Гонения на почитателей икон при Императоре Феофиле

Сайт «Православие.ру» продолжает публикацию фрагментов книги церковного историка и канониста протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской».

Предыдущие фрагменты:

• Противостояние иконоборцев и защитников икон при императоре Михаиле Травле
• Рецидив иконоборчества
• Религиозные метаморфозы в Хазарском каганате
• Начало иконоборческой смуты
• Трулльский Собор

Византийский император Феофил в Хронике Иоанна Скилицы. Фото: wikipedia.org

В 829-м г., после смерти Императора Михаила Травла, на престол взошел его сын Феофил. Это был относительно редкий в истории Византии случай передачи верховной власти по наследству от отца к сыну. Феофил, в отличие от своего малограмотного отца, получил прекрасное образование, а его главным учителем был один из самых эрудированных ученых той эпохи и при этом завзятый иконоборец Иоанн Грамматик, сыгравший в свое время незаурядную роль в рецидиве иконоборчества.

Во внутренней политике Феофила главной проблемой оставалась религиозная рознь, присутствие среди подданных приверженцев Православия и иконоборческой ереси, которой придерживался Император, причем часто разделение проходило через семью. Именно так обстояло дело и в семье самого василевса. Его супруга святая Феодора почитала иконы, правда, втайне от мужа. Однажды шут Императора Дендрис, оказавшись в покоях Царицы, «застал ее прижимающей к сердцу божественные иконы и со рвением подносящей их к своим глазам»^[1]. На вопрос, что происходит, Дендрис услышал в ответ, что это ее куклы. Затем шут пришел в трапезную палату, где тогда находился Царь, и рассказал ему об увиденном в покоях Феодоры.

«Царь все понял, воспылал гневом и, как встал из-за стола, сразу отправился к жене, осыпал ее всякой бранью и бесстыдным языком своим обозвал идолопоклонницей»^[2].

Пытаясь оправдаться, Царица сказала, что Дендрис ошибся, что он видел в зеркале отражения ее и беседующих с нею служанок. Феофил сделал вид, что он удовлетворился ее объяснением, хотя очевидно, что поверить такой надуманной версии он не мог. Но, вынужденный терпеть скрытное иконопочитание супруги, он не стал обострять конфликт.

Семейные неурядицы усугублялись тем, что мать святой Феодоры Феоктиста, не скрывавшая своей приверженности почитанию икон, регулярно общалась у себя дома с внучками Феклой, Анной, Анастасией, Пульхерией и Марией, дарила им подарки и «молила и заклинала их не робеть, пересилить свою женскую природу, мужаться, решиться на дело, достойное вскормившей их груди, отвергнуть отцовскую ересь, прижать к сердцу и поцеловать образа и святые иконы»^[3]. Содержание их бесед не осталось тайной для Феофила. Тщетно пытаясь противодействовать вредоносному, как он представлял, влиянию тещи на религиозное воспитание его детей, он, однако, ограничился запретом частых посещений внучками своей бабушки.

Историки по-разному судят о причинах, побуждавших Императора Феофила придерживаться иконоборчества: одни считают, что за этим стоят его продуманные и твердые богословские убеждения, каких не могло быть у его отца, ввиду его необразованности, другие связывают его иконоборческие убеждения с арабофильством Императора: он искренне стремился установить мирные, а в лучшем случае дружественные отношения с халифатом, но в Багдаде в его мирных инициативах усматривали проявление слабости, в то время как в среде иконопочитателей стремление Феофила к дружбе с халифатом виделось как одно из проявлений исламских источников иконоборчества. Парадокс заключался в том, что этот едва ли не самый расположенный к исламскому миру Император ромеев вынужден был почти во все продолжение своего правления вести войну с халифатом. Некоторые историки находят в иконоборчестве Феофила голый политический расчет, что неверно, потому что, в отличие от предшествующего столетия, когда иконоборческие идеи владели умами и сердцами жителей азиатских фем, где в основном комплектовалась армия, и от настроений, возобладавших в правление Льва Армянина, когда ромеи ностальгировали по временам победоносных Императоров-иконоборцев Льва Хазара и Константина Копронима, военные неудачи новых иконоборцев – Льва Армянина и Михаила Травла – в их противостоянии халифату вызвали перемены в настроениях общества, так что политического расчета держаться за иконоборчество не оставалось. Похоже, что Феофил оставался иконоборцем по инерции, с одной стороны, из-за отсутствия интереса углубляться в богословские темы, а с другой – по столь свойственной людям, в том числе и правителям, склонности избегать радикальных перемен. Поэтому гонения на православных в царствование Феофила не приобрели масштабов, сравнимых с правлением Константина Копронима. Личная приверженность почитанию икон, без ее «публичного оказательства», если прибегнуть к своеобразной российской терминологии синодальной эпохи, не запрещалась и не преследовалась. Официальный культ исключал присутствие икон в храмах, но этот запрет неукоснительно соблюдался, вероятно, только в столице.

Личная приверженность почитанию икон не запрещалась и не преследовалась

Тем не менее положение православных иконодулов при Феофиле стало более трудным, чем в правление его отца Михаила II. В 831-м г. по ложному обвинению в причастности к составлению памфлета, в котором говорилось о скорой смерти Императора-иконоборца, был арестован ряд лиц, и среди них митрополит Сардский святой Евфимий, один из отцов VII Вселенского Собора, в правление Льва Армянина отвергший предложение перейти в лагерь иконокластов, в награду за что ему было обещано патриаршество в столице. Подвергнутый допросу, 80-летний старец был жестоко избит и затем отправлен в очередную ссылку на остров Святого Андрея близ Акритского мыса, а там его еще раз допрашивал и истязал некий Косма. Священномученика били воловьими жилами, отчего тело его покрылось кровоточащими ранами. Через 8 дней после пытки святой Евфимий отошел ко Господу.

Год спустя Феофил запретил написание икон. В 833-м г. во Влахернском храме был созван собор, анафематствовавший почитателей икон. Поскольку особую ревность в защите икон обнаруживали монахи, Император после этого собора издал указ, по которому все вообще монахи, в том числе, очевидно, и те немногие из них, кто отвергал иконы, обязаны были незамедлительно удалиться из городских монастырей, в которых предполагалось устроить государственные и муниципальные учреждения, в пустынные обители. Тем же указом монахам «запрещалось появляться в мирских обществах под угрозой тяжелого наказания»^[4].

Одним из страдальцев за Православие стал тогда иконописец Лазарь. По словам Продолжателя Феофана,

«замыслил тиран изничтожить всех, кто рисовал Божественные лики, и вот те, кто предпочли жизнь, должны были плюнуть на икону… К этому же решил он принудить и монаха Лазаря… Однако монах оказался выше льстивых убеждений, выше его своим духом… многократно обрушивался с хулой на Царя, и тот… предал его таким пыткам, что плоть его истекала вместе с кровью… Когда же услышал Царь, что заключенный в тюрьму рисовальщик понемногу пришел в себя и, вновь занявшись своим искусством, изображает на дощечках лики святых, велел приложить к его ладоням раскаленные металлические пластинки. Огонь пожирал и истончал его плоть., пока не упал он в изнеможении… Узнав, что святой при последнем издыхании, Царь, тронутый мольбами Августы и других домашних, выпустил его из тюрьмы, и монах укрылся в храме Предтечи… где нарисовал образ Предтечи»^[5].

Пытаясь переубедить исповедников Православия, а может быть, и сам сомневаясь в правоте иконоборчества, Феофил не раз устраивал собеседования с ревностными почитателями икон либо направлял их для вразумления к своему наставнику Иоанну Грамматику, в ту пору занимавшему должность игумена дворцового монастыря Святых Сергия и Вакха и патриаршего синкела. Об одном из таких «прений о вере» рассказывает Продолжатель Феофана, не называя монаха-исповедника по имени, но характеризуя его как подвижника, «дошедшего до вершин святости»^[6]: после того как Императору не удалось переубедить этого монаха, он

«отправил его к своему учителю и наставнику Иоанну, которому приказал одолеть монаха диалектическими доводами. Однако сей доблестный ревнитель и Иоанна обратил в существо рыбы безмолвнее, причем не софистическими и диалектическими доводами, а апостольскими и евангельскими речениями»^[7].

Посрамленный в этом диспуте, Иоанн Грамматик, вдохновитель репрессий против почитателей икон, в 837-м г., после смерти Антония Кассимата, был возведен на Патриарший престол в столице, достигнув вершины своей карьеры. Впрочем, источники расходятся в указании даты начала патриаршества инициатора иконоборческого реванша, называют и 832 и 834 г. Иоанн, подобно многим другим светским и церковным сановникам той эпохи, имел армянское происхождение. Его брат, носивший армянское имя Аршавир, был женат на сестре царской супруги, святой Феодоры, – Каломарии. Отец Иоанна и Аршавира Панкратиос (по-армянски Баграт) пал в проигранном сражении с болгарами в 792-м г. вместе с отцом Императора Льва Армянина стратигом Вардой. И дружба между будущим василевсом Львом и Иоанном Грамматиком началась еще до восшествия Льва на престол. Иоанн, убежденный иконоборец и при этом образованный человек, обладающий обширными знаниями в богословии и внешних науках, подтолкнул Льва, когда тот захватил власть в империи, к возвращению на стезю иконоборчества. Молва приписывала ему колдовское искусство. Что стоит за этим – сказать трудно, но астрологией и алхимией он точно увлекался, а у своих сторонников почитался за предсказателя и даже пророка. Иоанн был учителем сына Михаила Феофила, неизвестно, когда он принял постриг, и потом стал игуменом. В последний год правления Михаила он занял должность патриаршего синкела.

Став Патриархом, Иоанн ужесточил гонения на почитателей икон

Став Патриархом, он ужесточил гонения на почитателей икон. Среди пострадавших за верность Православию исповедников выделяются высотой совершенного ими подвига и исключительным своеобразием постигшей их кары два брата – Феодор и Феофан Грапты, или Начертанные. В столице они были пришельцами с Востока, родились в Иерусалиме или в Аравии, в сирийской семье. Получив хорошее домашнее образование, они в юности поступили в палестинский монастырь Саввы Освященного. Старший из них, Феодор, получил там пресвитерское рукоположение. В Константинополь их направил Иерусалимский Патриарх Фома в правление Льва Армянина, чтобы они там смогли, обладая незаурядными богословскими познаниями, убедить Императора сойти с пагубного пути иконоборчества, на который тот вступил. Преуспеть в этом им не удалось, но многих колеблющихся христиан они отвратили от ереси, за что при Императорах-иконоборцах – Льве, Михаиле и Феофиле – подвергались не раз пыткам, заточениям, изгнаниям.

И вот однажды, когда они находились в столице, Феофил, зная об учености братьев,

«пригласил их в триклиний Лавсаика для открытого спора о вере. ‟Скажите, проклятые, – сказал он, каким речениям из Писания верите, на что опираетесь, почитая идолов…” На что эти блаженные: ‟Да заградятся уста, против Бога нечестие извергающие”»^[8].

Несмотря на столь оглушительное начало беседы, она все же продолжилась, и в ходе ее выяснилось, что Император пользовался поврежденным текстом Библии. И когда

«блаженный Феофан… пальцем показал, где через три листа найти искомое, Царь уже не смог перенести его смелость и, сознавая его правоту, сбросил прежнюю маску великодушия, обнажил зверя и сказал: ‟Негоже Царю терпеть оскорбления от таких людей”, а потом велел… дать по двадцать ударов и на лбу каждого… выжечь нелепые ямбы собственного сочинения»^[9].

Перед исполнением царского приказа святому Феодору было предложено хотя бы раз принять Причастие от руки священника-иконоборца, за что им обоим была обещана свобода. В ответ было сказано, что это все равно, как если бы вы сказали: «Позволь только отсечь тебе голову, а затем можешь идти, куда хочешь»^[10]. От этой пытки пошло прозвище святых братьев – «Начертанные». После истязания исповедников отправили в изгнание в Апамею, поместив их там в темницу. Святой Феодор из заточения вел переписку с еще одним исповедником, Мефодием, впоследствии возведенным на Патриарший престол.

Император Феофил умер 20 января 842 г. в 37 лет от дизентерии. По одной из версий, чтоб облегчить душевные страдания агонизирующего императора, на грудь ему положили голову казненного по его приказу полководца Феофоба, зятя императора, которого он возненавидел в конце жизни. Со смертью Феофила приблизилось окончательное поражение иконоборческой ереси.