Путевые записки епископа Иоанна (Вендланда) по Германии 1961 года

Берлин, 1960 год. Епископ Иоанн

ОТ ПУБЛИКАТОРА

В этом году исполняется 75 лет Берлинско-Германской епархии Московского Патриархата. Учреждена она была решением Священного Синода в 1948 году и объединила приходы, расположенные на территории ГДР и ФРГ. На тот момент их было около десяти и примерно столько же священнослужителей. Сегодня Берлинско-Германская епархия МП РПЦ объединяет 91 приход и один мужской монастырь, в которых служат 69 священников и 13 диаконов (из них 12 в монашеском постриге). С 1960 по 1962 год епархию (тогда экзархат) возглавлял архиепископ Иоанн (Вендланд).

В архиве митрополита Иоанна (Вендланда) сохранился отчет, написанный им для Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии по результатам поездки в Федеративную республику Германии с 29 января по 14 февраля 1961 года.

Этот деловой документ подан в свободной, почти литературной манере и местами напоминает путевые заметки

Для читателей этот отчет представляет интерес как с фактологической стороны, так и с точки зрения стиля: деловой документ подан в свободной, почти литературной манере и местами напоминает путевые заметки. Кстати, в такой же манере отчеты из Иерусалима писали архимандрит Пимен (Хмелевский) и архимандрит Никодим (Ротов).

Первые приходы Русской Православной Церкви появились в Германии в XVIII веке для окормления православных верующих из России.

Берлинская епархия была учреждена в 1921 году по благословению патриарха Тихона и оказалась в ведении Русской Зарубежной Церкви. После Второй мировой войны Берлинская епархия Московской Патриархии была восстановлена. Затем она стала центром Среднеевропейского экзархата. Затем опять епархией. И, наконец, вновь экзархатом, который в 1960-м году возглавил епископ Иоанн (Вендланд).

«Титул мой звучит теперь чересчур пышно: патриарший экзарх, епископ Среднеевропейский, – писал епископ Иоанн своему духовному отцу митрополиту Гурию (Егорову). – Но “экзархат” весь заключается в пределах Германской епархии^[1], и это придает титулу несколько раздутый характер… В этой работе есть элементы пастырской деятельности: 10 церквей, около 1000 прихожан во всех их вместе взятых, несколько священников, в том числе и из Советского Союза. Предполагается возобновить издание журнала^[2], вообще эту точку развивают и раздувают (до некоторой степени как ту лягушку, что хотела сравняться с волом)».

В поездке по епархии

Из более чем сорока православных приходов Германии только десять на тот момент признавали власть Московского Патриарха. Расположены они были в ГДР, ФРГ и на территории Западного Берлина. Неизвестно, какая задача ставилась перед епископом Иоанном в этой поездке. Можно предположить, что одной из них было усиление позиции Московской Патриархии в Германии.

В 1960-е годы Русская Православная Церковь интенсивно налаживала контакты с инославными. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II (Ридигер) много лет спустя так формулировал задачи ОВЦС в тот период:

«Отдел ставил задачу расширения межцерковных контактов, потому что это был очень сильный аргумент в пользу выживания Церкви в то нелегкое время. Мы развивали не только миротворческое служение Русской Православной Церкви, но и межрелигиозное сотрудничество, контакты с инославием. Расширение межцерковных контактов помогло сохранить веру в СССР, особенно в период хрущевских гонений»^[3].

Владыка Иоанн писал из Германии владыке Гурию:

«Здесь дел гораздо меньше, чем в Ташкенте. Но зато есть другая сторона работы: общение с культурнейшими немецкими профессорами и богословами, в которых я нахожу самое вдохновляющее удовольствие…

Кроме того, я стою на берегу целого моря историко-искусство-богословского познания, заключенного в 85 корешках немецких книг, подаренных мне за время путешествия делегации».^[4]

Владыка Иоанн был открыт каждому человеку, который встречался на его пути

В Германии Владыка Иоанн много трудился, изучал религиозную жизнь Центральной Европы. Читал доклады и лекции о жизни Русской Православной Церкви, много ездил по городам Европы. Мирность, незлобивость его характера располагали к нему самых разных людей – простых и высокообразованных, знатных и обыкновенных. В этом состояла особенность владыки Иоанна – он был открыт каждому человеку, который встречался на его пути. От внимания читателей не ускользнет, с каким дружелюбием епископ Иоанн отзывается о самых разных людях, встретившихся ему во время поездки.

***

Епископ Иоанн (Вендланд)

ОТЧЕТ ПО РЕЗУЛЬТАТАМ ПОЕЗДКИ
В ФЕДЕРАТИВНУЮ РЕСПУБЛИКУ ГЕРМАНИИ
С 29 ЯНВАРЯ ПО 14 ФЕВРАЛЯ 1961 ГОДА

Поездка была задумана как обыкновенное путешествие архиерея по своей епархии. Кроме посещения приходов предположено было также укрепить наши дружественные связи с протестантами и для этого нанести им ряд визитов.

Так и было заявлено в союзную комендатуру^[5] в Западном Берлине: целью моей поездки в ФРГ является «посещение православных приходов в Мюнхене и Баден-Бадене, и визит к руководящим деятелям евангелической церкви». Разрешение на просимый мною срок было выдано через 9 дней после подачи соответствующего заявления.

Надо заметить, что самую решающую роль в положительном решении вопроса сыграло рекомендательное письмо епископа Дибелиуса^[6], которое было им дано мне очень охотно. Очень заметно было, что в союзной комендатуре этому письму придали значение почти равное решению Бонна.

Намечено было посетить 5 городов ФРГ: Гамбург, чтобы там увидеться с секретарем Европейской Конференции Церквей (Ниборгской конференции) гауптпастором Гармсом; Ганновер, чтобы посетить епископа Лилье; Франкфурт на Майне, чтобы посетить руководителя Отдела внешних сношений Евангельской Церкви президента Вишмана; Мюнхен и Баден-Баден, чтобы посетить наши православные приходы…

Маршрутный план и план встреч был исполнен. Кроме того, (т.е. «сверх плана»), имели место встречи с Их Королевскими Высочествами маркграфом Бертольдом и маркграфиней Теодорой фон Баден.

Православный приход в Берлине

Пастор Гаубольд

…Он прекрасно знает русский язык и был переводчиком при нашей делегации в Ниборге, приставленным к ней по любезности наших протестантских друзей.

Это человек с небольшим влиянием, один из многих священнослужителей евангелической церкви. Недавно еще он работал в деревне, теперь переведен в город, в приход, находящийся среди сутолоки портовой жизни.

Пастор Гаубольд любезно показал нам город Гамбург. Этот город – мировой порт. Отсюда можно морем доехать до Нью-Йорка (3–4 недели) и Эльбой до Праги. Свежий ветер, бегущие тучи, морской дождик, набегающий туман и минутное солнце, битый лед в гавани – все это напоминало мне родной Ленинград.

Все в веселом движении: летают чайки, дует ветер, бегают поезда, ходят пароходы. Волнующе звучат гудки.

С пастором Гаубольтом мы сделали прогулку по гавани на туристском судне.

Гавань расположена в конце узкого и длинного морского залива, впадающего примерно на 80 километров в материк.

Морские приливы доходят по заливу до самого города. Тогда пароходам нужно около 7 часов, чтобы добраться до моря. При отливе тот же путь занимает 2 часа.

Напротив Гамбурга в залив впадает Эльба, образуя дельту и лабиринт островов, сплошь застроенных доками и судоремонтными мастерскими. Редко где в таком огромном собрании железных предметов и механизмов можно чувствовать себя так легко. Эту бодрость дает свежий ветер, который все здесь пронизывает.

Мы видели огромные пароходы в плавучих доках, поднятые на воздух силой гидравлического давления воды, видели раскрытое чрево океанских судов, где темнота сияет огнями электросварки, озаряющей согбенные фигуры рабочих. Везде летают чайки. Их фигурки украшают также каждый одинокий причал, вбитый в морское дно.

Пастор Гаубольд повел нас также на колокольню собора св. Архангела Михаила.

Над входом в собор – титаническая медная фигура Михаила Архангела. Легким усилием исполинской мощи он направляет копье в попранного его ногами змия. Изумительно его спокойное лицо, одухотворенное тихим торжеством Божественной справедливости.

«Человечество» в лице мужчины с одной стороны и женщины с дитятей с другой стороны архангела, смотрят на его победу с явно выраженным удовольствием.

Колокольня высотой в 30 этажей.

Под нами – современный промышленный город с автомашинами и магазинами, с многоэтажными домами. Над этим скучным пространством – серым образом секуляризированного мира – поднимали свои готические шпили многочисленные церкви. Ветер, сильный, свежий морской ветер свистел в железной решетке. Он освежал голову, этот прекрасный ветер веселил душу и рождал множество приятных мыслей.

Внутри собор – белокаменный с золотом, в стиле барокко. На алтарной стене – дивная мозаика Воскресения Христова.

В этом соборе 3 раза в месяц проповедует гауптпастор Гармс, а 1 раз в месяц знаменитый проповедник Тилике (Thilike)^[7]. Бедному Гармсу трудно соревноваться с этим проповедником.

У пастора Гаубольта мы провели вечер. Он прекрасный семьянин и отец 6 детей

Недалеко от собора среди доходных домов XIX столетия зажат маленький домик средневекового вида. Только во дворе этого дома слышен веселый щебет птиц, гнездящихся в многочисленных чердачках и балкончиках этого дома.

У пастора Гаубольта мы провели вечер. Прекрасный семьянин, отец 6 детей, пастор показывал нам свои великолепные цветные диапозитивы.

С большим удовольствием увидел я на экране себя в Ниборге вместе с пастором Гармсом; Льва Николаевича Парийского^[8] вместе со мной на берегу лесного озера в имении датского барона, Клаповского Н.А. на фоне замка в Ниборге. Мастерски были сделаны пастором с помощью телеобъектива фотографии зверей и птиц из Гамбургского зоологического сада. (Этот сад знаменит тем, что является единственным в мире частновладельческим зоосадом, основан Карлом Хагенбеком (ум. 1913) и считается родоначальником всех зоологических садов в мире.)

В Гамбурге мы прожили до 31 января и покинули этот город, запасшись адресом того курорта, где отдыхал гауптпастор Гармс.

Ганновер

В Ганновер мы приехали 1 февраля, и я, готовясь к встрече с епископом Лилье^[9], целый вечер читал его брошюру «Христианин в планетарный век».

«Есть твердая дата для начала планетарного века человеческой истории. Это 6 октября 1957 года, то мгновение, когда первый спутник земли был запущен в космическое пространство», – пишет в этой брошюре епископ Лилье и воздает затем должное уважение достижениям Советского Союза (или, как он пишет, «русским») в области космонавтики.

Далее он пишет, что новейшие достижения науки меняют наши представления о картине мира. Но не следует смешивать картину мира (Weltbild) с мировоззрением (Weltanschaung). Первое, совершенствуясь, меняется по мере достижения науки. Второе остается у христианина неизменным и должно остаться таким в планетарный век. По мере развития науки все больше и больше значения приобретает время как физическая величина.

Но нужно вспомнить, что у древних греков было два слова для выражения времени: хронос и кэрос.

Хронос есть обычное равномерно текущее время, измеряемое физическими приборами.

Кэрос – время неопределенной продолжительности, но важнейшего значения для истории или нравственного состояния человека.

Примеры кэроса:

6 лет войны 1939–1945 г. имели для судеб Германии гораздо больше значения, чем десятилетия других периодов истории.

Маршал Груши в день сражения под Ватерлоо имел от Наполеона приказ двигаться по известному маршруту. Заслышав издали канонаду начавшегося сражения, он стал размышлять, не изменить ли ему букве приказа и не поспешить ли на гром пушек. Минуты его размышления и были его «кэросом». От них зависел исход Ватерлоо: поведи он свои войска на звук боя, Наполеон стал бы победителем. Тогда иначе потекли бы исторические судьбы Европы. Но Груши – человек буквального исполнения приказов – решил иначе. Он пошел предписанным ему, но теперь бесполезным маршрутом, и Наполеон был побежден.

Минуты объяснения в любви между юношей и девушкой – их «кэрос», определяющий последующие десятилетия их жизни.

Годы воспитания детей – тот «кэрос», что дан родителям для того, чтобы сформировать нового человека.

«Кэрос» – самой разной продолжительности, но всегда важнейшего нравственного значения. И притом кэрос – неповторим: маршал Груши на следующий день уже не смог исправить своей ошибки, родители, не заботившиеся о воспитании сына, уже ничего не могут сделать, когда он вырастет.

Христианин в планетарный век должен не опускать тех «кэросов», которые ему даны Богом и действовать в них так, как это от него требует христианский долг.

Вот те немногие мысли, которые я усвоил из богатой содержанием, но небольшой по объему (44 стр.) брошюры Лилье. Прилагаю ее к сему.

На следующий день, 2 февраля, мы были приняты епископом Лилье.

Некоторое знакомство с его брошюрой дало мне возможность высказать надежду на то, что наша встреча – это один из тех моментов, которым он, еп. Лилье, присваивает слово «кэрос», т.е. она пройдет недаром, но послужит к укреплению дружбы между нашими церквами.

Лилье были преподнесены два томика Октоиха на немецком и церковнославянском языках в переводе и издании о. Алексия Мальцева 1904 года…

В конце беседы еп. Лилье пригласил нас к обеду, а так как до обеда оставалось еще около полутора часов, то пока он предложил нам осмотреть Ганновер и дал двух пасторов нас сопровождать.

Самое интересное, что показали нам пасторы, была Ганноверская ратуша с ее четырьмя моделями города и новая дверь кафедрального собора, (Марктскирхе)^[10] епископа Лилье. То и другое – яркая проповедь губительности войны.

В огромном нижнем зале ратуши выставлены для всеобщего обозрения 4 модели Ганновера. Одна модель – средневековья, другая – довоенная, третья – после все разрушившей бомбардировки. Вот эта третья модель и напоминает о том, как страшна, губительна и бессмысленна была война.

Весь город в развалинах. Только местами видны уцелевшие стены. И все это сделано в точном масштабе, так что можно указать каждый квартал; почти каждый дом разрушенного города.

Четвертая модель – проект нового города, к которому теперешний уже значительно приблизился.

Дверь кафедрального собора епископа Лилье отвечает этой модели развалин целой проповедью своего беззвучного, но не безмолвного языка. На ее металлических створках – 16 барельефов. На левой створке – ужасы войны; на правой – мирное время.

Картины левой половины начинаются 1) изображением демагога, одурачивающего массы ложным учением. Затем следуют ужасы: 2) повешенный человек, а солдат, подбоченясь, смотрит на него с наглым торжеством; 3) солдат хватает женщину; 4) арестант погребает мертвых; 5) женщина с ребенком убегает из горящего дома; 6) танк давит людей; 7) голодающая женщина с ребенком; 8) символ всех их несчастий: два пса, разрывающих добычу (борьба всех против всех).

На правой стороне картины мира: 9) косьба, 10) пахота, 11) семья, 12) стройка, 13) причащение, 14) оказание милосердия.

Внешний мир и благосостояние не должны усыплять совесть людей

Но внешний мир и благосостояние не должны усыплять совесть людей. Поэтому на барельефе 15) человека, сидящего за ресторанным столиком обслуживает официант – скелет, т.е. смерть, подстерегающая человека на каждом шагу. Заключительный барельеф 16) – символичен. Реют два голубя над гнездом. Это – любовь и мир. Но под ними вьется змея. Ее присутствие призывает к бдительности, чтобы не забывать, что «диавол как лев рыкая ходит, ища, кого поглотить» (1 Пет. 5: 8–9).

Так перекликаются между собою беззвучной, но неумолкающей проповедью против войны модель разрушенного города в ратуше и входная дверь кафедрального собора.

У Гармса в Гарце

Следующий день мы провели (3 февраля) с гауптпастором Гармсом.

Гауптпастор Гармс и его секретарша являются единственными должностными лицами Европейской (Ниборгской) конференции церквей, получающими за свою работу постоянное жалование. Должность Гармса называется «генеральный секретарь конференции». На его обязанности – выпускать 4 раза в год осведомительный бюллетень, готовить к печати отчет по конференции, держать связь со всеми выбранными на то членами президиума и исполнительного комитета. По этой линии он ближе всего соприкасается со мной.

Но этим, конечно, не исчерпываются его обязанности. Он – один из 5 гауптпасторов Гамбурга. Гауптпастор – священник без прихода. На его обязанности – следить за религиозным просвещением во всех приходах, за тем, как идет катехизация конфирмантов, как происходит подготовка молодежи, поступающей на теологический факультет, и заниматься со всей этой молодежью.

Кроме того, как я уже писал, Гармс должен три раза в месяц проповедовать в соборе св. Михаила Архангела в Гамбурге. В недавнем прошлом он был работником Отдела внешних сношений Евангелической Церкви, сотрудником Ниммеллера и занимался связями с римо-католической церковью. Наконец, Гармс – участник Пражской мирной конференции.

1960-е годы. Предположительно, Отдел внешних церковных сношений

Сильное переутомление от напряженной работы вызвало в нем какое-то острое заболевание, оправившись от которого, он поехал отдыхать в Браунлаге.

Мы нашли его в санатории доктора Барека. Полный, розовощекий, он жаловался, однако, на большую слабость.

– Как же Вас лечат? – спросил я.

– Утром я лежу в теплой ванне. После этого 2 часа отдыхаю лежа. Затем час лежу на морозе. Потом обедаю, делаю небольшую прогулку. После этого незаметно приближается ужин и ночь.

– Мне думается, каждый ослабел бы от этих ванн и постоянного лежания, – сказал я. – Пойдемте гулять!

Гармс с удовольствием согласился, спросив сперва разрешения докторов.

Мы пошли по дорогам среди холмистого соснового леса, засыпанного глубоким снегом. Вдали, уходя в облака, виднелась куполообразная главная вершина Гарца Брокен, расположенная уже в Германской Демократической Республике. Прогулка привела нас к границе, отмеченной разобранным мостом и забором из колючей проволоки. У границы – столб с надписью: «Здесь была Германия поделена, но там за рубежом – тоже Германия!»…

Километра в пяти от нас, еще на территории ФРГ, возвышалась другая, несколько меньшая гора Вурмберг. Я предложил Гармсу забраться на ее вершину. «Больной» с удовольствием согласился и энергично, впереди всех, пошел на подъем. Последние 100 метров дались с трудом.

Подъем стал крут и проходил в глубоком снегу. Местами приходилось цепляться руками. Наконец мы оказались на вершине на высоте 972 метров. К нашему приятному изумлению там оказался ресторан. Он снабжается по воздуху с помощью троса и блока. Здесь мы угостили Гармса обедом. После этого «больной» весело вернулся домой, решив больше не принимать расслабляющих ванн.

В течении всей прогулки мы много говорили с Гармсом о церковных делах…

Мюнхен

Литургия в Мюнхенской церкви Расстались мы с Гармсом около 4 часов дня. Предстояло еще около 500 километров пути до Мюнхена. Зимние условия и горный рельеф не позволяли ехать быстро. Мы заночевали в предгорьях Гарца, в местечке Бад Герсфельд.

Весь следующий день, субботу 4 февраля, мы посвятили дороге к Мюнхену. Шел снег, шоссе оледенело, мы двигались с трудом. Мы все волновались, что в этот день интронизации нашего Святейшего Патриарха мы не успеем доехать до какого-нибудь значительного города, чтобы послать телеграмму. Пришлось послать с первой попавшейся почты в одном из сел. Село называлось «Поппенхауз бей Швейнфурт», что значит «Дом попов при свином броде». Из села с таким оригинальным названием мы послали Святейшему телеграмму следующего содержания:

«Поздравляем Ваше Святейшество с 16 годовщиной Вашей интронизации и шлем лучшие пожелания. Ваш верный сын епископ Иоанн Вендланд вместе с сотрудниками».

Какова же была моя радость, когда, вернувшись из путешествия домой, я нашел у себя на столе ответ Святейшего: «Сердечно благодарю за приветствие и молитвы».

Только поздно вечером, уже после окончания всенощной, мы доехали до Мюнхена и остановились у гостеприимного настоятеля мюнхенского храма протоиерея Игоря Зуземиля^[11].

В Неделю о блудном сыне, 5 февраля 1961 г., я служил литургию в Крестовоздвиженском храме г. Мюнхена.

Обстановка была скромная, но трогательная, так как те немногие лица, которые присутствовали за богослужением, усердно молились

Обстановка была скромная, но трогательная, так как те немногие лица, которые присутствовали за богослужением, усердно молились. Я служил без дьякона. Мне сослужили священник Александр Деметрашвили. Настоятель храма протоиерей Зуземиль руководил пением. Сын о. настоятеля, 18-летний Коля Зуземель, недавно приехавший из Австрии, прислуживал как свещеносец.

Приход несколько вырос. Среди молящихся были лица, которых я не видал в свою первую поездку. Новый и еще молодой псаломщик Петр Иванович Раевский; музыкально одаренный юноша Георг Фишер и другие. Католичка Хаук, квартирная хозяйка о. Деметрашвили, также участвовала в молитве и усердно ставила свечки.

Среди прихожан Крестовоздвиженского храма следует особо отметить издателя газеты «Голос России» и владельца небольшой типографии Евгения Николаевича Арцюка^[12] и его жену.

Арцюк недавно порвал с карловчанами, о чем послал специальное письмо архиепископу Александру (Ловчему).

В беседе Е.Н. рассказал нам свое «религиозно-политическое» кредо: «Я человек верующий, но не церковный, – сказал он. – Это значит, что в церкви я бываю не более 5 раз в год. Но жизнь церкви меня интересует. Еще больше интересует политика. И политика, и религия, по-моему, суть проявление жизни нации. Я русский, поэтому я православный. Но все же я больше политик».

Далее Евгений Николаевич рассказал, что еще мальчиком он увезен был из России в эмиграцию. Когда Гитлер пошел войной на Советский Союз, Арцюк, как и большинство эмигрантов, смотрели на Гитлера как на своего освободителя.

Он устроился корреспондентом и прошел на оккупированную немцами территорию СССР. Здесь он убедился, что немцы хотят поработить советский народ и разочаровался в Гитлере. Уже ряд лет он издает в Мюнхене газету «Голос России», в которой проводит политику примирения эмиграции с Советским государством.

Русским заключенным во время войны Арцюк старался делать как можно больше добра. На одной из украинских девушек, бежавшей из гитлеровского концлагеря, Арцюк женился.

Имея добрые чувства к советскому народу, Арцюк оставался еще долгое время в церковном отношении в карловацкой ориентации. Но все же через свой «Голос России» он содействовал успеху нашего Мюнхенского прихода.

На Рождество он поместил в своей газете два рождественских послания: нашего Патриарха и Карловацкого архиепископа.

Карловацкий архиепископ Александр заявил по этому случаю резкий протест. Тогда Арцюк написал архиепископу Александру письмо, в котором заявил, что он выходит из его юрисдикции.

Так Евгений Николаевич сделался официально членом нашего прихода.

Воскресный день после метели был солнечный и слегка морозный. Мы гуляли по снежным полям, посетили лесной заповедник для диких свиней. Юный австриец, Коля Зуземиль, видел снег впервые. Он резвился, катая снежные шары и играя в снежки.

Затем мы осмотрели б. концентрационный лагерь Дахау.

Протоиерей Зуземиль сам имел несчастье провести 7 месяцев в этом концлагере. Он указал нам даже тот барак, в котором содержался

Протоиерей Зуземиль сам имел несчастье провести в нем 7 месяцев. Указал нам даже тот барак, в котором он содержался.

С отвращением смотрели мы на циничную калькуляцию лагерного начальства, в которой исчисляется доход от каждого заключенного. Учитывалась ценность пепла его костей, идущего на удобрение, и стоимость золотых зубов, находимых у него во рту.

С содроганием вступили мы в «душевую», которая на самом деле являлась камерой для удушения газом, смотрели на крематорий, где сжигались удушенные, на петли, в которых вешались некоторые, на станки для избиения палками.

Среди заключенных был католический патер-иезуит Леонхард Рот. Когда заключенные были освобождены, Рот остался в лагере как священник.

Он стал обслуживать своих бывших тюремщиков эсэсовцев, которые теперь стали заключенными. Устроил для них церковь, соорудил орган из консервных банок, произносил пламенные проповеди (существует печатное издание). Его девизом по отношению к фашистским зверствам было «простить, но не забыть».

Такой девиз не нравится немецким властям, предпочитающим не вспоминать фашистских зверств, но все простить и забыть.

Героического патера стали умело травить. В тяжелом душевном состоянии о. Рот покончил самоубийством, бросившись в трещину ледника в Альпах.

Вечером 6 февраля я принимал прихожан, пришедших в гости к о. Зуземилю.

Теплый ветер согнал весь снег с окрестностей города. 7 февраля мы покинули Мюнхен и, сделав по дороге около 600 км, переехали во Франкфурт-на-Майне.

Баден-Баден

Русская церковь в Баден-Бадене Протоиерей Михаил Щефирца^[13] встретил нас очень гостеприимно. Он оказался очень добрым, но волевым и далеко еще не потерявшим свои силы старцем. Очень умело поселил он нас в гостиницу, оказавшуюся очень дешевой и комфортабельной. Несколько странным показалось мне только, что это была католическая гостиница, обсуживающаяся католическими монахами.

Спокойно и интересно рассказывал нам о. Щефирца о своих приключениях: как он был полковым священником, как попал в плен, как пытался бежать, но был пойман, после конца войны захвачен поляками и как снова вернулся в Германию, работал в шахтах, потом посыльным в отеле и, наконец, 15 марта 1921 года, т.е. ровно 40 лет тому назад, приехал в Баден-Баден и начал здесь свое служение, которое до сих пор продолжается.

Обстоятельно рассказал он нам и некоторые любопытные страницы из жизни Баден-Бадена. Показал нам отель «Виктория», где в 1854 г. умер наш русский поэт В. Жуковский, и дом, в котором в течение 5 лет жил наш великий писатель И. Тургенев. На этом доме, на Шиллерштрассе, 17, до сих пор висит мемориальная доска на немецком языке, гласящая:

«Иван Сергеевич Тургенев, родился 9 ноября /28 октября/ 1818 г., умерший 3 сентября /22 августа 1883 года, великий русский поэт, жил в этом доме с 1863 по 1868 год».

Немного далее о. Щефирца показал нам виллу знаменитого русского генерала Скобелева с художественной решеткой, изготовленной ярославскими мастерами.

В тот же день я познакомился с князем Илларионом Васильчиковым^[14].

На следующий день, 11 февраля, приехали из Берлина благочинный протоиерей о. Сергий Положенский и иеродиакон Серафим. Они прибыли для того, чтобы участвовать в торжестве архиерейской службы.

В 4 часа дня меня приняла чета Их Королевских Высочеств маркграф Бертольд и маркграфиня Теодора фон Баден

В 4 часа дня меня приняла в своем Баден-Баденском замке чета Их Королевских Высочеств маркграф Бертольд^[15] и маркграфиня Теодора фон Баден^[16].

По поводу этого приема нужно дать несколько предварительных объяснений.

В конце 1960 года по инициативе князя Васильчикова был организован так называемый «Кураториум» под председательством маркграфини Теодоры фон Баден.

Этюдный портрет принцессы Теодоры Греческой и Датской, впоследствии маркграфини Баденской «Кураториум» является добровольной общественной организацией ставящей себе задачей попечение о сохранности русской Баден-Баденской церкви и принадлежащего ей имущества. Покровительство маркграфов над нашим храмом традиционно: их предки заботились об этой церкви и ее сохранности. Сама маркграфиня Теодора – православная греческая принцесса и прихожанка нашей церкви. В состав «Кураториума», кроме Теодоры и Васильчикова, вошли дочь князя, некоторые прихожане и два-три немца, среди них помощник бургомистра Баден-Бадена.

Хлопоча о кураториуме, князь Васильчиков, к сожалению, не позаботился предварительно получить благословение своего архиерея, и я узнал о создании кураториума уже после того, как он был организован. Мне не оставалось ничего другого, как благословить кураториум и в особом письме к маркграфине, поздравляя ее с Рождеством Христовым, выразить свою радость по поводу создания кураториума.

Теперь, перед тем как поехать в Баден-Баден, я написал о. Щефирце, чтобы он сообщил маркграфине о моем приезде, об архиерейской службе и о том, что я прошу приема у Их Королевских Высочеств.

Прием был устроен.

Церковь Преображения Господня в Баден-Бадене изнутри

Специально для него маркграфы покинули свою дачную резиденцию в замке Сален на берегу Боденского озера и приехали в городской замок в Баден-Бадене.

Маркграф Бертольд, прямой праправнук имп. Николая I, наружностью и ростом был действительно, как все утверждают, похож на своего царственного предка. Но и мягкость и галантность, с какой он относился ко мне, совсем не соответствовали слуху, что по характеру он так же крут, как Николай. Маркграф принадлежит к евангелической церкви.

Маркграфиня Теодора произвела на меня впечатление болезненной и грустной женщины. Как я уже сказал, она православная.

Меня усадили за стол между двумя супругами и стали угощать чаем.

На приеме присутствовали: о. Щефирца, о. Положенский и князь Васильчиков, державшийся как свой человек в доме.

Сперва я произнес приветствия и вручил подарки.

Я сказал:

«Я рад найти в Баден-Баден высокую семью, покровительствующую нашей церкви. В прошлом столетии носители русской культуры живали в Баден-Бадене и через это происходило общение двух культур – русской и немецкой. И сам маркграф своим происхождением обязан сближению этих двух народов. Все это меня радует и подкрепляет в надежде на светлое будущее. Я даю маркграфине, как православной, Октоих Мальцева, а маркграфу, как протестанту – “Восточную Церковь” митрополита Серафима (Ляде)».

«О, я с удовольствием почитаю и Октоих вместе с моей супругой», – сказал маркграф и затем ответил на мое приветствие. Далее разговор стал беглым и непринужденным. Когда маркграф узнал, что среднеевропейский экзархат включает два германских государства, он сказал:

Я так рад, что хотя бы через Русскую Православную Церковь Германия соединяется

– Я так рад, что хотя бы через Русскую Православную Церковь соединяется Германия.

– Ах, – сказал я, – для Германии русская Церковь так мало значит.

– Но все же. С единством евангелической церкви мы встречаем много трудностей, – ответил маркграф.

Прием у маркграфов продолжался полчаса. Он любезно проводил нас до дверей и помог мне надеть верхнюю рясу.

Еще раз видел я маркграфиню в церкви, за литургией. Она стояла в глубине клироса, скрытая киотами от посторонних взоров, и усердно молилась. С благоговением приняла она мое благословение и просфору.

Всенощное бдение в субботу продолжалось три часа. Псаломщиком и певцом был некто Александр Александрович Петров, большой любитель устава и гласового пения. Почти один, при слабой помощи одного женского голоса, он провел службу, читая и поя ясно, осмысленно и довольно быстро.

А. Петров – ученик архиепископа Сергия (Королева) по Праге. От него он заимствовал любовь к уставу и знание его. Теперь А. Петров имеет свои курсы иностранных языков в Карлсруе. Он женат 2-м браком.

За литургией было около 50 человек.

После литургии настоятель протоиерей Щефирца дал обед, за которым присутствовало 17 человек духовенства, певчих и активных прихожан. Вино к столу – белое и красное – было прислано маркграфом. Это была продукция собственных его виноградников.

Провозглашая тост, настоятель предложил послать приветственную телеграмму Святейшему Патриарху, что и было поддержано и исполнено за подписью настоятеля и церковного совета.

К моему удивлению, 80-летний князь Васильчиков сказал, что боится ставить свое имя под приветственной телеграммой Московскому Патриарху. Он же, как выяснилось впоследствии, не советовал о. Щефирце предупреждать с амвона о моем приезде.

Рисунок сестры епископа Иоанна монахини Евфросинии, сделанный в Берлине

Это пример необоснованной и удивительной боязливости некоторых перед всем тем, что идет из Москвы и от Советского Союза.

Итак, встреча с о. Щефирцей убедила меня в том, что сей маститый протоиерей еще не такой умирающий и беспомощный, как его многие изображают. Слава Богу, в нем еще есть силы. Но тем не менее не надо забывать, что этому человеку 77 лет, и если он сравнительно еще бодр, то все же служить одному и регулярно ему уже трудно. В помощь ему, а также чтобы сделать все возможное для того, чтобы Баден-Баден и в случае смерти о. Щефирцы остался в ведении Московской Патриархии, необходимо дать ему второго священника. К этому заключению я пришел и теперь обдумываю, как это сделать.

В обратный путь из Баден-Бадена мы направились в 9 часов утра.

К 8 часам вечера мы вернулись в Берлин, проделав на автомашине за один день 1000 километров.

С братской любовью
Смиренный богомолец епископ Иоанн
Вашего Преосвященства^[17]
Патриарший Экзарх Иоанн
Епископ Среднеевропейский

23 февраля 1961 г.
Берлин