Детский мир

Описанием и изучением этого мира всегда занимались взрослые. Судьбы этого мира всегда вершили взрослые. И детей воспитывали тоже взрослые, стараясь передать им свои представления об этом мире. Но Спаситель, когда пришёл на землю, сказал людям: Пустите детей приходить ко Мне. И ещё: будьте как дети. Не означает ли это, что дети ближе, чем взрослые, и к общению с Господом, и к правильному пониманию мира?

«Когда я вырасту...»

Наверное, я в детстве тоже так говорил. Тоже, наверное, хотел поскорее вырасти, чтобы осуществить то самое, заветное...

Но вот я вырос, стал, наконец, взрослым. Что же я хотел тогда? Что из доступного взрослым так волновало маленького человека? Что из доступного нам, взрослым, могло бы сделать его счастливым? Неужели вот это — квадратные метры и лошадиные силы? Не может быть...

С возрастом появились новые желания и новые средства, но изменилось восприятие. Достижение разнообразных «взрослых» целей не радует так, как радовала одна только детская мысль, что «вот вырасту — и тогда!» Какая она тусклая, эта взрослая радость...

Время и пространство

Класса до шестого дорога в школу занимала минут двадцать, а дорога домой — около двух часов. Параллельно короткому, «взрослому», пути в школу протекала небольшая, сильно заболоченная речка. По отношению к миру асфальтовых дорожек и регулируемых перекрёстков это был действительно параллельный мир: лисьи и паучьи норы, глубокие овраги и ручейки, заросли высоченной травы и камыша, лягушки и пиявки, ящерицы и змеи, старые (а может, и старинные) кострища и загадочные обломки — всё это было чудесной почвой для игры воображения. Пространство, время и я сам — всё было здесь совсем иным.

В старших классах на дорогу в школу и дорогу домой уходило ровно по пятнадцать минут. Таким образом, я выиграл почти два часа для «взрослых» дел. Куда ежедневно уходили эти два часа в течение нескольких лет, я не могу вспомнить. Но я очень ярко и отчётливо помню то параллельное пространство и параллельное время. Да, я выиграл два часа, но проиграл целый мир...

«Детство кончилось»

Один мой товарищ поступил в университет. Он пожаловался отцу, что ему очень не хватает его друзей, которые теперь были кто где — одни в армии, другие — в своих институтах, университетах и академиях.

Отец в коротких и образных выражениях объяснил ему, что «детство кончилось». Теперь следует забыть о друзьях, потому что во взрослом мире друзей нет. Здесь царят интересы, обязательства и долг — поэтому всякая там сентиментальность неуместна. «Ты думаешь, он твой друг? Нет, теперь либо он тебе должен, либо ты ему должен».

Мой товарищ не знал, правду ли сказал ему отец о «взрослом» мире или просто так неуклюже попытался утешить сына. Он разрыдался. Он плакал целый час и никак не мог успокоиться. «Не хочу... Не хочу... Не хочу...» — повторял он сквозь слёзы.

Лучшая шапка на свете

Зимой я обычно ношу курточку неброского цвета и брюки, так сказать, в тон. Не знаю, как выглядит суглинок, но цвет моей курточки всегда выносит из памяти именно это слово — суглинок.

Как то раз, то ли на Новый год, то ли на день рождения, друзья подарили мне шапку, перчатки и шарф. И тоже — в тон. Дополнив свой немаркий гардероб этими аксессуарами, я посмотрел в зеркало. Если теперь мне лечь в грязь, то я совсем не буду заметен. Суглинок...

И что же — ношу я свой камуфляж, пока не потеплеет. Без восторга, конечно, и даже с сильной нелюбовью.

А мой трёхлетний сын, собираясь со мной на прогулку, настойчиво повторял: «Папа, и шапку, и шарф». Его взгляд говорил, что пока я шапку не надену, он со мной никуда не пойдёт. Вот это — мой папа, а вот это — его шапка. Шапка на папиной голове — лучшая шапка на свете!

А вы говорите — цвет неброский...

«Хочу в Верхний Рогачик»

Однажды ехал я вверх по Днепру на «ракете». Тогда ещё от Одессы до самого Киева бегали эти стремительные суда на подводных крыльях — «ракеты», «кометы» и «колхиды».

В 90 е годы топливо сильно подорожало, и больше не находилось желающих прокатиться по Днепру наперегонки с ветром. Говорят, что почти все эти быстроходные суда продали в Грецию, и теперь они курсируют между многочисленными островами греческого архипелага...

«Ракеты» тогда ходили по Днепру, как теперь по Киеву ходят «маршрутки» — с остановками у каждой пристани, чуть ли не «по требованию». Многие остановки имели сложные названия: Каменка-Днепровская, Нижний Рогачик, Великая Лепетиха...

И вот «ракета» замедлила ход, её подводные крылья ушли в зеленоватую глубину, днепровская волна тяжело поддала под днище. «Днепрорудный», — деревянным голосом объявил матрос в мегафон. Пассажиры с корзинами и сумками поспешили к трапу.

Через два ряда кресел от меня — а в «ракетах» кресла располагались, как в самолётах — сидел мальчик лет пяти. Услышав про «Днепрорудный», он вдруг заплакал в голос.

На расспросы родителей и попутчиков он ответил, всхлипывая: «Не хочу... в... в... Днепро... рудный... Хочу... в... в... Верхний Рогачик!»

Наверное, ему казалось, что ничего хорошего в Днепрорудном быть не может. А вот Верхний Рогачик — совсем другое дело. Такое вкусное, пышное, с румяной корочкой название! Ему — только туда...

Может быть, я это придумал, и в Верхнем Рогачике просто жила любимая бабушка малыша. Неудивительно тогда, что на карте можно найти и Мухоедово, и Мусорку, и даже Отхожее... Но ведь есть же и Златополь, и Катеринка, и Квитка... Нет, я тоже хочу в Верхний Рогачик!

Детский мир

Дети почти ничего не знают об этом мире. Они совсем не понимают царящих в нём законов и порядков. Они просто смотрят на всё широко раскрытыми глазами — и отсутствие знаний и понимания помогает им видеть другой мир. Мир, в котором намного больше красоты, гармонии, тепла и любви.

Девочка не хочет уходить из парка. Она говорит маме: «Послушай, ну как можно теперь уходить, ведь кролики только что пришли». Как выясняется, это невидимые кролики. Фантазия заполняет пробелы в детском знании о мире — невидимыми кроликами, добрыми волшебниками, драконами, которых можно победить... Все детские дополнения картины мира — много лучше взрослых аналогов. Наше взрослое знание — словно дешёвая китайская подделка рядом с полноценным оригиналом.

Когда расшалившемуся малышу мама строго говорит: «Ты негодник», — он отвечает: «Это ты негодник». Но если мама говорит ему: «Ай-ай-ай, я тебя не люблю», — он с рёвом бежит к папе: «Мама меня не любит!» Такой маленький, он совершенно уверен, что только это имеет значение.

Потом воспитание в семье, в школе, на работе, воспитание каждый день и везде даёт человеку совсем другое представление о мире. Всё здесь имеет цену, а любовь — дело пустое и вообще последнее. Детство кончилось.

А мир — это зеркало. Дети глядятся в него без предубеждения, без лишних знаний, что в этом мире почём. Можно научить их видеть в этом зеркале злой и жестокий мир. А можно научиться у них смотреть на мир их глазами. Даже не научиться — а просто вспомнить, каким был этот мир раньше, когда так хотелось вырасти и повзрослеть.