«Троих сами родили, шестерых Бог послал»

Часть 1: «Мы 19 раз в Москву ездили, чтобы Церкви Покровский собор вернули»

В храме первоверховных апостолов Петра и Павла в уральском городе Талица протоиерей Игорь Балабанов служит уже более 30 лет. Забот и дел у отца Игоря – и как священника, и как главы семейства – всегда было много: шутка ли, 9 детей, из которых 6 – приемных, а еще приют при храме для одиноких и попавших в трудную жизненную ситуацию, а еще хозяйство при храме, а еще необходимость реставрировать сам храм и его уникальный иконостас… Были не только хлопоты, но и чудеса. Обо всем этом – в продолжении беседы с отцом Игорем.

Как отец Кирилл (Павлов) остановил от ухода из Церкви

Отец Игорь и матушка Фотиния с первенцем. 1990-е годы – А как случилось, что вы чуть было не ушли из Русской Православной Церкви?

– Было страшное искушение, большой конфликт с владыкой, после которого мы с несколькими священниками решили перейти в РПЦЗ. Дело дошло до Патриарха Алексия, в Омск для разбирательства приехал архиепископ Иоанн (Снычев), впоследствии митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Он с нами встречался, внимательно и подробно расспросил, выяснил обстоятельства конфликта и даже потом пригласил меня служить к себе. Но я отказался, поехал в Москву с документами, чтобы встретиться с представителями РПЦЗ.

По приезду я остановился у своей старой православной знакомой – матушки Раисы, у которой жил, когда ездил за молитвословами. По моему виду она сразу поняла, что что-то случилось, стала расспрашивать. И я все рассказал, что мы надумали перейти к зарубежникам. Она меня так ругала, так ругала! «Совсем, – говорит, – сдурели? Чем такие страшные дела делать, поезжай поскорей к отцу Кириллу (Павлову), с ним советуйся, у него спрашивай благословение! Ты же верующий, разве можно такие дела без благословения решать?» А я спорю с ней, упираюсь, прекословлю, стою на своем! Но она меня все же уговорила к батюшке Кириллу сходить, а уж потом к зарубежникам ехать.

На следующий день я поехал в Троице-Сергиеву Лавру. Еду в Сергиев Посад, а на сердце такая тяжесть, словно каменная плита холодная лежит, даже дышать тяжело!

Отец Кирилл меня принял, я рассказал ему обстоятельства дела, что мы передали документы на переход под юрисдикцию Зарубежной Церкви. Батюшка меня внимательно выслушал, а потом говорит: «Нет! Не нужно тебе никуда переходить!» Я говорю: «Батюшка, так владыка Феодосий меня уже запретил в служении! Что мне теперь делать?» Отец Кирилл говорит: «Как запретил, так и снова разрешит служить! Поезжай к владыке, проси прощения, возвращайся домой и служи, как и раньше. Господь все управит!» Благословил меня и отпустил с миром.

Вышел я от отца Кирилла, иду по улице, на душе легко, лечу как на крыльях, такой груз с меня батюшка снял! Потом поехал, документы забрал, говорю: нет, дорогие, никуда я из нашей Церкви не уйду, переходить никуда не буду! Потом позвонил другим священникам и рассказал, что отец Кирилл на переход не благословил. Но они все равно поступили по-своему, а я поехал в Омск, написал прошение владыке, попросил снять с меня запрет и допустить служить с переводом в Свердловскую тогда епархию. Владыка продержал меня в приемной целый день, но потом, как и говорил отец Кирилл, запрет с меня снял и прошение подписал.

На следующий день я уехал в Екатеринбург к владыке Мелхиседеку. Он принял меня в штат епархии и направил служить диаконом в храм Петра и Павла в Талице к отцу Владимиру Зязеву. В 1991 году владыка рукоположил меня в иерея. С тех пор так на одном месте в Талице и служу. Тогда же я поступил в Московскую духовную семинарию, которую потом закончил. В 1994 году владыка назначил отца Владимира секретарем Екатеринбургской епархии, а меня поставил настоятелем.

Храм с фресками, написанными итальянскими мастерами

Иконостас в талицком храме Петра и Павла работы итальянских мастеров – Хочу спросить про иконостас вашего храма, который, как мне рассказывали краеведы, расписали итальянские мастера из Рима: их привез ваш земляк-меценат Альфонс Фомич Поклевский-Козелл.

– Альфонс Фомич, хотя был поляком и католиком, много сделал для России, своей второй Родины. Он был миллионером, владельцем заводов, фабрик и мануфактур, строил железные дороги, у него были дома в Санкт-Петербурге, Москве и Екатеринбурге, но жил он с семьей в Талице, где у него было два винокуренных завода. На свои деньги он строил школы и приюты, много жертвовал на благотворительность, помогал бедным. Когда деревянная церковь Петра и Павла сгорела и стали строить каменную, он сначала помог возвести ограду, а потом привез мастеров-иконописцев из Рима, чтобы они расписали храм.

По их эскизам был изготовлен иконостас, они же его расписали, а также написали некоторые из храмовых икон. Мы с реставраторами иконостас скрупулезно восстановили.

Часть балок в нем родные, их отреставрировали, а те, что не сохранились, восстановили по сохранившимся чертежам и покрыли сусальным золотом. Реставрация длилась больше двух лет и проходила в одной из лучших мастерских в России. Сейчас наш иконостас выглядит как в годы Альфонса Фомича, а фрески, которые реставраторы обновили, поражают своей торжественностью, богатством и красочностью.

Когда представители ЮНЕСКО проездом из Екатеринбурга в Тюмень заехали в Талицу и посетили наш храм, они буквально были поражены, не ожидая встретить живопись мирового уровня в глубокой уральской провинции.

Большая дружная семья

– Давайте поговорим о вашей семье. Расскажите, как в лихие девяностые, когда все плохо жили, вы решились усыновить шестерых детей?

– У нас с матушкой Светланой 9 детей: 4 мальчика и 5 девочек. Троих сами родили, шестерых Бог послал. Всё началось в 1990-х. Тогда зарплату месяцами не платили, многие люди вокруг теряли работу, государство им не помогало, и появилось много брошенных детей. Как-то раз матушка говорит: «У нас дом большой, мы, слава Богу, не голодаем! Давай какую-нибудь сиротку возьмем в семью!» На следующий день мы поехали в отдел опеки, рассказали о нашем желании. Там очень удивились, но не отказали. В местном роддоме были детки, от которых отказались родители, мы приезжаем, нам говорят: «Есть мальчик!» Мы: «Очень хорошо! Будет в нашей семье сынок!» Все документы оформили быстро, буквально за несколько дней. У нас появился сын – а у него семья. А дальше пошло-поехало. Старший наш, Николай, уже диакон, тоже служит в нашем храме. Дети пятерых внуков нам уже подарили, нарадоваться не можем.

Православный приют, где принимают всех

Приют при храме Петра и Павла, на заднем плане подсобные помещения и столярная мастерская

– У вас при храме большой приют, где принимают всех, даже неверующих. Это правда?

– Чистая правда! У меня давно задумка была сделать приют для наших одиноких старых прихожан. Мы наших стариков кормили на приходе, как могли, какие-то продукты собирали, потом развозили, но я понимал, что этого мало.

И тогда мы решили сделать для них на приходе приют. Когда у нас появилась возможность приобрести территорию бывшего леспромхоза, там было двухэтажное здание, которое потихоньку мы привели в порядок и сделали в нем приют, или Дом милосердия, как хотите. Это стало возможным благодаря нашему земляку, который сейчас живет в Москве, Александру Юрьевичу Потапову. Я его в нашем храме крестил, затем венчал. Он помог нам все отремонтировать, привести в рабочее состояние, благоустроить. Его мама Лидия Александровна – наша прихожанка, низкий ей поклон, что она воспитала такого сына. Земля богатеет такими людьми!

Поначалу мы думали принимать в приют только верующих людей, но быстро от этой идеи отказались. Потому что если приходил неверующий, не могу же я его на улицу выставить: это не по-христиански, не по-человечески! Для Бога мы все равны, всем одинаково требуется ласка, забота и простое человеческое участие. Вспомните притчу о милосердном самаритянине.

Для Бога мы все равны, всем одинаково требуется ласка, забота и простое человеческое участие

Мы стали принимать всех: и неблагополучных, вернувшихся из мест заключения, и беженцев, и инородцев, всех. И сейчас принимаем. У нас жили и православные, и мусульмане, и неверующие. Кого посылает Господь, тех и принимаем.

Порядки у нас в приюте простые: кто хочет ходить в храм, тот ходит. Никого не заставляем. Это дикость – заставлять кого-то в храм ходить!

Сейчас в нашем хозяйстве 15 дойных коров, столько же молодняка. Молоко свое, сливки, творог, масло делаем. Овечек держим, курочек разводили. Хлеб печем, булочки, пироги. Кто может управляться по хозяйству, тот нашим работникам помогает. Но всё это добровольно, по желанию. Сейчас в нашем приюте живет человек 20, иногда доходит до 40. Сироты жили, выпускники детских домов. Их из детского дома выпустили, а жилье сразу не дали, они оказались на улице, мы их приютили. В 2015 году беженцев из Украины приняли. Несколько семей и одиноких. Помогали им документы сделать, в больнице на учет встать, трудоустроиться. Все они потом благополучно получили гражданство и устроились. Сейчас живут двое из Казахстана – женщина с сыном, молодым парнем. Тоже помогаем, как можем.

О чудесах и мечте

– В вашей жизни случались чудеса?

– Давайте я расскажу вам об иконе Царственных страстотерпцев, которая начала мироточить у нас прямо в алтаре. Эта икона прибыла к нам во время Всероссийского крестного хода и находилась в храме несколько дней. Я всегда почитал Царственных страстотерпцев как святых, отдавших свою жизнь за Россию.

Мы служили Литургию, в алтаре было несколько священников, человек восемь. Вдруг один взглянул на икону и тихо, замирающим голосом, говорит: «Отцы, а икона Царственных страстотерпцев замироточила!»

Смотрим: икона Царственных страстотерпцев замироточила!

Смотрим: вся икона, словно росой, покрылась масляными благоухающими каплями, которые на глазах увеличивались и стали стекать вниз. При виде этого чуда мы упали на колени, прославили Господа и Его святых мучеников. Потом мы собирали появившееся миро на ватки, помазывались им, а оно появлялось снова.

– У вас есть какая-нибудь сокровенная мечта?

– Когда я бывал в Оптиной пустыни, всегда смотрел, что у них и подсобное хозяйство свое, и кузница, и столярное производство. Очень понравилась их конюшня, где держат разных лошадей, даже тяжеловозов.

У нас от прежних хозяев остался столярный цех, где можно делать всё: от сушки до готовых изделий из массива дерева. А работать некому. Сейчас профессия столяра никому не нужна. Ей молодежь больше не обучают, а старые мастера или умерли, или спились. В магазинах мебели из дерева почти не найти, всюду штамповка из ДСП. У меня мечта – с Божией помощью возродить профессию столяра. Есть у нас при храме старый мастер – руки золотые. Раньше пил, но сейчас «завязал». Он нам для храма и аналои, и киоты делает, кресты вырезает. Все, что ни сделает, – красота! Вот, думаю, было бы здорово набрать молодых ребятишек и выучить их с деревом работать!

Изготовленная своими руками вещь – это не бездушная штамповка на конвейере: дерево – оно живое, и в руках мастера раскрывается для человека подлинной красотой! А такая красота – от Бога.