Кардиолог, у которого болело сердце за то, что происходит в стране

В продолжение статьи «Вместо ядерной бомбы – выбрал лечить сердца» публикуем воспоминания о новопреставленном докторе, председателе Московского отделения православных врачей Александре Викторовиче Недоступе (†17.10.2022).

Александр Викторович Недоступ

«Он радел, чтобы вся медицина прониклась духом сострадания»

Ирина Васильевна Силуянова, д.филос.н., почетный профессор РНИМУ им. Н.И. Пирогова, кафедра биоэтики ЛФ:

– Где-то в 1996 году, когда Александр Викторович стал собирать Общество православных врачей, мы с ним впервые и встретились. Я профессионально занимаюсь биоэтикой – это моральное осмысление технологических процессов в биомедицине и поиск социальных регуляторов их применения. К сожалению, не все и в нашей столь социально ответственной профессии понимают, насколько это важно. А вот Александр Викторович был из тех, кто прозревал суть каждого явления и видел последствия как в судьбе каждого отдельного человека, так и общества в целом. В 1998 году был создан еще и Церковно-общественный совет по биомедицинской этике при Московской Патриархии (в прошлом году преобразован в Синодальную комиссию). Изначально у него было три председателя – митрополит Петрозаводский и Карельский (тогда епископ Тихвинский) Константин (Горянов), протоиерей Димитрий Смирнов и Александр Викторович Недоступ. Нас всех объединяло удивительное единомыслие. Это настолько редко встречается! Даже в православных организациях то и дело, бывает, возникают какие-то противоречия. А наше духовное единство способствовало тому, что мы так много всего смогли сделать! За годы совместной работы было опубликовано порядка 30 своевременных заявлений по самым острым вопросам^[1] – это внушительный итог.

Работа с Александром Викторовичем была чрезвычайно плодотворной. От него как от руководителя всегда исходило ощущение надежности, стабильности

Работа с Александром Викторовичем была чрезвычайно плодотворной. От него самого как от руководителя всегда исходило ощущение надежности, стабильности. Он был очень серьезен. Вдумчив. Никакого юморка, анекдотов, ироничности. Эмоционально ровен, сдержан, без каких-либо резких высказываний. Внимателен. Постоянно имея дело с человеческой болью и с подчас трудно разрешимыми общесоциальными вопросами, над которыми он тоже думал, бывал и грустен. Но это ощущение тяжести не довлело над ним. Он непрестанно пребывал в молитве, это чувствовалось. Бывало, даже идет заседание, все говорят-говорят, а он так раз ‒ и переключился куда-то уровнем выше. Глаза опустит, вокруг него тогда точно всё замирало, даже воздух как будто был неподвижен. Он не отсутствовал, но он на всё тогда явно с какой-то многим из нас недостижимой высоты взирал. И эти состояния его точно посещали. Не так, чтобы надо вот решить какую-то проблему и он волевым усилием начинает молиться, нет. Богообщение для него было органично, но это были какие-то наиболее сокровенные глубокие моменты. Такое таинство работы души.

Ирина Васильевна Силуянова Он не был отрешенным, всем живо интересовался. Но ответы искал на какой-то внутренней глубине. Настоящий православный гражданин — исключительное и столь необходимое сегодня сочетание. Не зацикливался на каких-то узко профессиональных проблемах (куда что кольнуть и т.д.), радел о том, чтобы вся медицина прониклась духом сострадания. Это поможет и в целом обществу оздоровиться. Он никогда не замыкался на интересах медицинского сообщества, а рассматривал работу нашей структуры как важный элемент жизни государства. У него болело сердце за то, что происходит в стране. Не боялся вступать в противоречие, обличать этическую несостоятельность того, что пытаются возвести в норму, закрепить законодательно. Сколько раз у нас порывались в Минздраве легализировать эвтаназию! Его это возмущало, он делал всё, чтобы этого не допустить. Как выступал, разумеется, и против абортов – этого бедствия современной России! Говорил, что это не только нарушение еще ветхозаветной заповеди «не убий», но и евангельской краеугольной заповеди любви. Это подрыв основы основ всего бытия. В медсообществе зачастую преобладает оценка тех или иных практик, нововведений по критерию научности, а Александр Викторович указывал на нравственную порочность многих таких и «научно обоснованных» манипуляций. Чем может обернуться развитие медицинских технологий в эпоху вседозволенности? Он видел все риски и во всеуслышание об этом предупреждал.

Он был замечательным поэтом. Открываешь его сборничек стихов, начинаешь читать ‒ и касается сердца тихая радость

А еще Александр Викторович был замечательным поэтом. Бывает, работаешь-работаешь, а потом откроешь его сборничек стихов, начнешь читать ‒ и коснется сердца тихая радость, умиротворение. В его строках такой утешительный чистый дух. Здесь он раскрывался уже с совершенно другой стороны: одно дело активная гражданская позиция, вынужденное внимание ко всем тем деструктивным новшествам, которые стремительно возникают и им надо твердо противостоять, а другое – внутренний мир человека. Насколько же он у него был богат! Его стихи полны созерцательного покоя, благодарности Создателю. Вот это для него был основной план его бытия.

Помню, я как-то привела к нему на прием мамочку. У нас не было никакого направления, просто он лично откликнулся на просьбу. «Надо же как-то, – думаю, – поблагодарить». А он совершеннейший бессребреник. Вообще ничего не возьмет. «Но он еще и эстет», – вспомнила я. Поэтому наведалась в китайский магазинчик на Мясницкой, долго присматривалась и выбрала там самую красивую банку чая. И вот я в конце встречи беру было свою сумку, он: «Нет-нет-нет!» Но тут я достаю эту неимоверно красивую банку – а в ней действительно такое изящество и сопряжение этих ликующе-красочных линий, что он, просто восхитившись, уже не в силах был сопротивляться. А потом рассказал еще такой случай. Как-то он лечил одну старенькую женщину, пенсионерочку. Сам ей постоянно конфетки носил, еще что-нибудь. Опекал как-то, видел, что она явно не из состоятельных. И вот она тоже как-то полезла при нем в сумочку – он запереживал, отказывается. А она достает шерстяные такие носочки: «Это я сама связала, специально для вас, чтобы вам было тепло», – поясняет. Он чуть не расплакался. «Ну, как я мог, – говорит, – не взять?» Вот это для него очень показательно – чуткость к движениям души, как и трепетное отношение ко всему прекрасному, что славит Творца и в человеке актуализирует его богозданную творческую сущность.

С членами МОПВ, храм св. Димитрия Прилуцкого

Вот одно из его стихотворений.

Крестины

Осенняя пожухлая трава,
День неприметный после Покрова,

И суета, и шум вокруг купели.
Торжественные, чудные слова
За гомоном слышны едва-едва,
Распеленать младенца не успели…

А пастырь грузноват – отец Максим,
И рослый парень трусит перед ним,

И, запинаясь, «Верую» читает,
Над ними голубой кадильный дым
Стоит священным облаком седым
И у дверей крещальни тихо тает.

Но вот поют: «Елицы, во Христа…»,
А даль небес сурова и чиста,

Рябинный куст так нестерпимо ярок,
И куполов старомосковский блеск,
И голубиных крыльев белый плеск,
И всё вокруг – как радость и подарок.

По стопам и заветам святителя Луки (Войно-Ясенецкого)

Константин Вячеславович Зорин, к.м.н., доцент кафедры ЮНЕСКО «Здоровый образ жизни – залог успешного развития» МГМСУ имени А. И. Евдокимова:

– Мы познакомились с Александром Викторовичем Недоступом в середине 90-х годов прошлого века. Он был председателем Общества православных врачей России и города Москвы. Ежемесячно проводил заседания Общества, куда приглашались очень интересные специалисты разных областей – не только медики, но и философы, психологи, религиоведы, преподаватели ПСТГУ. Мы обсуждали чрезвычайно важные проблемы, которые на тот период времени еще не получили широкого освещения в церковной среде. В этом смысле Александр Викторович был новатором, первопроходцем. Многие его идеи оказались востребованы, в том числе при формулировании «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви» (документ в 2000 году утвержден Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви).

Понятие «православный врач» закрепилось в общественном сознании и экспертном сообществе во многом благодаря его трудам

Ежегодно в январе в актовом зале Первого медицинского института, а впоследствии в Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению Александр Викторович проводил секцию «Православие и медицина» в рамках Международных образовательных Рождественских чтений. Мне посчастливилось участвовать в работе этих секций, публиковаться в сборниках по итогам заседаний. Эти встречи имели огромное значение для налаживания взаимодействия между Минздравом и Русской Православной Церковью. По крайней мере, само понятие «православный врач» закрепилось в общественном сознании и экспертном сообществе во многом благодаря трудам профессора Недоступа, который был и блестящим медиком-профессионалом, и глубоко верующим человеком. Он шел по стопам и следовал заветам святителя Луки (Войно-Ясенецкого).

У него было потрясающее клиническое мышление: по отдельным жалобам, симптомам, данным анализов сложить цельную картину, поставить верный диагноз и тут же назначить правильное лечение. В этом плане деятельность врача похожа на искания Шерлока Холмса: из отдельных, порой разрозненных фактов выстроить стройную и логичную схему оказания медицинской помощи. По отзывам коллег, изумительный клиницист и блестящий аритмолог, он занимался нарушениями ритма и проводимости сердца, фактически стоял у истоков первого в СССР отделения кардиореанимации. Его усилиями смертность от сердечно-сосудистых заболеваний сокращалась.

Однако даже потенциальная ее близость зачастую побуждает людей пересмотреть свою жизнь, сделать переоценку ценностей, покаяться. Тогда им особенно нужен совет, выходящий за рамки чисто медицинских назначений. И Александр Викторович всегда говорил с таким человеком по душам – не только как специалист, но и как христианин.

Расскажу немного о его помощи именно моей семье. В ноябре 2009 года ночью у отца случился инфаркт миокарда. Промыслом Божиим бригада скорой отвезла его именно в Первый мед. Чуть рассвело, и я уже звонил Александру Викторовичу с просьбой помочь, посодействовать. Он всё понял с полуслова. И как только отец пришел в себя, первым, кого он увидел, был Александр Викторович, который склонился к нему и говорил ободрительные, утешительные слова. И дальше в течение многих лет он наблюдал моего отца, корректировал лечение.

Это дар Божий – видеть в больном именно страдающего человека, а не очередной клинический случай

Я уверен, что такое же участие и сострадание Александр Викторович проявлял ко всем пациентам – независимо от того, просили за них или нет. Это очень важно для спасения своей души и ближних – подражать евангельскому милосердному самарянину. И еще это дар Божий – видеть в больном именно страдающего человека, а не очередной клинический случай, и за десятилетия напряженной работы эмоционально не выгореть, проявлять чуткость. Вот это умение разглядеть личность, понять внутренний мир пациента (как болезнь связана или не связана с его грехами) отличало Александра Викторовича.

Не раз он помогал и мне лично добрым словом, консультацией, познакомил со специалистами, под руководством которых я написал и защитил медицинскую диссертацию. Он же дал положительные рецензии в Издательский совет Русской Православной Церкви на все мои книги по христиански ориентированной психологии и медицине. В немалой степени такие научно-богословские отзывы способствовали присвоению грифов Издательского совета «Разрешено (допущено) к распространению». Я считаю Александра Викторовича крестным отцом моей диссертации и книг.

Александр Викторович Недоступ с отцом Кириллом (Павловым) и с коллегами

Подчеркну еще один важный аспект. Александр Викторович был духовным сыном архимандрита Кирилла (Павлова), которого в будущем, я уверен, канонизируют в сонме Радонежских преподобных. Молитвенный покров всероссийского старца осенял духовного сына. Поэтому начинания и труды Александра Викторовича – медицинские, педагогические, общественные, публицистические – имели благословение Божие.

В свое время именно его ходатайством отец Кирилл в Переделкино принял нас с Любовью Васильевной Родионовой, матерью воина-мученика Евгения. Александр Викторович, кстати, очень почитал Женю Родионова, в своем кабинете повесил его фотографию среди ликов других святых и подвижников благочестия. А Любовь Васильевну долгие годы лечил и, чем мог, помогал.

На могиле Евгения Родионова

Накануне кончины Александр Викторович сподобился причастия Святых Христовых Таин. Я не прозорливый и «не рентген». Но поделюсь личным ощущением. На отпевании Александра Викторовича у меня совершенно не было никакой скорби и тревоги по поводу его посмертной участи. Только скорбь от того, что мы временно расстались… И одновременно радость, что его молитвами православная медицина будет развиваться и дальше. Мы приобрели такого человека, который и на земле был неравнодушен, и на небе стал молитвенником. Не о всяком человеке можно благодарить Господа. А ведь в Евангелии неслучайно написано: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5: 16). За Александра Викторовича мы можем благодарить Бога!