Вы – письмо Христово (2 Кор. 3, 3)

Наши мудрые и благочестивые предки полагали, что текст жизни, ее сокровенное содержание, гораздо важнее того, что человек в этом мире сам напишет или смастерит. Потому что летопись нашего бытия пишет на самом деле Сам Бог. И главное тут искусство – Ему не мешать. Диакон Димитрий Таланкин, при всем обилии его талантов, этим главным даром и умением обладал. О муже вспоминает матушка Мария Таланкина.

Диакон Димитрий Таланкин. Фото: Вячеслав Сачков

«Взлетная полоса»

Последние три с половиной года для отца Димитрия стали особым временем, своего рода «взлетной полосой». Мне хорошо запомнился день, когда «…жизнь опустилась на плечи, написанная про нас».

10 октября 2016 года мы были на презентации книги отца Максима Козлова «Промысл – штука нелинейная». Прямо во время презентации Диме звонят из института, где он тогда преподавал, какой-то новый проректор приглашает назавтра поговорить…

Архимандит Бенедикт (Йованович) – Мне кажется, я там больше не работаю, – сказал Дима, повесив трубку.

У него всегда была очень сильная интуиция, – так и считал, что ангел-хранитель об особенных неприятностях его непременно предупреждает.

Ситуация фантасмагорическая. Он только что, как мастер кинорежиссуры, совместно с Сергеем Александровичем Соловьевым набрал огромный курс – 60 человек. Убрать вдруг,в начале нового учебного года, того, кому только и прибавляли нагрузку… – сказать, что это странно, ничего не сказать. Хотя это был и не первый подобный поступок ректора… Но дело, конечно, не в нем…

В тот же вечер, 10 октября, преставилась матушка Нада Глоговац, – очень близкий нам человек, супруга священника отца Момчило. С ними мы тесно общались в последние годы в Черногории. Еще буквально месяц назад, 2 сентября того 2016 года, мы в последний раз с ней виделись, и вот, 10 октября она скончалась, проболев раком полтора года.

Полоса приключений, которые были для Димы окончательно отрывающими от земли, началась с молитвы

Так и получилось, что вся полоса приключений, которые были уже и для Димы окончательно отрывающими от земли, началась с молитвы – узнав о смерти Нады (сербский вариант имени Надежда), он взял в руки Псалтирь.

И вот, он отправился на следующий день в институт, чтобы якобы «поговорить», чувствуя, что никакого разговора, конечно, уже не будет, а я пошла к Матронушке. Я еще в очереди стояла, звонит:

– Меня рассчитали.

Я сразу стала читать благодарственные молитвы всем святым, кого вспомнила, – это известное дело: надо сначала поблагодарить, потом поймешь за что. Благодарить – это всегда точнее, ближе к истинному смыслу событий, чем наоборот.

Хотя то, как они расправились с Димой, – по-человечески можно понять: это все равно удар для того, кто всего себя отдавал преподаванию. Пережить такое можно, только если ты по-настоящему «утвержден во внутреннем человеке» (ср. Еф. 3, 16)…

Рукоположение отца Димитрия Таланкина в монастыре Подмаине 29 августа 2019 г. И я, кстати, очень хорошо помню свою просьбу – я попросила Матронушку, чтобы она сделала нас по-настоящему церковными людьми. Хотя понятно, что мы давно воцерковлены, и я сама уже работала в церковном вузе более 15 лет. Но речь, конечно, не о внешней принадлежности Церкви…

Потом уже, когда отец Димитрий принял диаконский сан, – в Черногории, 29 августа 2019 года, – первая его литургия после рукоположения прошла при таких обстоятельствах. Владыка Амфилохий благословил его служить с архимандритом Бенедиктом (Йовановичем):

– Отец Бенедикт скажет где!

Ни свет ни заря мы приезжаем к нему в монастырь Архистратига Михаила на Михольской Превлаке, а отец Бенедикт вдруг и объявляет:

– Поедем-ка… Там монастырек, там будем служить.

Едем, он показывает дорогу, – куда-то в горы… Отец Димитрий выруливает вверх, и – видим ма-а-ленький такой женский монастырь Блаженной Матроны Московской!!!

Увольнение из института переживалось нами тогда как нечто библейское: исход из Египта

Само то увольнение из института переживалось нами тогда как нечто библейское: исход из Египта, когда Сам Бог ожесточил сердце фараона (ср. Исх. 4, 21), – правда, тот не отпускал, а здесь наоборот, но этот «фараон» также потонул – в результате ряда таких же необычных поступков начальства, институт в тот же учебный год лишился сначала аккредитации, а потом лицензии и как высшее учебное заведение практически перестал существовать.

Но в институте в чреде столь же вероломных увольнений изгнание, как говорили тогда, Дмитрия Игоревича стало самым резонансным. Они же наполовину обезглавили курс в 60 человек… Собирались огромные многолюдные, в том числе с родителями студентов, собрания. Так что ректору пришлось даже объясняться, и он проговорился:

Рукоположение отца Димитрия Таланкина в монастыре Подмаине 29 августа 2019 г.

– Ну, вы же знаете, что Дмитрий Игоревич в последнее время «воцерковился» и всем говорит о Боге… – хотя Дима, конечно, далеко не в «последнее время» воцерковился, и давно уже всё тем, кто готов был его слышать, говорил.

За Димой из института ушли в другой вуз 16 человек. А это как раз оптимальный размер курса для занятий кинорежиссурой.

Хотя после всех этих событий Дима как раз и заболел. В конце того же 2016 года. В начале 2017-го ему поставили диагноз: рак.

Тайна Нового Завета

А до этого момента как-то сама собой появилась вдруг и углубилась в нашей жизни тема радости в скорби. Моя студентка, дипломница, должна была писать работу по Лествице добродетелей в послании святого апостола Иакова. И вдруг звонит – как раз незадолго до того, как я узнала о диагнозе Димы, было ветрено и я прижала телефон плечом к уху – и она часа полтора рассказывала мне, что решила немного изменить тему. Будет писать про радость в скорбях. «Так как это главный лейтмотив, – кричит она мне в трубку, – послания апостола Иакова!» Зачитывает цитаты и из других новозаветных книг, из святых отцов… Помню потом боль после этого долгого разговора – в плече…

Крестины. Крестит иеромонах Тихон (Шевкунов), крестный Димитрий Таланкин. Сретенский монастырь Москвы Узнаю диагноз Димы...

Именно блаженная Матронушка мне тогда дала, уже не теоретически, почувствовать, что такое радость в скорби. Сам-то Дима отнесся к диагнозу бодро и даже как-то восторженно, что ли. А у меня – шок. Я ни говорить, ни точно дышать уже не могла – как будто какой-то огромный гранитный камень придавил сердце. Обычная внешняя жизнь для меня стала просто невозможной. Я не рыдала, но это было такое состояние, когда слезы постоянно стоят в глазах… Так и побрела опять к Матронушке.

Отстояла очередь, приложилась к мощам. А там же потом послушницы цветочки, не глядя, раздают – кому что. По несколько головок роз, гвоздик… А мне вдруг большую такую ветку хризантем белых-белых вручают. Смотрю, не отрываясь, на эту ветку, а сама в Покровский собор направляюсь, видимо, написать записочки хотела…

Захожу, казалось бы, под своды храма, в замкнутое темноватое пространство, и вдруг понимаю: а камень-то этот исчез! И Небо отверсто. Это было очень яркое переживание торжества радости! Но при этом и скорбь никуда не делась.

Не познав скорби, к истинной радости не приобщишься. Это тайна Нового Завета

Нынешняя скорбь отошла на периферию, – это как голодные волки окружать окружают, но подойти боятся к вооруженному человеку. Все страхи точно отпрянули, хотя и остались. Но потеряли свою силу и явь. Хотя у меня и не было никакого извещения, что всё де будет хорошо: Дима сейчас поправится, заживем еще лучше прежнего. Никакого такого душевного утешения не было. Но духовно – ярчайшее удостоверение того, что есть радость в скорби, я получила. Земные удовольствия с земными же страданиями – вещи несовместимые: тебе либо вкусно, приятно и весело, либо больно, муторно и скучно. А вот духовно скорбь и радость неразделимы. Не познав скорби, к истинной радости не приобщишься. Это тайна Нового Завета.

Когда Диму 5 августа в этом году отпевали, праздновалась икона Божией Матери «Всех скорбящих радосте».

Знамение, силы и крест от преподобного Гавриила (Ургебадзе)

Когда мы только узнали диагноз Димы и стали готовиться к операции, в нашу жизнь, как и в жизнь многих православных москвичей, вошел преподобный Гавриил (Ургебадзе). Тогда с иконой этого грузинского юродивого практически наших дней объезжали московские храмы. Мы стали читать о нем книги, молиться ему…

И вот интересный момент: когда Дима лег в больницу, уже перед самой операцией к его соседу по палате пришел вдруг грузинский архиерей, который лично знал преподобного Гавриила. Такой «привет» – без обещания, опять же, исцеления (хотя на это всё равно всегда надеешься), – но святой передал.

У меня был еще один знак – про него я, конечно, не могла рассказать Диме. Я тогда читала книгу о преподобном Гаврииле – «Сердце, полное любви». И там мне попалось описание небольшого эпизода в конце жизни преподобного, когда в дар ему привезли икону Спасителя в терновом венце. Старец взял ее в руки и произнес:

– Значит, я умру.

Хотя у таких людей болезнь со смертью напрямую не связана, да и не только у таких.

Так вот, старец Гавриил, увидев тогда тот венец на подаренной иконе Спаса, принял это как знамение окончания своего земного пути. И не ошибся. Я прочитала и прочитала. А когда Диму уже положили на операцию, 13 марта 2017 года, я опять пошла к блаженной Матронушке. Захожу вновь в Покровский собор… И там на аналое лежит именно эта икона: Спаситель в терновом венце…

Захожу вновь в Покровский собор… И там на аналое лежит именно эта икона: Спаситель в терновом венце

Могла лежать и другая. Хотя неделя и была Крестопоклонной. Или операцию могли бы назначить на другой день, или я вполне могла отправиться в храм чуть раньше или позже… Или, в конце концов, – не вспомнить о прочитанном! Но всё как-то совпало и отозвалось в сердце, как знамение и приуготовление.

С преподобным Гавриилом история на этом не закончилась. Диму прооперировали, он был очень слаб, голова кружилась, силы никак не восстанавливались. Не поправляется, и всё. И мы полетели к преподобному Гавриилу! Один бы Дима тогда не смог, полетели вместе, и преподобный Гавриил моментально его поставил на ноги! К Диме прямо мгновенно на глазах возвращались силы, крепость. Проходила эта истощенность болезнью, худоба. Это было резкое, заметное даже внешне, изменение состояния.

Очевидно стало, что ему еще не время умирать – еще какие-то дороги предстояло пройти…

В этом 2020-м году, перед смертью, когда отец Димитрий уже лежал на смертном одре, я просто, чтобы чем-то руки занять, разбирала всякие иконочки, святыни… И натыкаюсь вдруг на пакет с землей от могилы преподобного Гавриила. Отец Димитрий, окрепнув, потом еще раз ездил к преподобному и привез много-много пакетиков с землей с могилы преподобного, чтобы, как приедет, раздать здесь знакомым. Но раздать не успел... И именно этой землей после отпевания, перед тем как закрыть крышку гроба, отца Димитрия крестообразно посыпали. Когда я все эти маленькие пакетики ссыпала в одну емкость, оказалось ровно столько, сколько нужно.

Два откровения

Однако история с будущим рукоположением отца Димитрия началась еще десятилетиями ранее этой внезапной помощи от преподобного Гавриила, он точно поддержал уже Диму на последнем отрезке его крестного пути.

У Димы еще в молодости было два сна, которые он помнил всю жизнь. Один сон – примерно в 1980-м году – предварял Крещение, а другой приснился ровно через год после него.

Лет в 20, когда Дима заканчивал ВГИК, ему снится храм. Посередине стоит гроб, в котором лежит священник. Живой. Улыбается. Подзывает Диму к себе, он подходит, тот ему что-то передает. И еще во сне Дима понимает, что: священство (хотя Дима тогда еще был даже не крещен).

Отец Димитрий Таланкин с отцом Владимиром Воробьевым и игуменом монастыря Станевичи Ефрем. После службы, октябрь 2019 г. Монастырь в горах, над городом Будва, Черногория Стал выяснять, что это был за храм. Его убранство он очень хорошо запомнил. А так как речь идет о самом начале 1980-х годов, то открытых храмов в Москве было раз-два и обчелся. Дима, благодаря своему преподавателю Николаю Николаевичу Третьякову, думал уже о Крещении, был вхож в дом Третьяковых, знал многих православных. И ему подсказали:

– По твоим описаниям, возможно, это Акулово, проверь.

Он поехал… Заходит, узнает тот самый храм.

– У вас тут недавно священник умер?.. – вкрадчиво интересуется.

– Да нет… – недоумевают.

– Точно-точно!

Он его потом и по фотографии узнал. Это протоиерей Сергий (Орлов; в постриге иеромонах Серафим). Единственное – умер он не тогда же, а восемью годами ранее. Потом отец Валериан Кречетов крестил Диму, крестным у него стал Николай Николаевич Третьяков. После отец Валериан венчал его родителей – Игоря Васильевича и Лилию Михайловну.

Сон про священство Дима никогда не забывал

И этот сон про священство Дима никогда не забывал. Хотя никогда и не превращал ни в какой план действий. Просто жил своей жизнью, а показанное тогда присутствовало в сознании и присутствовало, сопровождало жизнь.

А второй сон ему приснился в годовщину Крещения – 25 октября, через год, видит он неизвестную ему икону Божией Матери, несколько необычную: оклад закрывает часть лика, Пресвятая Богородица написана на ней без Младенца, – а еще отдельно видит руку и крест…

Он тоже стал выяснять. Вероятно, в итоге просто открыл церковный календарь и увидел, что как раз в этот день празднуется память перенесения из Мальты в Гатчину Филермской иконы Божией Матери (он ее узнает), части Древа Животворящего Креста Господня и десной руки святого Иоанна Крестителя…

Эти святыни некогда хранились у рыцарей Мальтийского ордена, а после были переданы Императору Павлу I, в Россию. Заинтересовавшись продолжением этой истории, Дима с отцом – Игорем Васильевичем – и сняли фильм «Незримый путешественник» (1998) – о его сыне, Императоре Александре I. Благословение на эту картину дал Святейший Алексий II. На мой взгляд, это замечательный фильм, где тонко и точно показано, как Государь подходит к решению уйти в старцы, но финал остается открытым. Режиссеры останавливаются, не выходя за пределы того, что тогда было подтверждено историческими источниками.

Но самое удивительное, что потом, в нашей уже совместной с Димой жизни, непреднамеренно, спустя десятилетия, появляется вдруг Черногория, где теперь и хранятся эти, увиденные им тогда в молодые годы во сне, святыни! В революцию они были вывезены вдовствующей Императрицей Марией Феодоровной и митрополитом Антонием (Храповицким) сначала в Сербию, в Белград, а после оказались в Цетине, и до сих пор там почивают, – и их благодатный покров явственно ощущается в Черногории.

Как в Черногории сбываются русские сны

Литургия в храме Святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Рисане (Черногория) 1 сентября 2019 г. Причащает отец Момчило Глоговац, плат держит отец Димитрий Таланкин Черногория возникла в нашей жизни самым банальным образом. Просто мы искали: куда поехать отдохнуть? И поехали в Черногорию, это было в 2009-м году. И настолько мы в этот край влюбились, прежде всего, в тамошних людей, в нашу общую историю, культуру, сербский язык, – что Черногория тотчас стерла с нашей карты путешествий все прочие прекрасные страны.

Жилье для нас там нашлось в одной минуте от храма, оно буквально входит в один комплекс с церковью Святых апостолов Петра и Павла. К тому же мы тогда сразу познакомились с отцом Момчило Глоговцем, с его матушкой Надой, и все последующие годы наши жизни были тесно переплетены. Дима говорил: «Среди сербов чувствуешь себя русским больше, чем в Москве». Потому что русских там любят, и русская культура востребована...

У нас началась какая-то совершенно особая, вовсе не просто курортная (набраться сил), а полноценная вторая жизнь. Мы туда выбирались на весь наш преподавательский отпуск, и вообще старались как можно чаще там бывать.

Возвращаясь к периоду уже болезни Димы, несмотря на то, что рецидив у него случился практически сразу, после посещения преподобного Гавриила (Ургебадзе) Дима чувствовал себя прекрасно, у него было много сил. Он ощущал себя даже здоровее, чем до болезни.

И вот, как-то раз, летом 2018 года, беседуя с отцом Момчило, он задал вопрос:

– Как мне сугубо Господа благодарить, что я болею, но живу? И вообще, уже не должен был жить, но живу и чувствую себя хорошо.

Отец Димитрий Таланкин в Черногории

В такие моменты обычно говорят о принятии монашества. И мы об этом, разумеется, тоже размышляли, но, посоветовавшись с духовниками, получили ответ: не расставайтесь, – и эту тему закрыли. Просто прошли эту развилку вопрошания. И вдруг отец Момчило неожиданно для нас говорит:

– Ну, потихонечку, шаг за шагом… Первый шаг – диаконство. … И возможно, в Сербской Церкви.

Отец Момчило – человек молитвенный. Он ничего просто так не говорит. Вот, он высказал нам эту мысль. Сами мы ни о чем таком даже не помышляли.

Он продолжает:

– Надо, конечно, поговорить с владыкой…

Служение литургии. Слева отец Момчило Глоговац, справа отец Димитрий Таланкин справа А далее вот именно в своей манере – молитвенной, – сам не ударил палец о палец. Хотя владыка Амфилохий (Радович), как очень точно сказано о нем в одном из фильмов, – это не только отец, но и мать своей пастве, духовенству. Можно даже так сказать: владыка Амфилохий – настоящий христианин, он очень доступен. Милостивый, братолюбивый с нежностью (ср. Рим. 12, 10). Отцу Момчило, протопопу, ничего не стоило с ним переговорить. Но протопоп Момчило намеренно, как мы думаем, этого не сделал, чтобы не было никакой отсебятины. То есть он просто эту мысль высказал, но хотел, чтобы Господь дальнейшими обстоятельствами или через других людей это подтвердил. Так, чтобы всё случилось помимо самого отца Момчило, а он бы просто молился.

Раз «надо поговорить с владыкой» – поехали в Цетине: Митрополита нет, он в отъезде; в канцелярии сказали дежурное: «Звоните»… В общем, летом 2018 года ничего не произошло, да и мысль была более чем неожиданная. Мы тем не менее сделали всё, что нам сказали, и уехали обратно в Москву – продолжать свою здешнюю жизнь…

«Куда надо, Господи, туда и забирай»

Дима здесь, естественно, поговорил с отцом Валерианом Кречетовым, а батюшка его тоже с такой большой готовностью вдруг берет и благословляет!

– Да! Можно, – и так, в духе согласия отцов, добавляет: – Как отец Момчило благословит, – вот так горячо прямо и поддержал Диму.

«Ну, ладно», – думаем. С другой стороны, поддержал и поддержал. Где отец Валериан, а где отец Момчило… Это всё, опять же, не имело никакого плана действия – как всегда, масса и других забот, всяких дел…

Возвращаемся летом 2019 года в нашу сербскую жизнь. А Дима очень много терпел еще даже не только прямых, – сильных раковых болей у него как раз таки не было, – но побочных эффектов от своего заболевания. Например, у него был нестерпимый кожный зуд. А он его выдерживал, и даже как-то весело – бегал себе и бегал, как всю жизнь привык что-то затевать, предпринимать. Хотя этот зуд его явно мучил. Я прямо плакала, глядя на него…

– Что ты плачешь? – однажды остановился он.

– Мне тебя жалко.

– Да тут нечего жалеть! – и как-то так удальски поясняет: – Это просто мучительно.

Это очень-очень Димина фраза, образ мыслей. Чего тут жалеть?! Это просто мучительно. Это потерпеть надо. Чего жалеть-то?

В Черногории главный монастырь – как у нас лавра Преподобного Сергия – монастырь Святого Василия Острожского. Летом 2019 года Диму там благословили читать Шестопсалмие на всенощной. И он туда мчался, в горы, несмотря ни на какой этот кожный зуд, сам за рулем, дорога довольно серьезная и трудная. Но он с удовольствием ее преодолевал. Ездил туда с ночевкой. Там его все эти проявления недуга как-то отпускали, ему было легче…

«Куда надо, Господи, туда и забирай», – это была такая вспышка прозрения, согласия

Помню, он уехал так на всенощную в горы, к Василию Острожскому, я не могла тогда поехать, пошла в наш, близкий к дому, храм, и так стою на службе, и это был какой-то такой миг, когда я внутренне вдруг согласилась на то, чтобы Господь его пристроил туда, куда хочет, как только Сам изволит: в монашество – так в монашество… «Куда надо, Господи, туда и забирай», – это была такая вспышка прозрения, согласия.

Ибо что такое серьезная болезнь? Это такое состояние, в которое человек входит, чтобы отдать себя полностью Богу. Вот и всё. Эта подготовка касается и тех, кто рядом. Эта готовность к тому, чтобы Господь Димой распорядился, как только Ему это угодно, во мне вызрела до конца именно в тот, отчетливо запомнившийся мне момент.

Не то что я до этого была против… Хотя внешне не против, а внутренне вот так отпустить самого дорогого человека…

«Или сейчас, или никогда»

Это была тогда всенощная под Казанскую. 21 июля 2019 года. Дима тогда, когда я так согласилась на всё, в Остроге читал Шестопсалмие. Переночевал там и наутро пошел на литургию. А служил в этот день как раз Митрополит Амфилохий, и у него была дата – 50 лет диаконской хиротонии. У Димы, при его общительности, там уже, в этой обители, хватало знакомых, кто-то знал его историю, слова отца Момчило и благословение отца Валериана со ссылкой на благословение отца Момчило, его изначальный совет поговорить с владыкой… Они и подсадили Диму буквально владыке под бок, когда все уселись пить кофе после службы.

А тут еще и, поздравляя архиерея, ему несут вдруг список той самой Филермской иконы Божией Матери… Диму как током пронзило: «Или сейчас, или никогда», – молнией перед внутренним взглядом промчалось, после чего и как он принял Крещение, и второй сон, спустя год, на годовщину таинства… Тут же всё владыке, в трех словах, но ничего не скрывая, изложил: про сны, про слова отцов, про свою болезнь и про желание сугубо благодарить Бога… А владыка возьми да и ответь сразу же:

– Да, будем рукополагать. Только мне необходимо, чтобы ты благословение отца Валериана привез.

То есть он, конечно, что-то еще уточнял, спрашивал, они поговорили, и это была очень глубокая беседа, видимо, в процессе которой владыка молился, но вместо все равно ожидаемого в таких случаях, когда ты видишь впервые человека, тем более не из твоей епархии, из другой страны: «Помолимся», – как обычно бывает, тем более у этого отнюдь не импульсивного архиерея, – он сразу же вдруг дал ответ. И это было согласие: я тебя рукополагаю.

Все, кто был там, в этот момент, рядом, были мало сказать удивлены – это не самое привычное поведение для так близко всем и каждому там знакомого их архиерея. Мне потом вообще рассказывали, что там вся митрополия по поводу этого случая изумлялась. Всё это в их глазах более чем таинственно произошло.

Ну, произошло и произошло. Это же еще не само рукоположение. Надо же еще благословение отца Валериана получить. Никакого номера сотового телефона батюшки у нас не было. Как-то мы дозвонились до Акулово, там нам сказали, что вот, он разве что на всенощной, под празднование памяти князя Владимира, будет, а потом отпуск… То есть это единственная возможность, если, конечно, всё еще сложится, его застать: через неделю…

Через три часа у него уже было на руках благословение отца Валериана

Дима тут же собрался, полетел. И только он приземлился здесь, в России, в субботу, – через три часа у него уже было на руках благословение отца Валериана. Он примчался в Акулово, а отец Валериан сидит в домике, чай пьет. Хотя мог и подъехать только к службе, или вообще где-нибудь в другом месте служить… Но всё в этой истории уже складывалось просто и мгновенно: так, как будто всё именно так, и никак иначе, должно быть.

На следующий день Диме надо было раздобыть подрясники, облачение, и вот выясняется, что единственный магазин, который в воскресенье тогда работал, – на подворье Троице-Сергиевой лавры в Москве. А когда он туда добрался, там оказалось ровно два подрясника, которые Диме и подошли, так же как и единственное – прямо его размера! – диаконское облачение.

И всё, и всюду так: раз-раз-раз. В понедельник он уже вернулся к владыке Амфилохию в Черногорию. И владыка тоже уже всё очень быстро назначил, так что на попразднство Успения, 29 августа 2019 года, и рукоположил. А 30 августа отец Димитрий уже служил первую свою литургию. Как раз в том самом маленьком, затерянном в горах монастыре Святой блаженной Матроны Московской!

Как избежать искушений?

Потом отец Димитрий еще некоторое время послужил в Черногории. После владыка Амфилохий благословил пока вернуться в Москву, продолжить еще преподавание. Некоторое время отец Димитрий послужил и здесь, в России, – в том числе на Сербском подворье в Москве.

И всюду принимали его исключительно братолюбиво и ласково, хотя внутренне мы готовились и к искушениям, – мы же уже не маленькие, знаем: они в такие моменты бывают. «Искушения или предшествуют, или сопутствуют получению благодати», – говорит отец Валериан.

Но вот креста каких-либо церковных дрязг, которые враг, бывает, учиняет, у отца Димитрия не было, это точно. Его кресты во всю жизнь: это терпение 1) болезней и 2) совершенного несоответствия его представлений о жизни и об искусстве тем запросам, которые предъявляет время, а значит, в лучшем случае работа в стол. Это для творца очень мучительно; те, кто знают, что это такое, поймут.

Про него многие говорили, что он был пастырем еще до рукоположения

А вот, что касается Церкви, здесь никаких искушений у отца Димитрия не было – тут, наоборот, те откровения, что даны были ему практически за 40 лет до свершения, точно просто запечатлелись перед его уходом в вечность в этом мире. Про него многие говорили, это и в публикациях отмечалось, что он был пастырем еще до рукоположения. Всё, что произошло, не было следствием его воли. И по тому, как это состоялось, ясно, что это уже было только утешением, умилением. Он так и говорил потом:

– Я не могу служить из-за слез. Я просто плачу. Надо ектенью произносить, а слезы мешают.

И вот, происходит очередное фантастическое происшествие…

Закрывающая рифма

Дима собирается вновь в Черногорию, а он там уже по полгода в последнее время перед уходом проводил. Ему там становилось легче физически. И как-то радостнее.

И вот, оказывается, что отец Владимир Воробьев, мой духовник, который нас венчал и часто исповедовал отца Димитрия, едет в Черногорию... Его пригласили другие люди! Если бы мы пригласили, в этом бы не было ничего удивительного. Но батюшка совершенно независимо от отца Димитрия получает приглашение приехать туда на память святого Петра Цетинского, которая празднуется 31 октября. А неделю до этого просто ему предлагается познакомиться со страной, отдохнуть. А отец Димитрий в это время как раз там и был! Он, конечно, тут же, как узнал, переселился в монастырь, где расположились отец Владимир со своими спутниками, и провел с ними незабываемую неделю. Часто прямо вдвоем с отцом Владимиром они служили в горном, потрясающем по своей красоте монастыре.

Это и была последняя полная литургия, которую служил отец Димитрий

Это была какая-то невероятная неделя, что завершилась литургией на память Петра Цетинского, когда у его мощей служил владыка Амфилохий в сослужении 40 священников. И в их числе был близкий отцу Димитрию отец Владимир Воробьев. Это всё такой подарок. Потом оказалась, что это и была последняя полная литургия, которую служил отец Димитрий.

После уже начались последние осложнение болезни, понятно, что он причащался в алтаре, но вот так, чтобы полностью служить литургию, – та была последней. И это закрывающая рифма к его пророческому откровению о священстве: потому что именно там, в Цетине, и находятся приснившиеся ему тогда, около 40 лет назад, святыни. Они лежат прямо в раке святого Петра Цетинского – частица Животворящего Креста Господня и десница святого Иоанна Крестителя. Это непосредственно в храме, где совершалось богослужение, а Филермская икона Божией Матери тоже должна была быть там, если бы при коммунистах образ не перенесли в музей… Но и он расположен неподалеку, в Цетине.

Всё сошлось.

(Продолжение следует.)