Святой Иоанн — свидетель убиенных младенцев

Сегодня мы празднуем рождество «величайшего из людей, рожденных женами». Иоанн, друг Жениха (ср. Ин. 3, 29), младенец, появившийся на свет по слову небесному, сегодня рождается на земле. Скажем же несколько слов о богословском контексте его рождения.

Иоанн, сверх всякого чаяния, появляется на свет от немощного старика и бесплодной женщины, но рождается в атмосфере святости, ибо отец его был священником Бога Вышнего, и оба родителя его были праведны и святы пред Богом (Лк. 1,7).

Благоухающая святость веков, око, зрящее небеса, рождается в атмосфере священнической святости, в роду служителей Божиих. Пророк всех веков, венец пророков не может воссиять иначе как от священства, видящего Бога. Светильник Божий не мог возжечься иначе, как под сенью храма. Уста, исполненные евангельского благовестия, не могли родиться иначе, как от небесного отзвука песнопений, возносимых к Богу Саваофу. Тихое благоухание рая не могло почить на земле иначе, как в дыме кадильниц, взносящихся к небу из дома Отца Святого. Святость рождается от святости и благодатью превозмогает естество человека, делая его существом небесным.

Теперь о видении священника Захарии в храме. Старый, согбенный человек, неспешно кадящий иерусалимский алтарь, встречается с Великим Архангелом небесным. Тщедушный старик, преклоненный к земле, смотрит в глаза сияющему зареву Божественного Огня. И что-то ломается в сердце святого старца. Он всю жизнь служил алтарю, а сейчас алтарь принимает человеческий облик и беседует с ним. Он всю жизнь мечтал о детях от своей бесплодной жены, а сейчас, на закате жизни, является небесный ангел и сообщает ему, что у него будет сын. Он всю жизнь проливал слезы у ковчега Завета Ветхого, осеняемого золотыми херувимами, а сейчас Архангел возвещает ему Пришествие в мир Небесного Ковчега Завета Нового. И более того, бесконечно более того: ангел, который будет охранять Ковчег нерукотворенный, родится от него, от его естества.

А теперь слово, оставляющее безответными всех неверующих. Если в мире сем даже священник, которому должно верить видениям Божиим и возвещать Его славу, не верит, тогда уста священника запираются ангельской рукой, чтобы не нарушилась истинность обетования. Священник — это уста Божии, и если уста эти не обращаются к немым мира сего, они сковываются рукой Божией. Это происходит и в наш век. Священники призваны возвещать чудеса Божии, кричать о них во всякое время, невзирая ни на какое противодействие, и в случае бездействия или лености будут наказаны.

А теперь мысль, пришедшая мне во время чтения Евангелия. Архангел говорит, что пророк Всевышнего, благоименный Иоанн, «обратит сердца отцов к детям» (ср. Лк. 1, 17). И тут мы видим тайну жизни святого Иоанна.

Он во чреве матери, еще до рождения, взыграет при встрече с Матерью Божией, непраздной Богом (ср. Лк. 1, 41). Какими же очами глядел из чрева крохотный младенец, что смог увидеть, прозорливец всех веков, сияние славы Божией? Он — воистину неложный свидетель миру в том, что у нерожденных младенцев есть душа и тело, есть духовное зрение, чувства, образ Божий, есть жизнь вечная. Когда умерщвляешь нерожденного младенца, ты яростно убиваешь в его сердце Христа, полностью уничтожаешь его жизнь, полную Божественной невинности, уничтожаешь целую вечность улыбок и бесконечных объятий. Ты и в своем сердце, и своей жизни навсегда убиваешь Бога. Но Бог, благодарение Ему, дольше вечности делает Свое дело. И из любви, распявшейся за нас, постоянно воскрешает тех, кто Его убил.

Пророк, который будет заклан мечом по коварству женщины, производящей смерть, — горячий свидетель пред Богом о всех младенцах, закланных своими матерями, простите — ходячими бойнями, называющих себя матерями.

Небесный младенец, взыгравший от радости во чреве Елисаветы, приносит потрясающее небо и землю свидетельство о взыгрании от боли умерщвляемых младенцев, слезно умолявших о том, чтобы их оставили жить. Небесный пророк десницей, касавшейся главы Господа, указывает на всех, кто убивал младенцев, которые по невинности своей были пророками, зрящими Бога: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5, 8).

Помню, как я месяцами лежал в детской больнице города Тыргу-Нямц, будучи маленьким и болезненным. В 10 часов, перед отбоем, приходили медсестры, чтобы вколоть всем пенициллин и оксациллин. И тут же словно ударная волна боли начинала расходиться по больнице: это сотни детей, от новорожденных до 17-летних юношей, поднимали страдальческий плач. Все здание гудело от отчаянного плача детей. Море слез вздымалось до небес. А теперь умножьте это зрелище в миллионы раз и услышите на миг несмолкающие крики миллионов младенцев, плачущихся к Богу на то, что их изрубили на кусочки.

На Суде одесную престола Бога, распятого за наши грехи, на коленях будет стоять Матерь Божия, Матерь Жизни, Матерь Церкви, тихий свет святой Славы, Небесный Ковчег, в котором родился Царь любви вечной. Она будет плакать и просить милости ко всем, у кого в этой жизни было сердце матери. И все, кто тайком оплакивает боль других, — тайные друзья Матери Божией.

Он — зерцало чистоты и непорочности, какой только может достигнуть человек

А ошую в вечном деисусе стоит Иоанн, пророк смерти за Бога, святой мученик, Божественный младенец, ангелом поживший на земле, пока его не убили за Бога. Он был так чист, что Бога, Которого видел во чреве Его Матери, возвещал на земле, и в жизни и смерти, в аду и Царствии Божием.

Он развеивает все наши иллюзии о собственном достоинстве. Он — зерцало чистоты и непорочности, какой только может достигнуть человек. Сегодня после литургии ко мне трепетно подошла бабуля необычайной красоты. Это верующая, которая не отходит от храма, каждый день вычитывает по 7 акафистов, а на богослужении всегда плачет. Прикладывается к моей руке и шепчет:

— Бог дал нам ангела, а не священника.

Тут слезы невольно брызнули у меня из глаз. Я мгновенно увидел бесконечную пропасть между тем, что мы есть и чем должны быть. Увидел, насколько я недостоин служить Тайнам Божиим. И тихо прошептал: «Господи, дай мне слезы, чтобы оплакивать мои грехи до скончания века».