Да и есть... От чего бежала, к тому и пришла. Но это у меня всегда по жизни. От креста ведь не убежишь. Мне потом ещё долго снились два ночных кошмара. Что я опять за ним замужем и что опять беременна. Второй, как ты понимаешь, со временем прошёл.

Жили они тяжело. Как и Сашины родители, Владимир пил, бил ее. Вечно в истории попадал. То на тракторе перевернётся, то на мотоцикле... Гулял, дрался... Тем не менее забеременела Саша первой дочерью. Эта беременность – тоже отдельная история.

– Все, что могло случиться, со мной тогда случилось. Ну, сначала у меня просто не получалось забеременеть. А я очень хотела ребёнка, хотя мне и не было 18 лет. Это была какая-то идея-фикс. Чтобы «осесть» в новом доме. Приехала к врачу, говорю: «Так и так...». Она на меня строго взглянула из-под очков: «Ну, давай, посмотрим... А... Ну, у тебя детская матка!»... Для меня это был удар. Мне назначили какие-то лекарства, уколы, витамины... И скоро я забеременела. Сейчас мне кажется, что просто с диагнозом ошиблись.

Это было только начало. Дальше беременную уже Сашу сбила на перекрестке машина.

– Была ранняя весна, слякоть... Я шлёпнулась в эту грязь. С перепугу вскочила и побежала. Водитель кричит: «Девушка! Стойте!»... А мне стыдно, что я грязная...

Потом у Саши случился аппендицит. Были как раз майские праздники, она решила перетерпеть и заработала себе перитонит.

– В итоге меня просто сгребли и на уазике по бездорожью отвезли в больницу. Там я опять же ждала и терпела, потому что хирурги все пили. Но в конце концов прооперировали. Поскольку был перитонит, промывали и оставили зажим на дренаже. Я в реанимации, опять же майские праздники, и все у меня опять загноилось. Потом всю беременность гноился шов. Рос живот, шов расходился...

В ту же беременность Сашу лягнул Дымка...

Как раз тогда ее родители решили вернуться в Москву. И поэтому раздали все имущество – и которое раньше из столицы привезли, и которое в сибирской деревне нажили. И уехали...

– Я пошла по дворам искать наши вещи... Мне их не отдавали: «Не было с твоей матерью такой договоренности». В одном дворе увидела нашего Дымку и уехала на нем в деревню к мужу, где жила. Так он у нас и оказался.

Саша выводила его пастись и спутывала ему ноги.

– А он каждый раз распутывал и убегал в деревню, где родился. Я за ним шла, седлала и скакала на нем обратно... У меня был, по-моему, месяц седьмой уже. Я путала ему ноги, он скакнул и ударил меня. Я упала... Но все нормально. Я и верхом на нем ездила с животом до упора.

Подхватила она и какую-то инфекцию.

– В процессе лечилась... А когда родила, мне врачи сказали: «Фу, какой ребёнок страшный!» Они были очень недовольны, что я рожала бесплатно. К тому же роды были тяжёлыми. Их у меня принимали две смены. В общем, дочь моя старшая родилась вопреки всему. Была тяжелым ребёнком, тяжелым подростком... Сейчас ей 25 лет. Она уехала жить туда, в Сибирь, где и родилась. Говорит, что там ей уютно.

А вторая дочь у Саши родилась очень легко. И беременность прошла как по маслу.

– Я потом даже писала всем благодарственные письма.

***

– Я тебе ещё о крестных моей старшей дочери хочу рассказать, – спохватывается Александра. – Крестной стала родная сестра моего мужа. Мы с ней родили с разницей в месяц. Я – девочку, а она – мальчика, Женьку... И когда моей дочери было полторы недели, я вдруг решила, что у меня мало молока. В итоге оно совсем пропало. Пыталась кормить коровьим – у дочки жуткая аллергия. И сестра мужа выкормила мою дочь своим молоком. Сцеживала в баночки, я морозила, а когда надо – размораживала... У неё очень сложная судьба... Женька у неё всегда чудной такой был, странненький... Тогда диагнозов особо не ставили, но мне кажется, что у него были аутичные черты... Когда мальчику было 3 года, у него умер отец. Они с женой любили друг друга, но мужчина пил. И однажды просто подъехал к дому на мотоцикле, остановился и умер...

– А потом моя золовка стала жить с другим мужчиной. Деревня же, хозяйство, без мужика все рушится. Скоро у них родилась девочка. А с пасынком новый муж не смог найти общего языка, не полюбил его. Когда девочке было года полтора, Женька просто сел на велосипед и уехал. Это был июль. Искала милиция, военные... Но он пропал. Осенью нашли велосипед. А его самого нет. Говорили, что не очень и искали. Ещё говорили, что его могла запросто съесть мошка. Там же болота, кругом кровососы. Ребёнка могут до обморочного состояния зажрать. Дальше – кабаны... Когда Женька пропал, мать его чуть руки на себя не наложила. И как раз в эти дни выяснилось, что она беременна. Вот так Господь все устроил. Новая жизнь заставила ее жить дальше.

А крестным стал одноклассник Сашиного мужа, Виктор. Она вспоминает, что парень тот был очень буйного нрава. Много пил, дрался. Вроде и неплохой, но совершенно неуправляемый. Отец Виктора был председателем местного сельсовета. Тихий, интеллигентный и очень хороший человек, который на сына не имел никакого влияния.

– Только за сердце хватался. Потому и умер рано, когда Витьке было 25 лет. Крохотная мать, которая металась между ними и все пыталась сгладить... И младший брат, который сменил отца на посту главы сельского поселения. Тоже интеллигент. Витька же как будто из другой семьи. Мне лично он ничего плохого не сделал. Но так жалко его маму...

Виктор бросил учебу, толком не работал. Отец при жизни его куда-то устраивал, тот сбегал. Женился, сын родился... А потом сел за убийство.

– Сидел он лет десять, – вспоминает Александра. – Вернулся совсем плохой. Лет 40 ему было. Я как-то спросила его бывшую жену: «А что ты можешь вспомнить о нем хорошего? За что-то ты же его полюбила...». Он ее всегда ревновал, бил, прямо издевался над ней. Родители Витькины ее защищали, как могли, но ничего не получалось... Так вот, она мне ответила: «Да дура была. Когда он из тюрьмы вернулся, страшный, беззубый, потерявший человеческий облик, все в любви признавался. А мне противно... Но из хорошего – Сашка, сынок наш...». Саша их – хороший парень, добрый. Не в отца. Мобилизовали его сейчас...

***

Настал день, и Александра решила уехать от этой совершенно беспросветной жизни обратно в Москву. Старшей дочке тогда было 4 года, младшей – год.

– И я сказала Вовке, своему тогдашнему мужу: «Все! Больше не могу! Хочешь – поехали с нами, не хочешь – оставайся…». Он поехал, помыкался немного и вернулся обратно в ту деревню. И мы развелись. У него скоро там ещё одна дочка родилась.

А Александра с детьми остались в Москве – у той самой бабушки, которая когда-то познакомила ее с Богом...

К тому моменту, как Саша вернулась в Москву, ее мама, увы, покончила жизнь самоубийством.

– Мы с ней и виделись-то в последний раз, когда она меня до моего замужества из дома выгнала. Я скучала, конечно, но закрутила семейная жизнь. Потом они все раздали, я уже рассказывала, и уехали в Москву.

Сначала уехал отчим. У матери Александры были две комнаты в коммуналке, и он поехал их продавать.

– Я помню, как они ещё раньше паспорта подделывали, меняли странички. Чтобы прописка была у него, и он мог продать без мамы. Подделали... Хорошо получилось. Потому что он продал и пропал с деньгами. Уехал под Липецк и, как потом выяснилось, купил себе домик. Мама вернулась в Москву, узнала... Переживала, что он ее бросил. Начала пить по-чёрному. Она всегда его очень любила, больше, чем своих детей. Поехала его искать, нашла, у них что-то не сложилось, мама вернулась домой. На этой почве у неё начался очередной запой, и она выбросилась с балкона.

Отчим забрал тело жены и похоронил там же, под Липецком. И туда же отвёз Сашину младшую сестру.

– Она у них родилась, когда мне было 7 лет, – рассказывает Александра. – После смерти мамы отчим отвёз мою сестру к женщине, с которой тогда жил. А сам от этой женщины тоже ушёл. Хорошо хоть, она нормальная попалась. У неё был сын – ровесник моей сестры. И она их одна тащила.

Когда Александра вернулась из Сибири в Москву с двумя детьми, она стала разыскивать эту свою младшую сестру. Нашла, забрала, уговорила бабушку прописать у себя. Чтобы та училась в Москве. Сашина сестра закончила школу с золотой медалью.

– А отчим сам давно умер... У меня уже нет на него зла, каких-то обид. Он был бы неплохой человек, но у него самого отец был садист. Отчим рассказывал, что порол его до такой степени, что сесть на попу было невозможно... Мы ездим на могилку матери. Там и мать отчима живет. Все умерли, а она жива. Мы общаемся. Если бы я не знала своего отчима, его отца, я бы подумала, что это какие-то святые люди. Так она о них говорит... С любовью, все сглаживая! Вот чему надо поучиться...

***

– Но, если честно, после возвращения из Сибири жила я не очень, – признаётся Александра. – Поначалу было просто тяжко. Прожив 11 лет в деревне, вернуться в Москву – то ещё испытание. Я дорогу переходить боялась, цеплялась за людей. Но главное не это. В очередной раз, от чего я бежала, к тому и пришла. Жила отнюдь не праведно, курила. Мое окружение было просто отвратительным. А потом на работе я познакомилась со своим вторым мужем. И у нас родились ещё четыре дочери. Мы не думали, что будет столько, но затянуло. Правда, вначале муж был тяжелым человеком. Но с каждым рождённым ребёнком он становится все краше, мягче, лучше. И знакомство с ним кардинально изменило все мое окружение. Нам стало неинтересно друг с другом...

Тогда, в начале совместной жизни, ни Александра, ни ее муж в храм не ходили. Хотя, как я уже говорила, о Боге она знала. А супруг вообще был очень далёк от разных «церковных» дел. Но у него была сестра по отцу, с которой он ее и познакомил.

Через своего неверующего мужа, который познакомил меня со своей сестрой, я и пришла к Богу

– Мы очень сдружились, много общались. Как и с той моей кумой, которая выкормила мою старшую дочь, у нас почти одновременно родились дети. Она была верующим человеком и уговаривала меня пойти с ней в храм: «Ну, давай, ну, видишь – мы же ездим. Из Ясенево на Красносельскую». И в какой-то момент я поехала... У меня тогда в очередной раз были очень тяжёлые времена. Сильно пил уже второй мой муж. Опять же – от чего ушла... Но все промыслительно. Господь меня вёл... Была длинная первая Исповедь – часа два, наверное. Я познакомилась с батюшкой, стала прихожанкой того храма. Священник этот стал крёстным всех наших маленьких дочерей. Так что у нас особые отношения... Вот так, через своего неверующего мужа, который познакомил меня со своей сестрой, я и пришла к Богу.

Чтобы муж перестал пить, Александра читала акафист Божией Матери «Неупиваемая Чаша». Потом поехала в Серпухов – в монастырь. Останавливалась с детьми в паломническом корпусе, жила по 3 дня. И так несколько раз.

– И стало легче. Нет, пить совершенно он не бросил. Но запоев давно нет!

***

Когда Александра начала ходить в церковь, муж ее сначала посмеивался. Потом просто молчал. Потом начал встречать жену с детьми после службы. Храм тот находится в часе езды от их дома. Туда она ездила своим ходом, а обратно – уже с супругом.

– Конечно же, муж присутствовал на Крещении всех наших детей. А несколько лет назад он сам соборовался, никто его не просил... Однажды я все же ему сказала: «А не пора ли причаститься?» – «Это же надо исповедоваться, – ответил он. – Я пока не готов». А я не настаиваю, не давлю. Но он сильно переменил своё отношение к Богу, много читает религиозной литературы, мы обсуждаем... Он и с батюшкой много общается. У меня тогда тяжело болела бабушка. И муж заезжал за ним, вёз в больницу, потом отвозил домой...

Но даже после прихода в храм жизнь у них все равно была непростой. Супруг Александры часто терял работу. Фирмы разорялись, закрывались, сотрудников увольняли. Семья оказывалась без денег.

– Однажды мне на глаза попалось объявление о наборе на курсы сестёр милосердия при Первой градской больнице, – вспоминает Александра. – И я загорелась! Тем более что я сидела в декрете, и время у меня было. Меня отговаривали, свекровь с мужем крутили у виска: «Зачем тебе это надо? Это такая скукота! Это такая тяжёлая работа!» Но я никого не послушала. После окончания курсов мне предложили остаться там работать в неврологии – бесплатно. Я подумала: «А что такого? Буду ради Христа помогать людям!»

Так Саша и работала. Прижилась... Ей неожиданно выплатили деньги. И это было настоящее чудо, потому что муж ее как раз потерял очередную работу. Они были с тремя детьми и вообще без средств к существованию. Оттуда она уходила во все свои последующие декреты. А общение с людьми, которые пережили инсульт, тоже сыграло хорошую службу.

– При мне моя бабушка упала на кухне с инсультом. Я была на восьмом месяце беременности. И это не стало для меня шоком. Не говоря уже о том, что в неврологии совершенно безвозмездно отлежали все мои пожилые и не пожилые родственники, у которых проблемы по этой части. Друзья, родственники друзей. Вот так...

***

Я слушаю рассказы Александры о своей жизни и удивляюсь всем этим перипетиям... И ей удалось не сломаться, выплыть, выжить. Как все ЭТО ее не раздавило... И вдруг она говорит:

– Знаешь, меня ведь любит Господь. Или жалеет. Он, как Дед Мороз с мешком подарков, отсыпал мне друзей от души, щедро. Даже не так – Он свой мешок, который предназначался целому подъезду мальчиков и девочек, оставил у дверей моей квартиры! Целый мешок с друзьями! И даже не у дверей моей квартиры. Я шла к этому мешку извилистыми путями, набивая шишки и сдирая коленки, шла лабиринтами своей чудной жизни. И вот, за одним из поворотов стоит мешок. Целый. Весь мне. С ума сойти. Разве так бывает?.. Бывает. Жизнь полна чудес, которые не замечаются. Но если остановиться, сесть на пенёк, отдышаться и посмотреть на пройденный путь – там, на неведомых дорожках, полно чудес. Это я сейчас понимаю... Я ведь себя долгое время жалела. Жалела совершенно безобразно. Такая вся – жертва. А у меня вдруг – мешок подарков...

Все мы рождены для чего-то хорошего. В каждой жизни есть смысл

..Хотела я на этой чудесной ноте и закончить, но нет. Есть ещё история о первом Сашином муже – том самом Володьке. Не исчезать же ему их рассказа просто так...

И в очередной раз убедилась я, что все мы рождены для чего-то хорошего. В каждой жизни есть смысл. И каждый человек, даже самый пропащий, однажды обязательно совершит какой-нибудь поступок. Пусть и неосознанно. И станет ясно, для чего он топчет эту землю. И улыбнётся ему с Неба Господь: «Дождался!»

Люди уже давно не ждали от этого типа ничего хорошего. А Бог верил в него и ждал. Тип в Него не верил, а Бог в него – да. И не ошибся.

И вот та маленькая история о маленьком поступке, с которой Александра и начала рассказывать о себе.

***

– Мой первый непутевый муж Володя, которого я часто ругаю, на самом деле, совсем не зря живет свою жизнь. Не говоря уж о его дочерях, – улыбается Александра. – Нет людей, которые родились по ошибке, потому что у Бога ошибок не бывает.

…Случилось это еще в той далёкой сибирской деревне трескучей зимой. А зимы там, правда, трескучие. Не наши московские серые «сопли».

Празднование деревней Нового года плавно перешло в празднование Рождества, потом – Святки и Крещение, дальше – просто безудержное распитие спиртных напитков, независимо ни от каких праздников... И красота кругом, на самом деле...

– Сибирь, ночь, мороз, звездное небо низко-низко, – вспоминает Александра. – И если выйти во двор, то слышно, как снег скрипит на другом конце улицы от чьих-то шагов. Густо-морозный воздух, искрящийся крупными бриллиантами снег и огромная луна, я таких больше не видела. Сказка, короче... А Владимир был в загуле. Отмечал, как и большинство, с невиданным размахом.

Бродил Владимир по дворам, веселился. Там повеселится, здесь... Там выпьет, в другом месте... Там песни поорет, дальше пойдёт... Так и перемещался ночью по деревне в поисках приключений... Идёт, шатается, вдруг видит: в сугробе девочка сидит лет трёх. И никого. Ещё немного – и замёрзнет.

Взял он девочку ту в охапку, понял – чья, и отнёс домой... Выяснилось потом, что ее родители спать уложили и ушли отмечать праздники к друзьям. Она проснулась, пошла их искать и завязла в сугробе.

– И вот я часто об этом думаю, – говорит Александра, – не было бы сейчас у этой девочки ни деток своих, ни мужа, может, и ее самой бы не было, если бы ни непутевый раб Божий Владимир с его страстью к гулянкам.

Ей сейчас около 30 лет, и не помнит она ничего плохого о той ночи.

Вот такая история о том, что и от непутёвого Володьки дождался Господь чего-то хорошего. И не только девочку спас он. Он и бабушку Сашину спас.

– Мы же, когда из деревни вместе в Москву приехали, бабушка одну комнату в квартире своей сдавала двум мужикам-молдаванам. Стала их выселять: «Внучка едет…». Мы как раз в квартиру зашли, они в коридоре толкались. Злые такие, бандиты прямо... Володьку увидели, только тогда и уехали. Мужик же как-никак. А до этого бабушку окучивали – одна же старушка живет. Можно и жилплощадью поживиться. Они потом ещё возвращались... Так что и Вовка Богу и людям нужен.

Ну, вот, теперь все.