Апостольский подвиг святых братьев Кирилла и Мефодия

Сайт «Православие.Ру» продолжает публикацию фрагментов книги церковного историка и канониста протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской».

Предыдущие фрагменты:

• Патриарх Константинопольский Михаил Керуларий и отпадение Рима от Вселенского Православия
• Константинопольская Церковь при Патриархе Алексии Студите
• Константинопольский Патриархат на рубеже X и XI столетий
• Византийское монашество в X веке
• Константинопольский Патриархат в середине X века
• Римская курия во второй половине IX века

Потребность в учителях для Великой Моравии

В 863 г. князь Великой Моравии святой Ростислав направил посланников в Константинополь к императору Михаилу III с просьбой, чтобы тот прислал в его страну проповедников Евангелия, знающих славянский язык. Дело в том, что в IX веке большая часть мораван, чехов и словаков поменяла языческую религию на веру во Христа. Миссионеры приходили на земли славян в основном из королевства восточных франков и совершали богослужение на непонятной местному народу и плохо понимаемой самими германоязычными священниками латыни. Еще при Карле Великом в Вюрцбургской епархии, западная часть которой была населена славянами, для тех из них, кто уже принял крещение и кого еще предстояло крестить, «выстроено было 14 новых церквей»^[1]. Будучи еще королем Баварии, Людовик Немецкий в 829 г. включил Моравию в епархию с кафедрой в Пассау. В 831 г. епископ Пассау Регинар крестил князя Моймира, после чего началось массовое крещение мораван священниками, прибывшими в основном из Баварии.

«Втягивая славянские земли в свою церковную организацию, немецкое духовенство втягивало их и в политическую зависимость от Германии и ее государей… По поводу, например, …неисправного платежа церковной дани немецкое духовенство не прочь было искать суда и управы у своих немецких, а не славянских властей»^[2].

Поэтому сменивший Моймира князь Ростислав, недовольный прогерманской ориентацией пришлого духовенства, изгнанного им из Великой Моравии восвояси, обратился через направленных в Рим посланников к папе Николаю с просьбой о том, чтобы он направил в его страну учителей, которые бы могли подготовить к священству благочестивых христиан из славяноязычных мораван, словаков или чехов, но в этом ему было отказано папой, приверженцем учения о пресловутом триязычии, что, мол, богослужение можно совершать лишь на тех языках, на которых была по приказу Пилата сделана надпись на Голгофском кресте «Иисус Назарей Царь Иудейский» (Ин 19, 19): еврейском, греческом и латинском, что служило предлогом для монополии латыни в богослужении на Западе. Папа опасался, что славяноязычные священники станут служить по-славянски или, что считалось еще более опасным, введут в своих церквах византийский обряд.

После отказа папы святой Ростислав обратился в столицу империи ромеев, направив посланников в Новый Рим. В Константинополе его просьбу уважили, и в Моравию отправились святые братья Кирилл и Мефодий, совершившие подвиг всемирно исторического масштаба, внесшие самый весомый вклад в дело христианского просвещения славянского мира.

Солунские братья

Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий

Лучших кандидатов для этой миссии, чем братья Константин (в схиме Кирилл) и Мефодий, не имелось. Вопрос об их этническом происхождении представляется неудоборешаемым. Их русский биограф Е.Е. Голубинский считал, что они были природными греками и только знали славянский язык, потому что детство и юность провели в Солуни^[3], где издавна жило много славян. Святые братья были, несомненно, греками, или ромеями в том смысле, что они были людьми греческой культуры и свободно владели греческим языком. Но для решения вопроса о том, происходили они от природных греков или от эллинизированных, но при этом сохранивших знание языка своих возможных предков-славян, нет достаточных данных. Ответ на этот вопрос может быть лишь гипотетическим, хотя второй вариант ответа, что их предки были славянами, представляется все же более вероятным, чем первый, поскольку свободное знание греческого языка у живших в Солуни природных славян было более обычным явлением, чем усвоение варварского языка солунцами исконно греческого происхождения, хотя и подобные случаи, очевидно, не представляли собой исключения. Происхождение святых братьев могло быть и смешанным.

«Главным источником сведений о биографии Кирилла является его Пространное Житие, которое было составлено в Великой Моравии в 70-х гг. IX в., возможно, в результате совместной деятельности равноапостольного Мефодия и его учеников»^[4].

Отец Константина и Мефодия Лев занимал должность друнгария при стратиге Солунской фемы, а дед (неизвестно, по отцу или матери) был сановником в Константинополе, близким к императору, но затем стал жертвой опалы. Мефодий родился в 815 г. и был старшим из 7 братьев, а Константин, явившийся на свет в 827 г., — последним из них.

Константин учился у знаменитых ученых — будущего патриарха Фотия и Льва Математика

Мефодий и Кирилл получили основательное образование в родном городе и затем в столице империи. Константин учился в дворцовой Магнаврской школе у знаменитых ученых — будущего патриарха Фотия и Льва Математика. Во время обучения Константин обнаружил незаурядные способности к наукам и, как сказано в его «Житии», в три месяца обучился «Гомеру и геометрии, и y Льва и y Фотия диалектике и всем философским наукам вдобавок: и риторике, и арифметике, и астрономии, и музыке, и всем прочим эллинским искусствам»^[5]. Помимо классической филологии, Константин впоследствии изучил еврейский, сирийский и, возможно, также другие восточные языки. Погружаясь в чтение Священных книг и патристических сочинений, он особенно полюбил творения святителя Григория Богослова, находя в них ответы на волновавшие его вопросы. Благочестивое настроение юноши побудило его по окончании школы поступить на церковную службу, и он занял должность библиофилакса — заведующего Патриаршей библиотекой. Со временем шумная столичная жизнь, близость ко двору стали тяготить юношу, склонного к уединению и молитве, и он, оставив Константинополь, поселился в одном из загородных монастырей, но посланцы патриарха отыскали его там и убедили возвратиться в столичный город, где он был назначен преподавателем философии в родной ему Магнаврской школе, лучшем высшем учебном заведении христианской Европы, отчего и пошло его прозвание Философ. В 851 г., в возрасте 24-х лет, он был включен императором в состав посольства асикрита Георгия, направленного в Багдад к аббасидскому халифу, и там он участвовал в прении о вере с учеными богословами столицы исламского мира.

Тем временем старший брат Мефодий при поддержке великого логофета Феоктиста сделал чиновничью и военную карьеру, дослужившись до должности стратига Славинской фемы, расположенной в Македонии. Несмотря на быстрый рост по службе, Мефодий не имел призвания к административной деятельности и, как и его младший брат, стремился к уединению. Душевный покой он обрел, когда поступил в монастырь святого Полихрония на Малом Олимпе в Вифинии, где принял постриг. Неизвестно, получил он имя Мефодий при крещении или уже при постриге. В 856 г., после убийства логофета Феоктиста, покровителя святых братьев, к нему на Олимп пришел его брат Константин со своими учениками Климентом, Наумом и Ангеларием и принял там постриг. В ту пору Мефодий стал уже игуменом Полихрониева монастыря. Возможно, что уже в монастыре на Олимпе Константин задумался о создании славянской письменности.

Хазарская миссия и «роушские писмены»

Обретение мощей священномученика Климента Римского

В 860 г. святые братья были направлены в Хазарский каганат с дипломатическими и миссионерскими целями. Источником сведений о поездке в каганат служит Пространное, или, по месту его составления, «Паннонское» житие святого Кирилла. Согласно «Житию», императору Михаилу было направлено послание с просьбой хазарского кагана прислать в его страну миссионеров. Его текст, как он воспроизводится в «Житии», крайне своеобразен:

«От начала знаем лишь Единого Бога, Который (стоит) над всеми, и Ему кланяемся на восток, в остальном держась своих постыдных обычаев. Евреи побуждают нас принять их веру и обычаи, а с другой стороны, сарацины, предлагая мир и дары многие, принуждают нас принять свою веру, говоря: “Наша вера — лучшая среди всех народов”. Из-за этого посылаем к вам, вспоминая старую дружбу и сохраняя взаимную любовь, ибо вы — великий народ, от Бога царство держите. Вашего совета спрашиваем и просим от вас мужа книжного. Если переспорите евреев и сарацин, то примем вашу веру»^[6].

В Херсонесе братья обрели мощи священномученика Климента Римского

Путь святых братьев в каганат лежал через Херсонес Таврический, где они, по преданию, обрели на полузатопленном островке в нынешней Казачьей бухте Севастополя мощи священномученика Климента Римского.

«Мощи святого торжественно были перенесены в Херсонес, где им поклонились верующие в нескольких городских храмах, а затем положены в кафедральном соборе. По свидетельству Анастасия Библиотекаря, Константин написал историю обретения мощей, умолчав о своем участии в этом событии, а также похвалу сщмч. Клименту (sermo declamatorius)… В истории указана дата обретения мощей святого — 30 янв. 861 г. Оба текста Анастасий Библиотекарь перевел с греческого на латынь»^[7].

В Херсонесе святые братья нашли Новый Завет и Псалтырь, написанный «роушскими писмены». Русский славист рубежа XIX–XX веков академик В.И. Ламанский, анализируя текст «Паннонского жития», сделал парадоксальный вывод, что «роушьскыми», то есть русскими по его версии «писменами» в Житии назван славянский текст, что, иными словами, в Херсонесе святые братья обнаружили свой собственный перевод, который был выполнен ими до их моравской миссии^[8]. Е.Е. Голубинский, критикуя версию Ламанского, высказывает, как представляется, не менее произвольную гипотезу о том, что в действительности это был текст, написанный на готском языке Ульфилы. Впрочем, предположение о том, что это был готский перевод, первым сделал чешский ученый Шафарик. Существует несколько версий прочтения этого места. Наиболее убедительная из них в том, что в пререкаемом месте допущена ошибка — перестановка букв, и что правильное чтение этого места должно быть «сурскими», что значит «сирскими писмены», то есть в Херсонесе они нашли Новый Завет в переводе на сирийский язык (пешито). По словам Б. Н. Флори, «исследователи привели ряд серьезных аргументов в пользу того, что в оригинале Жития речь шла о «сурских», т. е. сирийских, письменах»^[9].

В завершении пути просветители славян встретились с каганом, который пригласил ревнителей и знатоков иудаизма и ислама для богословской дискуссии с прибывшими к нему проповедниками христианского учения с целью выбрать «наилучшую» религию. Центральное место в «Житии» занимают как раз эти споры^[10]. Прение о вере завершается победой святых братьев. Сам каган и хазарские сановники признали превосходство христианства над иудаизмом и исламом, изгнав из пределов государства приверженцев мусульманской и иудейской религии под угрозой смерти. Сразу после завершения диспута около двухсот человек приняли таинство Крещения. Оставив у хазар для проповеди христианства священников, пришедших с ними, Константин и Мефодий, сопутствуемые множеством освобожденных по их просьбе из хазарского плена ромеев, возвратились в Константинополь с благодарственным письмом императору от кагана.

Реальная религиозная ситуация в Хазарском каганате во второй половине IX века, однако, плохо согласуется с событиями, описанными в «Паннонском житии» равноапостольных братьев, если его понимать буквально. При всем религиозном плюрализме каганата и веротерпимости его властей, официальным вероисповеданием государства и его правителей — кагана и бека, а также господствующего народа — собственно хазар — был иудаизм, и в этом отношении ничего не изменилось после визита в каганат святых братьев до разгрома и последовавшего за ним уничтожения каганата. Академик В. И. Ламанский, скептически оценив документальную ценность «Жития», особенно сомнительным находил как раз повествование о хазарской миссии, в которой он разглядел некую загадку. Ее разгадка, по Ламанскому, заключается в том, что святые братья имели встречу не с верховным каганом хазар в Итиле или Семендере, но с одним из зависимых от него вассальных каганов, а именно, с князем русов в земле полян, на которую в ту пору также распространялась власть хазар. Этим каганом, по Ламанскому, мог быть известный из «Повести временных лет» Аскольд, хотя ученый не настаивает на доказанности подобной идентификации, придавая ей статус всего лишь гипотезы.

Церковный историк XX века А.В. Карташев в своем изложении предыстории христианства на Руси, следуя за В.И. Ламанским, также находит несообразным буквальное прочтение истории хазарской миссии, как она представлена в Паннонском житии, утверждая, что, хотя официально святой Кирилл-Константин шел в Хазарский каганат, но в действительности к зависимым от каганата русским князьям и славянам:

«Хазары были в большинстве иудейского исповедания, частично и мусульманского. А язычниками оставалось меньшинство простонародья. В Паннонском житии представляется наоборот, будто правящему языческому большинству предлагают, как бы вновь принять и юдаизм и ислам. Такая позиция приличествует только не правящей национальности, а низовой, народной языческой группе, например, русско-славянской»^[11].

Из чего делается уже вывод:

«Официально св. Константин шел в Хазарское государство к Хазарскому правительству, а реально и конкретно с положительными миссионерскими задачами — к русской части народонаселения Хазарии»^[12].

Такой вывод вполне согласуется с известными нам обстоятельствами Фотиева крещения Руси. Но по одной из версий при этом речь идет не о Руси Киевской, а о Руси Приазовской и о миссии святых братьев именно к ней. Политическим центром этого полиэтнического региона, входившего в состав каганата, была древняя Таматарха, хазарский Самкерц, впоследствии центр удельного русского княжества Тмутаракань, ныне — поселок Тамань.

Что же касается концепции В.И. Ламанского о последовательности событий, относящихся к созданию славянской письменности, то его версия об изобретении славянской азбуки ранее моравской миссии в связи с иной, хазарской миссией святых братьев, представляется натянутой и не могущей поколебать традиционное представление, которое разделяет и Е.Е. Голубинский, основываясь на житиях славянских первоучителей, что местом создания славянской письменности все же была Моравия. Этой же точки зрения придерживается и выдающийся филолог славист Ф.Ф. Фортунатов:

«Ни Храбр, ни “Паннонийское” житие Кирилла ничего не знают о существовании какого-либо славянского алфавита до Кирилла»^[13].

Из Моравии направлены были в столицу империи ромеев посланники князя Ростислава.

«В настоящее время можно считать установленным, что посольство прибыло в Константинополь в 863 г., когда наметилось сближение между Византией и Болгарией (болгарский князь Борис обещал принять крещение… и открылся прямой путь из Великой Моравии в Византию через Болгарию»^[14].

Святые равноапостолы прибыли в Моравию весной 864 г. Именно там святой Кирилл сразу по прибытии занялся созданием алфавита для бесписьменного на тот момент славянского языка, чтобы перевести на него Священные и богослужебные книги и проповедовать Евангелие мораванам и другим славянским народам на понятном им языке. Весьма вероятно, что подготовительная лингвистическая и графическая работа проделана была им раньше.

Глаголица или кириллица?

Глаголическое «Зографское Евангелие», X—XI вв.

Стала общепризнанной версия, что приоритет принадлежит глаголице

В современной науке практически утратил дискуссионный статус старинный вопрос о том, какой именно из двух известных славянских алфавитов, названных азбукой по наименованиям двух первых букв — аз и буки, появился первым и был создан самим Кириллом — глаголица или кириллица. Стала общепризнанной версия, что, вопреки имени «кириллица», приоритет принадлежит в действительности не ей, но глаголице. Прежние опыты создания славянской письменности, опиравшиеся на греческий или латинский алфавит, оказались неудачными, потому что в том и другом классическом языке отсутствовали буквы для обозначения многих славянских фонем, в основном шипящих, и святой Кирилл, знаток языков, обладая развитой и тонкой лингвистической интуицией, пришел к заключению, что адекватным средством отражения на письме славянской речи может служить алфавит, обладающий значительно большим числом букв, чем греческая, латинская, еврейская, арабская или арамейская письменность.

Помимо спекулятивных доводов имеются и документальные свидетельства хронологического приоритета глаголицы. Самая древняя из славянских надписей сохранилась в церкви, построенной в болгарском Преславе, которая датируется 893-м годом и выполнена глаголицей. Самые ранние славянские рукописи, относящиеся к концу X столетия, написаны глаголицей. Вероятно, решающим аргументом в пользу большей древности глаголицы служит то обстоятельство, что на всех сохранившихся славянских палимпсестах соскоблен глаголический текст, замененный кириллическим, а не наоборот. Ввиду очевидной близости кириллицы к греческому письму замечание Черноризца Храбра о преимуществе изобретенного Константином письма перед греческим алфавитом представляется более уместным, если в виду имелась разительно отличающаяся от него глаголица:

«Тем же славянским письменам более святости и чести, что святой муж сотворил их, а греческие — эллины поганые. Если же кто скажет, что не устроил их добро, потому что доделывают их ещё, в ответ скажем этим: и греческие также многажды доделывали»^[15].

Академик Ф. Ф. Фортунатов еще в 1913г. писал:

«Свидетельство Храбра о 38 буквах в славянском алфавите Кирилла и Мефодия, изобретенном Кириллом, как применяющееся только к глаголице, не к кириллице, дает нам право думать, что первым книжным старославянским письмом была глаголица»^[16].

Ф.Ф. Фортунатов полагал, что образцом для начертания глаголических букв Кириллу послужило коптское письмо^[17]. В литературе на эту тему можно встретить упоминания об иных возможных графических образцах: еврейском, арамейском или древнегрузинском письме (хуцури), происхождение которого восходит к армянскому алфавиту, созданному Месропом Маштоцем, но все эти версии остаются гипотетическими. В паранаучной литературе широко распространено убеждение, что Константин-Кирилл создал глаголицу, опираясь на существовавшее до него славянское письмо, которым записаны были сакральные языческие тексты, никем не предъявленные, если не принимать в расчет мистификаций вроде «Велесовой книги».

Создание кириллицы, со временем вытеснившей глаголицу, датируется концом IX века, и это было уже делом, совершенным святителем Климентом Охридским в бытность его еще в Плиске, с предполагаемой помощью святых Константина Преславского и Наума Охридского. Глаголическим буквам придан был вид, близкий к греческому унциалу, но так можно было трансформировать только те буквы, у которых имеются греческие аналоги. Другие буквы в кириллице, в основном соответствующие шипящим фонемам, сохранили начертания, отдаленно напоминающие их глаголические эквиваленты, но слегка стилизованные под эллинское письмо. Отдавая должное подвигу святого Климента и его помощников, не следует его переоценивать, потому что решающее значение в деле создания славянской письменности имело не начертание букв, а исследовательский труд по выделению славянских фонем, который послужил фундаментом для изобретения как глаголицы, так и кириллицы, в которой, как и в оригинальной глаголице, 38 букв, и по соответствующим им фонемам они идентичны.

Что и как переводили святые братья и их ученики

В основу языковой редакции переводов, выполненных святыми Кириллом и Мефодием, был положен диалект македонских болгар — говор, который был в употреблении у обитавших в окрестностях Солуни, родного города святых братьев, племен: сагудатов, ринхинов, драговитов и смолян. Но созданная в Моравии славянская письменность вобрала в себя местные моравские, а также чешские, словацкие, лужицкие и другие западнославянские диалектизмы. Свои переводы равноапостольные братья предназначали для всех славян, которые, как считают многие слависты, в IX и X столетии говорили на одном языке, а сложившиеся впоследствии разные славянские языки выросли из диалектов, наречий и говоров, отличавшихся друг от друга в эпоху появления славянской письменности, но не настолько, чтобы затруднять языковую коммуникацию между носителями этих диалектов. Лексика славянских говоров, однако, не имела эквивалентов всех тех слов, которые содержатся в словарном фонде Ветхозаветных и Новозаветных книг и богослужебных чинопоследований. Поэтому переводчики широко прибегали к заимствованиям из греческого, а также еврейского, сирийского и латыни, тем самым колоссально обогатив славянский словарь. Кроме того, они придали созданному ими литературному языку грамматический строй, в особенности что касается синтаксиса, более близкий греческому языку, чем это свойственно было славянским наречиям, послужившим им материалом для творчества, правда, не до такой степени эллинизировав славянский язык, до какой он был доведен при позднейшем его шлифовании. Именно поэтому в современной лингвистике различают старославянский язык переводов самих святых братьев и их учеников и церковнославянский язык письменных памятников, созданных в период начиная с XI столетия.

Gервостепенной задачей был перевод Апракоса — богослужебного Евангелия, разделенного на зачала

О начале переводческих трудов святого Кирилла в его «Житии» сказано, что он «сложи писмена и начя беседоу писати еуаггельску: Искони бе Слово, и Слово бе оу Бога, и Бог бе Слово»^[18], иначе говоря, первым делом переведено было пасхальное зачало Евангелия от Иоанна, а это значит, что первостепенной задачей был перевод Апракоса — богослужебного Евангелия, разделенного на зачала. В другом месте «Жития» говорится, что «с помощью своего брата, святого Мефодия (Михаила), и учеников Горазда, Климента, Саввы, Наума и Ангеляра он составил славянскую азбуку и перевёл на славянский язык книги, без которых не могло совершаться богослужение»^[19], а далее сказано о Кирилле, уже без упоминания помощников, которые на деле несомненно разделяли его труды: «вскоре же и весь церковныи чин преложи и наоучи я и оутрении, и годинам, и обеднеи, и вечернии, и павечерници, и таиней службе»^[20]. Нет сомнения в том, что перевод богослужебных последований продолжен был и после ранней смерти равноапостольного Кирилла его братом и их учениками из святых седмочисленников.

Полный корпус переводов, осуществленных уже главным образом святым Мефодием с помощью учеников, включает богослужебный Апостол, полный текст Нового Завета и значительную часть Ветхозаветных книг. Какую именно — об этом судить можно лишь предположительно. Из «Жития Кирилла» известно, что были также переведены «отеческие книги»: агиографический или гомилитический сборник. Святой Мефодий также перевел «Номоканон Иоанна Схоластика», существенно сократив его.

Переводческая деятельность святых братьев вызвала острое недовольство со стороны духовенства Моравии, состоявшего в основном из выходцев из Баварии, рьяных приверженцев пресловутого «триязычия». Кирилл назвал это экзотическое учение «триязычной ересью».

Судьба славянского богослужения в Великой Моравии

Церковь Святой Маргариты — единственный памятник архитектуры, предположительно сохранившийся со времён Великой Моравии

Правящий слой Германии не остался безучастным наблюдателем происходящего в Великой Моравии, грозившего сорвать или затормозить процесс порабощения славянства в Центральной и Восточной Европе — Drang nach Osten (натиск на Восток). В 864 г. войско Людовика Немецкого снова вторглось в Моравию и, развивая успех, понудило Ростислава разрешить священникам из Германии возвратиться в его страну. Но в следующем году святой Ростислав отверг чужеземный диктат, и святые братья продолжили свой апостольский труд, внедряя шаг за шагом славяноязычное богослужение.

Для успеха христианского просвещения славян Великой Моравии требовалось, чтобы дело это получило поддержку со стороны церковной иерархии. И вот, чтобы заполучить таких епископов, как предполагается, из числа своих учеников, подготовленных ими для архипастырского служения, святые братья в 866 г. выехали из Моравии, заручившись для этого поддержкой князя Ростислава. Известно, что в начале путешествия они прибыли в паннонское княжество Коцела, расположенное по берегам Блатенского озера (Балатон), и Коцел сам изучил созданное святыми братьями письмо и отдал в обучение им 50 человек, которые, вероятно, сопровождали своих учителей в их дальнейшем путешествии. Вопрос о том, куда они направились дальше — в Константинополь, в Рим или в иное место, — остается дискуссионным.

Латинские епископы высказались против славянского богослужения, оказавшись приверженцами «триязычной ереси»

От намерения возвратиться в Константинополь с тем, чтобы назад в Моравию выехали поставленные в столице империи епископы славянского происхождения и языка, их могло отвадить известие о низложении их покровителя патриарха Фотия, и они повернули в Италию, остановившись в конце 866 г., зимой, в Венеции, где они могли надеяться на епископскую хиротонию подготовленных кандидатов из мораван и болгар от патриарха Градо, но на состоявшемся там заседании синода латинские епископы высказались против славянского богослужения, оказавшись столь же узколобыми приверженцами «триязычной ереси», как и римские прелаты. Константин ответил на выдвинутые против него обвинения речью, которая в изложении приведена в его «Житии». Суть его аргументов такова: если все народы достойны хвалить Бога, то они достойны и того, чтобы иметь собственное письмо и обращаться к Богу на своем природном языке.

Из Венеции папа Николай, в юрисдикции которого состояла Церковь в Моравии, вызвал святых братьев в Рим, но, пока они находились в пути, 13 ноября 867 г. он умер, и гостей из Моравии встречал уже и с большим торжеством пап Адриан II, чему немало способствовало то обстоятельство, что гости везли с собой в дар Вечному городу часть обретенных ими мощей священномученика Климента — третьего епископа этого города. К немалому огорчению ревнителей «триязычной ереси», папа Адриан с пониманием и, как можно думать, с одобрением отнесся к переводу Священных и богослужебных книг на славянский язык. Славянские книги были возложены им на престол церкви Санта-Мария-ла-Маджоре, а затем в базилике апостола Петра в Ватикане совершена была литургия на славянском языке. По-славянски отслужили литургию также в базилике апостола Павла фуори-ле-Мура. Константин сослужил там епископу Орте Арсению и Анастасию Библиотекарю, знаменитому эрудиту и антипапе.

Адриан II, как сказано в «Житии Кирилла», «святи... на поповьство бл(а)ж(е)наго Мефодия»^[21]; по указанию Адриана субурбикарные епископы Порто Формоза (впоследствии папа) и Веллетри Гаудерих хиротонисали в пресвитеры трех спутников святых братьев, и двое из них посвящены были во чтецы. Таким образом равноапостолами достигнут был умеренный успех: первоначальный план заключался в том, чтобы были поставлены епископы для Церкви Великой Моравии, что позволило бы ей избавиться от диктата баварской иерархии, приверженной вместе со всем немецким духовенством злополучному «триязычию». Понадобились дополнительные переговоры на эту тему с папской курией, из-за которых пребывание в Риме гостей из Моравии затягивалось.

Затем случилось несчастье. Константин заболел, и его болезнь оказалась тяжелой, вылечить его не удалось. В начале февраля он слег без надежды на выздоровление, и принял схиму с новым именем — Кирилл, с которым он и вошел в святцы и историю. Из Жития святого Мефодия известно предсмертное обращение к нему его младшего брата:

«Вот, брат, были мы с тобой как два вола в упряжи, пахали одну борозду, и я y леса <, дойдя борозду,> падаю, свой день окончив. A ты, хоть и очень любишь гору, но не моги ради горы оставить учительство своё, ибо чем иным можешь ты лучше достичь спасения? Ты любиши гору вельми, но не мози горы ради оставити оучения своего»^[22].

Эти слова содержали обращенный к брату призыв не уклониться из любви к монашескому уединению на Малом Олимпе от продолжения апостольского труда — просвещения славянских народов светом Евангелия.

14 февраля 869 г. святой Кирилл отошел ко Господу. Погребли его в римской базилике священномученика Климента.

Помимо перевода Священных и богослужебных книг, литературное наследие святого Кирилла включает и «Написание о правой вере» — перевод одной из глав «Большой апологетики», написанной патриархом Константинопольским Никифором I. В нем содержится изложение основных догматов православного вероучения, впервые выполненное на славянском языке; тем самым было положено начало созданию славянской богословской терминологии. Оригинальным творением святого является пространное стихотворение «Проглас», призывающее славян воспринять Слово Божие на понятном им языке.

Папа Адриан писал, что те, кто с презрением относятся к книгам на славянском языке, подлежат отлучению

После кончины святого Кирилла и не позднее 870 г. в папской курии был положительно решен вопрос об учреждении самостоятельной Архиепископии или Митрополии в Моравии и Паннонии. Благоприятному исходу дела способствовали трения во взаимоотношениях между папской курией и епископами Пассау, в юрисдикции которого состояла Моравия, и Зальцбурга, которому подчинялась Церковь в Паннонии. Эти два прелата «проявляли слишком большую самостоятельность и неисправно вносили свои платежи в папскую казну»^[23]. Святой Мефодий был хиротонисан во епископа и поставлен папой управлять новообразованной Архиепископией. Чтобы не раздражать чрезмерно немецкий клир, «папа объявил, что учреждение Паннонской кафедры есть не что иное, как восстановление старого Сирмийского епископства, существовавшего до 582 г. в этих странах»^[24]. Папа Адриан писал тогда князю Ростиславу, что те, кто с презрением относятся к книгам на славянском языке, подлежат отлучению.

На это германские власти отреагировали интригами, подстрекая Святополка, племянника Ростислава, к войне с дядей, чтобы отнять у него власть над Великой Моравией. В 870 г. святой Мефодий со своими учениками прибыл в Паннонию на свою кафедру и был радушно встречен князем Блатенским Коцелом, который горячо поддержал святителя в деле славянизации местной Церкви. Тем временем в Моравии произошли перемены. Страна подверглась агрессии со стороны королевства восточных франков, войско покровителя равноапостольных братьев князя Ростислава было разбито Людовиком Немецким, а сам он захвачен в плен, ослеплен и заточен в баварскую тюрьму, из которой уже не вышел. Править в Моравии стал его племянник Святополк, вначале ставленник франков, но позже восставший против их господства. Когда восстание было подавлено, Людовик Немецкий назначил править в Моравии двух маркграфов Вильгельма и Энгельшалька, и тогда, в 872 г., интриги баварского духовенства Моравии и Паннонии против архиепископа Мефодия привели к его аресту и, по приговору баварских епископов, к заключению в монастырскую тюрьму в Райхенау.

Более двух лет спустя новый папа Иоанн VIII, узнав о горестной участи святого Мефодия, решил вмешаться, потребовал в своих буллах, адресованных королю восточных франков Людовику, без промедления освободить узника, которого он, когда требование его было выполнено, вернул на кафедру, и даже запретил епископов, осудивших невиновного, в служении на два с половиной года — на тот же срок, который провел в заточении святой Мефодий. После освобождения он в 874 г. прибыл в Паннонию, а затем, после смерти князя Коцела, в столицу Моравии Велеград, где снова правил изгнавший немцев из своей страны Святополк. Святой Мефодий, его ученики, священники, поставленные им в Моравии и Паннонии, совершали богослужение по-славянски. В 874 г. Мефодий крестил чешского князя Буревоя (Борживоя) и его супругу святую Людмилу. Открывалась перспектива включения Чехии в состав славянской Архиепископии, расположенной в центре Европы.

Между тем, после заключения мирного договора между королевством восточных франков и Великой Моравией страну снова наводнили клирики из Баварии с их прежней нетерпимостью к славянскому богослужению. В Рим шли жалобы и обвинения в адрес Мефодия. Ему инкриминировали впадение в ересь, искажение Символа веры. По своему невежеству обвинители святителя за нововведение выдали опущение в символе латинского filioque. С некоторых пор интриганы стали получать поддержку со стороны Святополка. Одной из причин перемены в отношениях между правителем Моравии с его дружиной и святым Мефодием могли стать «слишком суровые требования соблюдения норм христианской морали со стороны Мефодия… Однако… этого было бы недостаточно для изменения общего отношения моравской знати к Мефодию и его делу. О том, что это отношение изменилось, говорят два следующие факта, которые можно извлечь из булл Иоанна VIII, адресованных Святополку. Из буллы 879 г. видно, что Святополк нашел нужным собрать обвинения противников Мефодия и передать их на рассмотрение курии… В следующем, 880 г., новый посол Святополка — Земижизна — передал папе просьбу моравского князя, чтобы ему… было разрешено слушать богослужение не на славянском языке, а на латыни»^[25].

Трудно сказать, знал ли Святополк латинский язык, но хорошо известно, что в культурном отношении он был основательно германизирован, усвоил обычаи, вкусы и взгляды немецкой аристократии и, вероятно, также ее приверженность латинской мессе, что не мешало ему отстаивать свою власть над Моравией, отбиваясь от посягательств на нее с германской стороны.

Как бы то ни было, в 879 г. Мефодий снова был в Риме, и там ему пришлось оправдываться в возводимых против него обвинениях. И он блестяще справился с этим, заполучив папскую буллу с разрешением служить по-славянски. При этом, правда, предписывалось читать за Литургией Апостол и Евангелие вначале по-латыни и потом уже по-славянски. Казалось, славянизация богослужения в Великой Моравии была санкционирована Римом, но было принято еще одно решение, которое можно расценить как своего рода «держание камня за пазухой»: папа Иоанн поставил на кафедру Нитры суффраганом архиепископа Паннонии Вихинга, «родом алеманна, близкого немецкому королю Арнульфу человека и главу немецкой партии в Моравии. Этого Вихинга рекомедовал папе сам Святополк»^[26]. Ему и суждено было в скором времени сыграть зловещую роль в искоренении славянского богослужения.

В 880 г. в Нитре была учреждена епархия, состоявшая в юрисдикции равноапостольного Мефодия. В церквах Великой Моравии богослужение совершалось как на славянском, так и на латинском языке. Высшая юрисдикция при этом признавалась за епископом Рима, а не патриархом Нового Рима.

В булле 885 г. папа Стефан запретил совершать мессу и все вообще церковные обряды, а также читать тексты Священного Писания на славянском языке

В 881 г. святой Мефодий вместе с ближайшими учениками прибыл в Константинополь по приглашению императора Василия Македонянина. После трехлетнего пребывания в родной ему империи он отправился в сопровождении учеников в обратный путь. В его отсутствие Вихинг сумел убедить нового папу Стефана V во вредоносности славянских опытов Кирилла и Мефодия, в свое время получивших поддержку папы Адриана. В булле 885 г. папа Стефан запретил совершать мессу и все вообще церковные обряды, а также читать тексты Священного Писания на славянском языке. На нем разрешалось лишь произносить проповеди, как собственно обстояло дело и с другими национальными языками на христианском Западе, где давно уже по разным причинам старались удерживать народ от ознакомления с аутентичным текстом Священных книг и тем самым от адекватного уразумения подлинного вероучения Христа.

Весной 885 г. святой Мефодий тяжело занемог. Предвидя скорую смерть, он выразил пожелание, чтобы Паннонскую митрополию после него возглавил его ученик Горазд. 4 апреля, в Вербное воскресенье, его, уже не встававшего с одра, принесли в кафедральный храм Велеграда, и он произнес там проповедь. Его телесные силы были исчерпаны, и в тот же день он преставился. Отпевали его на славянском, греческом и латинском языке.

После преставления святого Мефодия в 885 г. в Моравии подняло голову немецкое духовенство, стремившееся вытеснить из церковного употребления славянский язык. Происки ревнителей пресловутого триязычия, стремившихся искоренить из богослужения церковнославянский язык, привели в 886 г. к изгнанию из страны учеников святых братьев Кирилла и Мефодия руками папских легатов. Святополк не смог или не захотел защитить их и отстоять природный язык своего народа в богослужебной практике. Ученики святых братьев подверглись заточениям, некоторые из них казнены, другие — Горазд, Климент, Наум, Савва и Ангелярий Охридские и Лаврентий — в 886 г. были изгнаны из Моравии, вскоре после этого изгнания павшей под ударами венгров. Изгнанники продолжили дело Равноапостолов в Болгарии и соседних с нею славяноязычных землях на Балканах.

***

Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий

Кирилл и Мефодий подарили славянам возможность воспринимать высокие истины Евангелия на доступном им языке, по контрасту со средневековым Западом, где паства лишена была прямого доступа к Божественному Откровению

Подвиг просветителей славян Кирилла и Мефодия и их учеников имел грандиозное значение в истории, прежде всего, тех славянских народов, которые в полной мере пожали плоды апостольского служения, оставшись верными заветам Солунских братьев: а именно, в истории славян Руси и Балкан. Именно для них Кирилл и Мефодий создали новые письмена, идеально соответствующие особенностям их языка, на который они перевели Священные и богослужебные книги. И тем самым подарили славянам возможность воспринимать высокие истины Евангелия на доступном им языке, по контрасту со средневековым Западом, где паства из-за незнания латыни, на которой только и совершалось богослужение, и в отсутствие переводов Библии на национальные языки лишена была прямого доступа к Божественному Откровению. Именно это обстоятельство сыграло решающую роль в том, что пользовавшиеся плодами подвига святых братьев славяне после зловещего разделения 1054 г. остались в лоне Православной Церкви, аутентично сохранившей Священное Предание, наследие Отцов, тождественной в учении и жизни Древней Церкви Апостольского века.