Спасение в каменоломнях Малеево

Семейные воспоминания о священноисповеднике Сергии Касимовском (Правдолюбове). Часть 7

В основу очередной публикации легли беседы протоиерея Сергия Правдолюбова, настоятеля храма Живоначальной Троицы в Троицком-Голенищеве, которые прозвучали в этом году на радио «Радонеж» в рамках передачи «Родное село». Эти воспоминания бережно хранятся в семейных преданиях и архивах рода Правдолюбовых и передаются из поколения в поколение. Чтобы не скрыть эти крупицы света новомучеников под спудом, предлагаем вниманию читателей расшифровку этих бесед, посвященных священноисповеднику Сергию Касимовскому, в сокращении и с авторской редактурой.

Сщисп. Сергий на каменоломнях в Малееве (40-е годы ХХ века) Сщисп. Сергий на каменоломнях в Малееве (40-е годы ХХ века) Срок пребывания отца Сергия на Соловках в 1937 году почти заканчивался, но ему еще предстояло три года в Беломоро-Балтийском лагере на постройке канала.

В 1937 году по каким-то соображениям было решено закрыть Соловецкий лагерь особого назначения (сокращенно СЛОН). Был получен приказ ликвидировать лагерь и сделать на его базе Соловецкую тюрьму особого значения (сокращенно СТОН).

Вспоминается несколько случаев, связанных с Соловецким лагерем. Коля Рацен (Николай Николаевич Рацен), когда встретился со мной уже много лет спустя после освобождения с Соловков, вспомнил (он тогда был еще мальчишкой, школьником), что он учил Правдолюбовых валить лес. Нелегко усваиваются такие уроки, требуется время, сноровка и умение. Поэтому, когда лес валили, случались непредвиденные ситуации, как было с отцом Николаем, братом священноисповедника Сергия. Спиленное дерево стало падать не так, как хотелось рабочим, а немного в другую сторону, туда, где стоял отец Николай. Самим стволом его не задело, но тяжелые ветки ударили по голове и по лицу. С головы сошла часть кожи, кожу пришлось натягивать, бинтовать, укреплять. Он остался жив – удивительно, дерево могло бы и насмерть ушибить. Бог его сохранил, но кожа была сильно повреждена.

Николай Николаевич Рацен. 22 декабря 2007 года Николай Николаевич Рацен. 22 декабря 2007 года С Анатолием (сыном отца Сергия) тоже было очень опасное происшествие. После того как дерево повалено, ветки топором обрублены, длина бревна промерена, его пилят и потом тащат своими руками, чтобы сложить в штабель. Здесь тоже должна быть сноровка, умение, надо делать все по команде, потому что можно нанести большой вред в момент падения бревна. А бревна были, конечно, страшно тяжелые: они же не сухие, а свежие. Нужно на это дело четыре-пять человек, а если очень тяжелое бревно, ближе к корню, то брали и шесть человек. Взваливали бревно к себе на плечи и тащили его к штабелю. Очень важно, чтобы голова не попала между бревнами в штабеле, надо быть внимательными и смотреть, чтобы, когда сбрасывается бревно, у всех головы были с другой стороны бревна. И все это должно делаться по команде, потому что бревно может так сильно ударить, что от головы ничего не останется: как арбуз трескается, когда он спелый, так и с головой может произойти. И вот пока несли это бревно, то ли о чем-то разговаривали, то ли Анатолий задумался, то ли молился. Непонятно, как это вышло, но опытные люди, валившие лес, бросили бревно без команды. У Анатолия голова была не с той стороны, где можно сохранить безопасность, а попала в сторону штабеля, и бревно, падая, должно было Анатолия раздробить. Может быть, это было сделано нарочно кем-нибудь, а может быть, по неосмотрительности или утомленности. Когда люди устают, то не замечают даже таких важных моментов, как предостеречь своих же солагерников от смерти. Бросили бревно, и голова Анатолия попала между бревнами и должна была быть расплющена. Но совершенно непонятным образом в этом штабеле оказалось кривое бревно, и в нем была некая выемка, как будто нарочно для головы. Когда бревно бросили, голова попала в эту выемку. Все ждали, что голову сейчас раздавит и человек сразу умрет. Но когда увидели, что выемка защитила заключенного, то кто-то сказал: «Ну-у… Молись своему Богу – это только Он тебя спас! Сейчас бы не было твоей головы, и был бы ты покойником».

Отец Сергий, слушая целый год фельдшерские курсы на Соловках, освоил их и мог эти знания применять

Вот еще случай, произошедший во время заключения священноисповедника Сергия. Правда, это было на материке, а не на Соловках, – наверное, в лагпункте Беломорско-Балтийского канала. Эта история свидетельствует о том, что к священноисповеднику Сергию можно обращаться с молитвами во время болезни. Видя немощного, истощенного, больного старика (кстати, у отца Сергия в заключении случился инфаркт, но он не умер, а все-таки с трудом восстановился), его оставили лекпомом – помощником лекаря. Это сделали для того, чтобы уберечь старого человека от тяжелой работы, чтобы он еще пожил. Он, слушая целый год фельдшерские курсы на Соловках, освоил их и мог эти знания применять. Отец Сергий хорошо справлялся со своей обязанностью. Однажды в лагпункт пришла жена начальника этого лагеря и говорит врачу:

– У меня что-то глаза стали плохо видеть. Посмотрите, пожалуйста. Что вы можете предложить?

Врач посадил женщину в кресло, посмотрел ей глаза и сказал помощнику лекаря:

– Сергей Анатольевич, возьмите такой-то пузырек и несколько капель влейте в правый глаз, несколько – в левый.

Священномученик Николай Правдолюбов Священномученик Николай Правдолюбов – Хорошо, – сказал отец Сергий. Подошел к полочке, посмотрел. То ли уже смеркалось и было плохо видно, то ли что-то еще, но он перепутал лекарства. Взял лекарство с другим названием, в полной уверенности, что он не ошибся. И этой женщине, жене начальника, закапал три капли в один глаз, потом три капли в другой глаз. Она как закричит, буквально заверещала:

– А-а-а-а! Это вы специально меня хотели ослепить! Я скажу своему мужу, он вас накажет! Что вы мне накапали?! Такой боли не должно быть!

Она сильно рассердилась, гневно кричала и ушла, хлопнув дверью. Отец Сергий молился, половину ночи не спал и говорил: «Все, наверное, конец пришел. Меня арестуют и расстреляют за вредительство на работе. И кому? Жене начальника лагеря». Вот так, в скорби, он в молитве провел всю ночь, прощаясь с жизнью. Утром приходит солдат, приносит буханку хлеба и немного какой-то еды к этой буханке и передает:

– Жена начальника лагеря прислала эту буханку и еду в благодарность за лечение. У нее глаза как у ребенка в детстве: все видит четко, хорошо и благодарит за отличное лечение!

Я думаю, что здесь произошло не самое простое чудо. Господь спас Своих заключенных: и врача, и помощника лекаря, чтобы они остались живы, делали какие-то добрые дела. Таким образом отец Сергий избежал наказания и даже смерти, Господь его спас. Хотя лекарство было болезненным, но оказалось полезным для глаз.

Три года на материке – очень тяжелое время. Как закончилось это время для священноисповедника Сергия, для отца Николая и Анатолия, сына отца Сергия? Ближе к осени обстановка стала напряженной, тревожной. Закончились мелкие свободы, какие-то построения и расчеты – тревога, тревога, тревога. Готовили большой вывоз заключенных на материк. Юрий Чирков пишет, что он был на Соловках и видел, как выводили заключенных. Они уже сдружились за эти два года, кивали друг другу и отрешенно шли. Что будет дальше, никто не знал. Самого Юрия Чиркова перевели из Кремля (Соловецкий лагерь и монастырь назывался у них «Кремлем», это древнее слово означает «крепость»). Отправили их туда, где был штрафной изолятор (там люди на жердочках сидели и погибали от холода). Юрий Чирков описывал, как они едва-едва там выжили; как было страшно, как напряженно вокруг. Они слышат, как гудит пароход, который вывозит часть заключенных. Потом через неделю еще гудок: пароход сделал еще один рейс. Причем это была уже почти зима – как же пароход ходил? Заключенный с Соловков, с которым я встречался в Москве после пятидесяти лет освобождения, сказал: «Была очень теплая погода. Наш пароход плыл в необычное для навигации время. Три дня плыл и как раз на мои именины, 19 декабря, на Николин день, прибыл в Кемь». Там уже и наши: священноисповедник Сергий, отец Николай и Анатолий – прибыли в Кемь благополучно, были помещены в пересыльный лагерь, и оттуда их постепенно перенаправляли в лагерные командировки: Беломорск, местечко Сосновец, Май-губа и другие лагерные пункты, где находилось много заключенных.

Мой отец рассказывал о Соловках очень светло и спокойно. Этого настроя он придерживался специально, чтобы не пугать родных тем, как было тяжело

Мой отец часто рассказывал о Соловках – и рассказывал очень светло и спокойно. Этого настроя он придерживался специально для того, чтобы не пугать родных тем, как было тяжело. Но известия просачивались из лагеря через других людей, и в Касимове узнавали, что Анатолий и ноги отморозил, и было очень трудно, и что нужны были ему теплые носки. Из Касимова Вера (крестница Анатолия Сергеевича) писала: «Анатолий! Почему ты пишешь, что у вас так все хорошо и благополучно? Мы знаем, что ты ноги отморозил, знаем, что у тебя так и так, все тяжело…» А это было милосердие, они не хотели, чтобы переживали в Касимове, Селищах, Маккавееве, и умалчивали о трудностях, писали, будто у них все хорошо. Точно так же и отец рассказывал про Соловки, не пугая подробностями. Сидевшая там монахиня писала: «Один год на Соловках – это сто лет». Того, что там можно было перенести за год, на сто лет хватило бы – так было тяжело.

Наслушавшись рассказов отца о довольно светлом и хорошем периоде заключения, я был уверен: поскольку отец вернулся, дедушка вернулся, брат дедушки вернулся – значит, те лица, о которых говорил отец, тоже наверняка вернулись в свои дома, слышали радостные крики детей, встретили теплые объятия своих близких: отцов, матерей и дедов. Как-то мне в голову не приходило, что далеко не все вернулись.

Когда мне пришлось болеть ковидом в феврале 2021 года и я осознал, что могу умереть очень быстро, то, выздоравливая, я стал просматривать записи отца о том, как он был на Соловках. Я хотел успеть до смерти составить список имен, чтобы отчетливо представить тех людей, о которых отец рассказывал. И вот когда я по списку имен набрал по очереди одного, другого, третьего: Анатолия Клинге, Владимиру Крушельницкую, – то оказалось возможным увидеть, освободились ли они или нет, выжили или не выжили. Помню, что меня пригвоздила к одру болезни мысль, что большинство этих людей не вернулось домой. Большинство было расстреляно. Целых два эшелона заключенных, а по спискам 509, тех, кто был в лагере, повезли в сторону Ленинграда – по очереди на смерть. И те, о которых отец говорил, все пострадали и стали мучениками. Среди них особое место занимает отец Павел Флоренский, которому отец Сергий удивлялся и радовался, показывая сыну издалека: «Смотри, смотри – это отец Павел Флоренский стоит!» Боялись к нему подойти: такая была в нем умственная сила, мощь образования, можно сказать, ведения, – и техническая, и искусствоведческая. Одним словом – невероятнейший человек. И он тоже был в числе 509 человек, увозимых на смерть. Это очень страшно, печально, горько. Одно только утешает: Господь их страдания, смерть, их свидетельство о Себе примет во всей полноте. Они действительно настоящие мученики.

Меня поразила мысль, что большинство этих людей, о которых говорил отец, не вернулось домой. Большинство было расстреляно

8 декабря 1937 года пострадал отец Павел Флоренский. Отец Андроник (Трубачев; 1952–2021), его внук, говорил, что до сих пор не выяснено, в Левашово под Ленинградом или у преподобного Александра Свирского их могилы, но «Господня земля и все, что исполняет и наполняет ее» (Пс. 23: 1–2) и, как написано в Библии о человеке, «земля еси и в землю отыдеши» (Быт. 3: 18). Для верующих во Христа и для тех, кто любит Бога и верит в Него, это, конечно, страшный конец – но и прославляющий венец пострадавшим. И мы чтим их и радуемся, что они есть. Они молятся о нас, о тех, кто их любил, кто имел к ним отношение.

Три года, проведенные на материке, были трудны, и даже подробностей не осталось, только лишь фрагменты о лесоповале, о лечении жены начальника лагеря. В основном сложно себе представить, как было тяжело и какое было напряжение сил, особенно – молитвенное. Я не могу объяснить, почему священноисповедник Сергий, священномученик Николай, Анатолий – почему они не были в числе этих 509 человек. Тайна земная; думаю, тайна и небесная. Владыка-священномученик Аркадий (Остальский) много помогал им – может быть, каким-то образом бумаги переложили, если у него была возможность способствовать тому, чтобы их не включили в список? Но владыка Аркадий был освобожден еще в самом начале мая 1937 года и жил уже в то время в Москве, в Касимове и в Селищах. Ясно то, что он мог каким-то образом повлиять – либо молитвами, либо действиями. Это чудо, что они остались живы. Приходят на память слова преподобного Иоанна Лествичника, выражающие святоотеческое отношение к заключению – как в монастыре, так и в лагере. Молчание уст (т.е. слова не говоришь) при смятении сердца – это первый уровень. Молчание уст и молчание помыслов – это вторая стадия. И третья – несокрушимая тишина, спокойствие и полное отдавание себя в руки Божии: Господь скажет так – и будет так. Выздоравливаешь после болезни и думаешь, что вообще не должен был бы родиться, если бы они были с этими эшелонами… Страшно и поразительно, что Господь вдруг сохранил их и не допустил их до мученического венца (я имею в виду Анатолия Сергеевича).

Икона сщисп. Сергия Правдолюбова и сщмч. Аркадия (Остальского). Написана в 2010 г. в Иконописной школе Троице-Сергиевой лавры Икона сщисп. Сергия Правдолюбова и сщмч. Аркадия (Остальского). Написана в 2010 г. в Иконописной школе Троице-Сергиевой лавры 28 июня 1940 года они были освобождены в Сосновце, там, где Беломорско-Балтийский лагерный комбинат. Точно в тот же день, когда они были арестованы, – 28 июня, в день, когда вспоминаются пророк Амос и святитель Иона, митрополит Московский.

Потом на поезде до Рязани доехали, а из Рязани на пароходе, как рассказывала Валентина Александровна, дочка священноисповедника Александра (Орлова). Дальше поехали до Тумы – причем им дали билет, на котором значилась не станция Тумская под Рязанью, а Тума, которая находится где-то в Сибири. Затем выяснилось, что до рязанской Тумы ехать гораздо ближе, чем до сибирской. Доехали домой благополучно и продолжали жить уже на свободе, хотя здоровье было сильно подорвано. Отец Сергий не сразу смог устроиться служить, потому что храмы были закрыты, а батюшки служили то в одном храме, то в другом. В Касимове в церкви Благовещения служили, а Успенская была закрыта. Церковь святителя Николая была закрыта, но каким-то странным образом ключи у прихожан не отобрали, и одна женщина, староста, ходила и подтапливала храм, чтобы фрески и иконы не испортились зимой.

По возвращении домой жить было трудно. Где-то молебен послужит, где-то заменит другого священника, но постоянного места отцу Сергию не давали

Как существовал отец Сергий в Касимове в 1940, 1941, 1942 годах? Конечно, с большим-большим трудом. Какие-то требы, где-то молебен послужит, где-то заменит другого священника, но постоянного места ему не давали. Лидия Дмитриевна, супруга священноисповедника Сергия, работала, а дедушка Сергий был дома по хозяйству, служить ему пока что не давали.

Прошел год. Началась война. В 1942 году за нарушение закона светомаскировки полагалось наказание. Свет из окошка не должен был выходить на улицу, чтобы самолеты не ориентировались на жилое помещение. У отца Сергия и матушки Лидии было все очень аккуратно, они знали, что это серьезно. Но все равно отца Сергия арестовали и полгода держали в тюрьме – еще полгода тюрьмы за нарушение светомаскировки. Видимо, так к нему относились: бывший заключенный, и поэтому, когда он освободился, надо было опять его посадить.

В 1943 году, ближе к декабрю, старосте Никольского храма сказали:

– Вы подтапливали свою церковь, но теперь можете и батюшку позвать. Сейчас у нас новые отношения со священниками. Так что ищите и приводите батюшку, мы зарегистрируем его, и он будет служить.

Станция Тумская, что под Рязанью Станция Тумская, что под Рязанью

Староста очень обрадовалась. Прибежала даже к своей дочке, которая жила отдельно, и говорит:

– Давай срочно валенки!

– Зачем валенки-то мои?

– Для отца Сергия! У него нет валенок, а ему надо уже служить. Давай, я тебе потом найду валенки.

Принесла валенки дедушке Сергию, чтобы он смог прийти в церковь. Он один раз пришел, другой. Литургию еще не разрешали служить, так как надо было получить разрешение. Потом вызвало начальство, которое отвечало за Церковь, за религию; сказали: «17 декабря пусть придет ваш кандидат в настоятели Никольской церкви, и тогда мы ему разрешим служить». Отец Сергий пошел туда. Видимо, разговаривали с ним те, кто имел на то большие полномочия. Нужно отметить, что Вера Сергеевна, дочка священноисповедника Сергия, отказывалась сообщать подробности: кто и как разговаривал. Молчание об этом разговоре было удивительным: никакой подписки о неразглашении не подписывали. Почему надо было молчать? Непонятно. И потом, когда я уже спрашивал у Веры Сергеевны, что там происходило, – она была даже очень недовольна. Когда-то я издавал один текст о священноисповеднике Сергии и написал такие слова в возвышенных тонах:

«В 1943 году священноисповедника Сергия отправили работать в каменоломни, в Малеево, за 7–8 километров от Касимова, как это было в эпоху ранних христиан – как Инкерман для знаменитого Климента Римского».

Вера Сергеевна прочитала этот текст и, когда я к ней пришел, сказала откровенно:

– Ты зачем так возвышенно написал о папе, как о древнем мученике?

Я ей отвечаю:

– А что ты такого нашла? Что я не так написал?

– Инкерман, каменоломни – такого не было.

– Как не было?

– Что послали в каменоломни – это было, наоборот, освобождение! Это в отношении дедушки было самое лучшее, что могли сделать.

– Как? Почему? Что?

– Ты не понимаешь?

– Так расскажи, если я не понимаю.

И вот тут оказалось, что цензура была не от начальства, а была здесь аккуратность и нежелание мучить брата Веры Сергеевны – Владимира Сергеевича Правдолюбова. Оказывается, когда в 1935 году арестовали дедушку Сергия, четырехлетний Владимир очень сильно переживал, что отца уводят из дома. Он кричал, заламывал себе руки и был в большом потрясении. Когда отца Сергия после ареста водили мимо окон дома, этого мальчика не могли оттащить от окошка, он кричал:

– Папа, иди домой! Папа, иди домой!

Детская травма не излечивается. Вера Сергеевна скрывала даже это и открыла только сгоряча. Я ей благодарен за то, что она хоть это рассказала. Отец Владимир Сергеевич (Правдолюбов; 1931–2021) всю жизнь не знал подлинную причину того, почему дедушка Сергий избежал уготованной ему участи. Думается, что начальство, которое должно было дать разрешение на служение в Никольском храме в качестве настоятеля, требовало от отца Сергия нечто такое, на что он никак не мог согласиться. Вера Сергеевна так и не уточнила, что именно требовали. Я знаю только одно: были поставлены такие условия, которые нельзя было выполнить и остаться в полноте своего священного сана. Какие могут быть насчет этого соображения – информации точной нет. Здесь вспоминается, как Господа Иисуса Христа искушал сатана после Крещения: «Поклонись мне, и тогда Тебе будет все возможно». Господь Иисус Христос ответил: «Разве ты не знаешь, что есть такие слова: “Господу Богу твоему покланяйся, и Ему одному служи” (Мф. 4: 1–11)». Как и другое место из Священного Писания: «Не можете работать двум господам, ибо одному будете усердствовать, а другому нерадеть» (Мф. 6: 24). Видимо, для священноисповедника Сергия было важнее смотреть в глаза Господу Иисусу Христу смело и прямо. Ведь когда умрет человек, приводят его к Господу Иисусу Христу, и Он смотрит на тебя, и ты на Него смотришь. Поэтому отец Сергий не пошел на то, что ему предлагали. Подробностей я не знаю.

Дедушка Сергий пришел домой после этого разговора в состоянии сильного душевного волнения, в страхе – и говорит:

– Все! Все! Наверное, сегодня придут.

И он, не переодеваясь в домашнюю одежду, в чем был, говорит:

– Запишите! Давайте листок бумаги и запишите мое наставление, чтобы детям что-то осталось от меня.

Вера Сергеевна принесла сдвоенный лист из тетради и села писать, а дедушка Сергий стал диктовать. Этот текст не обдумывался, шел из самой души, чтобы успеть сказать самое важное. Вот этот текст.

Духовное завещание

Духовное завещание сщисп. Сергия, записанное его дочкой Верой в 1943 г., и очки, принадлежавшие сщисп. Сергию Духовное завещание сщисп. Сергия, записанное его дочкой Верой в 1943 г., и очки, принадлежавшие сщисп. Сергию

«Бесконечно любимым и дорогим
Жене и Детям
17 декабря н. ст. 1943 г.

Простите и прощайте те, кого нет под солнцем дороже и милее для меня. Храни вас Господь Вседержитель, да без преткновения пройдете свой жизненный путь и положите в час смертный свой крест к Пречистым стопам Того, Кто дал нам этот Крест и заповедал нести его по Его стопам.

Не бойтесь страданий и бурь житейских, считайте, что все, что ни случается с вами в жизни, – есть Божия воля о вас, благая и совершенная

Не бойтесь страданий и бурь житейских, считайте, что все, что ни случается с вами в жизни, – есть Божия воля о вас, благая и совершенная. Терпите все безропотно и с благодарностью к Богу, помня – «в терпении вашем стяжите души ваша» (Лк. 21: 19) и многими, «многими скорбями подобает вам внити в Царствие Божие» (Деян. 14: 22).

Помните своего отца, грешнейшаго паче всех человек, но не отступившаго от Бога, во Святей Троице славимаго, Отца, и Сына, и Духа Святаго. И вы, как драгоценность, храните эту веру. Не отдавайте ее никому, никогда. Будьте верны Христу даже до смерти.

Неуклонно четыре раза в год (самое меньшее) приобщайтесь Святых Христовых Таин. «Кто не ест плоти Сына Человеческого и не пьет Крови Его» (Ин. 6: 53), тот не будет иметь в себе жизни. А кто будет причастником Таин Христовых, того воскресит Христос в последний день.

Чаще ходите в церковь. Божественная благодать изольется в ваши души обильно и спасет их. «Храните себя неоскверненными от мира» (Иак. 1: 27), а если осквернитесь, не откладывайте, а сейчас же идите к исповеди и вырвите с корнем смертоносное жало греха. Если будете откладывать, смертоносный яд греха отравит душу.

«Призирайте [то есть не забывайте. – Ред.] вдов и сирот в их нуждах» (Иак. 1: 27). Только милостыня оправдает нас перед Богом. Голодного накормил? Раздетого одел? За больным поухаживал? В темницу сходил? Только эти вопросы задаст Христос на Суде Своем. И от них будет зависеть ваша будущая жизнь. Делали – будем благословенны, не делали – будем прокляты.

Господи Милосердый, спаси и помилуй всех нас, слабых и немощных детей Своих.

Господи, спаси и семью мою, и моих прихожан, и родственников, и благодетелей, и всех, за кого я молился и за кого забыл помолиться. Всех, всех, всех спаси и помилуй!

Спаситель мой, удостой меня чести сказать: «Се аз и дети, яже дал мне Бог» (Евр. 2: 13). Молитесь обо мне, а я буду молиться о вас. Еще раз простите мне мое окаянство и все, чем кого обидел, и Господь простит вас и благословит.

Поручаю вас молитвам Царицы Небесной, да покрыет Та всех вас честным Своим омофором.

Поручаю вас молитвам всех святых и угодников – Богу. А жизнь вашу и все ваше предаю в Руки Христа Бога и Спасителя нашего.

Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Святаго Духа – да будет со всеми вами. Аминь!

P.S. Приветствуйте моих благотворителей, детей духовных и всех, кто вспомнит обо мне.

P.P.S. Необходимо ежедневно читать слово Божие и жить со всеми в мире[1]».

После написания завещания все вокруг начали переживать, волноваться, глядя на лицо отца Сергия, особенно хозяйка Ираида Александровна. Пошел слух по городу, что все плохо, что отец Сергий может уйти и не вернуться. Слух дошел, как выяснилось, до жены военкома, и она обратилась к своему супругу: «Что ты можешь сделать? Чем помочь?» Военком думал три минуты и сказал: «Пусть остается дома. Мы сейчас выйдем из положения». Пришел солдат, обрил голову отцу Сергию и принес из военкомата документ с печатью: «Правдолюбов мобилизуется на трудовой фронт, прибыть в военкомат до такого-то». Ему оставили еще один день, чтобы побыть дома. Это было 18 декабря (через семь лет это будет день его смерти). И он без волос, будучи митрофорным протоиереем, служил Всенощное бдение под день святителя Николая. А утром подъехала машина, отца Сергия отвезли на сборный пункт, переодели и отвезли в Малеево, что в 10 километрах от Касимова, на каменоломню. Там он целых три года находился. Но живой. Его можно было навещать, можно было какие-то службы совершать в домике, который и сейчас стоит.

Господь спас отца Сергия – как на Соловках, так и в Касимове. Спас

Это было избавление от почти неизбежной смерти, которая должна была наступить, если бы произошло так, как было задумано. Но Господь спас отца Сергия – как на Соловках, так и в Касимове. Спас. Это такой момент, когда земля просто уходит из-под ног. А завещание – памятник того, как важно быть верным Господу Иисусу Христу во всех обстоятельствах, а Господь сделает то, что Ему благоугодно. И Господь это сделал. Так отец Сергий избежал готовящейся ему участи. А позже, в течение этих трех лет, он написал уже большое завещание своим детям.

(Продолжение следует.)

[1] Последняя строка (post post scriptum) – личная приписка священноисповедника Сергия, написанная его рукой

Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!
Смотри также
Рецепт незлобия Рецепт незлобия
Воспоминания о свщисп. Сергии (Правдолюбове)
Рецепт незлобия Рецепт незлобия
Семейные воспоминания о священноисповеднике Сергии Касимовском (Правдолюбове). Часть 6
Соловецкие воспоминания, несмотря на несвободу и тяжкий принудительный труд, у меня ‒ в числе самых отраднейших.
«Ему выпало счастье пророка, никто не имеет права гадать на него» «Ему выпало счастье пророка, никто не имеет права гадать на него»
Прот. Анатолий Правдолюбов
«Ему выпало счастье пророка, никто не имеет права гадать на него» «Ему выпало счастье пророка, никто не имеет права гадать на него»
Семейные воспоминания о священноисповеднике Сергии (Правдолюбове) Касимовском. Часть 5
Протоиерей Анатолий Правдолюбов
Мы противопоставляли отрадное прискорбному, и находили, что отрадное настолько в жизни нашей превозмогает, что о прискорбном и трудном даже и говорить не приходится.
«С отцом Сергием и тюрьма не тюрьма» «С отцом Сергием и тюрьма не тюрьма»
Прот. Сергий Правдолюбов
«С отцом Сергием и тюрьма не тюрьма» «С отцом Сергием и тюрьма не тюрьма»
Семейные воспоминания о священноисповеднике Сергии Касимовском (Правдолюбове). Часть 4
Протоиерей Сергий Правдолюбов
Отец Сергий часто цитировал святоотеческое изречение: «Кто не ощущал на себе действие бесов, тот не начинал еще духовной жизни».
Комментарии
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBook ВКонтакте Яндекс Mail.Ru Google или введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке

Осталось символов: 700

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×