«Как же хорошо так умирать!»

Джузеппе Мадзини на смертном одре. Художник: Сильвестро Лега

Мой друг отец N о смерти говорит часто. По-разному говорит. Иногда со слезами и болью, иногда – со страхом и трепетом, иногда – с ужасом и непониманием. Но, правда, бывают случаи, когда остается только ужасаться: «Господи! Почему так?! Где Ты был?..»

Есть смерти, о которых можно говорить только со светлой христианской радостью

А иногда говорит он о смерти с радостью. Понимаю, что странно это звучит, но есть смерти, о которых и можно говорить только со светлой христианской радостью.

Но сегодня позвонил мне батюшка, чтобы рассказать о совсем не радостной смерти. А о такой, когда взываешь к Небу:

– Господи! Ну почему?! Ведь всё было уже почти…

Когда-нибудь мы, наверное, узнаем ответы. А пока остается только ужасаться…

Бабушка и бесы

В тот день в храм к отцу N пришла незнакомая женщина. Спрашивала она – нельзя ли отпеть соседку ее, восьмидесятилетнюю старушку.

– Можно, почему нет? С каким именем крещена?

– Так она не крещена. Но хотела.

Хотела не хотела, а отпевать все равно нельзя. Но слово за слово, узнал отец N историю этой бабушки.

Как она жила – хорошо ли, плохо ли, – до конца неизвестно. Обычно, наверное, жила, как многие. Но к восьмидесяти годам неожиданно решила она креститься. И женщину эту по-соседски всё просила сходить к батюшке, договориться.

Соседка сама крещеная, но не церковная. Интересно ей стало, что бабулю вдруг на такой неожиданный шаг сподвигло. Жила же себе спокойно.

Оказалось, стали к бабушке бесы приходить.

– Да страшные такие, – рассказывала она. – Как взгляну на них – кровь в жилах леденеет.

Ну и махала на них бабка своей палкой – отгоняла. Нечисть на время ретировалась, но потом всё равно возвращалась и пугала ее. Поэтому и решила она креститься, чтобы таким радикальным способом одолеть преследующих ее чертей.

Надо сказать, что, несмотря на преклонные годы, бабушка была совершенно в своем уме. Более того, она еще дочку свою досматривала. Которая после перенесенного в детстве менингита была немного не в себе.

В общем, посвященный в эту историю народ бабушке поверил, в маразме ее не заподозрил и обещал помочь с крещением.

Но это та женщина обещала. И честно собиралась в храм сходить. Но – село же, хозяйство… То то, то это. То обстрелы… Это всё происходит понятно где.

А пока та обещала, другой сосед со своей стороны тоже старушке решил «подсобить»:

– Ты, бабка, их обматери, да покрепче, – говорит. – Они и отстанут от тебя. Проверенное средство.

Когда вся эта нечисть в очередной раз заявилась, бабка и правда покрыла их трехэтажным матом. Только на них это в другом смысле подействовало. Никто от нее не отстал. А у нее на глазах бесы прямо посреди дома могилу вырыли:

– Это для тебя, карга старая! Жди!

Всё это, кроме бабушки, естественно, никто не видел. Но после этой могилы она тут же поковыляла к соседке, рассказала. И было решено, что назавтра точно-преточно та пойдет за священником. Потому что это уже перебор.

Только ночью случился у бабки в доме пожар. Дочка ее слабоумная на плите тряпочку какую-то оставила – и всё. Сама выжила, а старая мать погибла. Нашли ее обгорелую недалеко от входной двери. Ползла, видимо, но не успела.

Вот почему так?.. Почему такая смерть, и не дал Господь ей креститься?..

Отец N мне не ответил. Да и откуда он знает? А старчествовать он не любит.

«Ты чего не пришел креститься?» – «Да дела, работа…»

Мы молчали…

– А вот еще история, – вновь заговорил батюшка. – Год назад случилась, наверное. Она меня тоже потрясла.

Пришел тогда к отцу N в храм молодой парень, Олег. Сказал – креститься хочет.

– Ну и молодец! – обрадовался батюшка. – Давай мы с тобой сейчас побеседуем, я всё объясню, чтобы не формально у нас с тобой было, потом назначим дату, и я тебя покрещу.

Я знаю, что отец N к Таинству Крещения относится серьезно. Говорит с людьми, объясняет, а не лишь бы всех случайных прохожих в купель покидать и денег заработать. А если человек не готов – насильно не заставляет. Молится о нем и ждет.

– Я знаю людей, которые по своему складу сто лет уже должны быть в храме, – рассказывал он мне как-то. – А они только через десять лет после нашего знакомства креститься приходят. И остаются навсегда. Ну, значит, столько времени им дал Господь, чтобы всё понять.

В общем, поговорил батюшка с Олегом. «Вижу, что серьезно он относится, всё понимает. Выбрали день», – продолжает батюшка.

– Только денег у меня нет, – сказал парень.

– Нет – и не надо! – ответил отец N.

Он такой.

В назначенный день батюшка долго ждал Олега, а тот не пришел. И телефона его нет.

– Через месяц где-то иду по улице, смотрю – он.

– Ты чего не пришел? – спрашиваю.

– Да дела, работа… Приду. Простите.

И опять не пришел, хотя договорились.

А потом прибежала в храм женщина:

– Племянника убили! Нельзя ли отпеть? Только он некрещеный.

– Если некрещеный, то нельзя. Вы о нем келейно молитесь. И я буду. Как имя?

– Олег!

Это был тот самый Олег… И до сих пор кровоточит у батюшки сердце. Может, надо было крестить его сразу, после беседы? Или Господь что-то знал? Но что, чтобы вот так? Или парню самому не надо было исчезать, а прийти в назначенный день? И тогда все было бы иначе… Непонятно.

Позвал тебя Господь на Свой пир, сердца коснулся – всё бросай и беги. Крестись!

– Знаешь, это как с добрыми делами, – говорил батюшка. – Попросили тебя о помощи – не откладывай на завтра, беги помогать. Завтра ведь может и не быть. Так и здесь. Позвал тебя Господь на Свой пир, сердца коснулся – всё бросай и беги. Крестись! А то видишь, как бывает. И мне надо было сразу. Да… Страшные есть смерти. Непонятные. А келейно я о нем молюсь. И на милость Бога уповаю.

Радостная смерть

А эта история как раз о радостной смерти. Радостнее не бывает – правда. Давно уже рассказал мне ее батюшка. После того, как я его однажды спросила: «Как надо жить?»

Было это в самом начале его священнического пути.

– Звонят мне люди, – рассказывал отец N. – Человек умирает. Дедуля древний по имени Пантелеимон. «Сделайте хоть что-нибудь!» Но старик без сознания, а значит, ни соборовать, ни причастить его нельзя. Но я все равно пошел – хоть родных утешить, убиваются же люди.

Пришел батюшка – на постели лежит старик. Глаза закрыты, ни на что не реагирует. Родные сказали – онкология. В сознании бывает очень редко. В последнее время вообще никогда. Да и глухой совсем давно.

– Окружили меня, плачут, – рассказывает батюшка. – «Мучается дедушка наш сильно. А он такой хороший, добрый, порядочный, терпеливый. Никогда ни на кого не обижался и сам мухи не обидел. Любил всех, всем старался помогать. А теперь мы ничем ему не можем помочь». И давай еще громче рыдать…

Смотрел на них отец N и понимал, что дедушка этот какой-то святой человек.

– Бывает, умирает кто-нибудь, а его и проводить некому. Всем всё равно. При жизни ему на всех было наплевать. А теперь – всем на него с высокой колокольни. Зарыть бы побыстрее. А тут столько народу искреннее убивается. Не ждут, когда выживший из ума старик скорее отдаст Богу душу и освободит всех. А все готовы сами отдать, лишь бы ему легче стало. Две дочки у него, сами уже пожилые. По всем врачам его провели, все свои сбережения отдали, на операции настояли, хотя им говорили, что в этом возрасте и с таким диагнозом уже бесполезно. Мужья их всех знакомых на уши подняли. Внуки туда же – за деда бороться…

Очень жалко стало батюшке всех этих скорбящих. А главное – что такой хороший человек без покаяния умирает. Но что поделать: так Господь, видимо, решил.

– Не стал я сразу отходную читать, – рассказывал он. – Не лежала почему-то душа. А захотелось мне прочесть канон из чина соборования. Читаю. Молитва легко так идет, прямо к небу летит. И вдруг дедушка в себя пришел, глаза открыл. И – слышать стал! Глухой! Там вся родня чуть сама не померла от изумления. Да и я тоже, честно говоря. Но раз такое дело, предложил я ему исповедоваться, причаститься, пока чудесная метаморфоза не закончилась. Пантелеимон радостно согласился, хотя, по его же словам, «никогда этого не делал». И я помчался в храм за дарами. С собой не было – никто ж не ожидал. Никогда не забуду, с какой радостью я бежал за Телом и Кровью Христовой. В подряснике через лужи перескакивал. Люди у виска крутили.

Как же искренне он каялся! Я такое нечасто потом видел. И мирно, с улыбкой, попрощавшись с родными, почил. Не умер – именно почил!

Старик исповедовался, причастился.

– И как же искренне он каялся! Я такое нечасто потом видел. И мирно, с улыбкой, попрощавшись с родными, почил. Не умер – именно почил! Радостнее смерти я не встречал. Вот ты спрашивала, как жить, – заговорил батюшка после непродолжительного молчания. – Дедушка этот, хоть и в храм не ходил (в такое время вырос), но всегда был рядом со Христом. Потому и слова молитвы услышал. Родные рассказали, что он каждый день жил как последний. Старался сегодня сделать все добрые дела, не откладывая на завтра и совершенно себя не жалея. И не просто делал, а с радостью! И вот итог его жизни. Господь явил чудо. Вот так, наверное, и нужно жить. И как же хорошо и нестрашно так умирать!