Латиноязычная христианская литература Италии и Франции X столетия

Сайт «Православие.Ru» продолжает публикацию фрагментов книги церковного историка и канониста протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской».

Предыдущие фрагменты:

• Латиноязычная христианская литература Германии рубежа I–II тысячелетий
• Богослов и философ IX века Иоанн Скот Эриугена
• Христиане Аль-Андалуса в IX веке
• Христианские государства на севере Испании в IX столетии
• Церковь в империи Каролингов

Самые яркие образцы средневековой латинской письменности разных жанров были созданы на родине этого языка – в Италии, где местные говоры на рубеже тысячелетий не удалились от него настолько, чтобы он стал вовсе непонятным их носителям. Литературный итальянский язык сложился на базе флорентийского диалекта уже только в XIII веке в творчестве поэтов dolce stile nuovo (новый сладостный стиль), и под пером Данте обрел совершенство, по меньшей мере, не уступающее классической латыни.

«Главными культурными центрами Италии в IX–X вв. были, кроме Рима, Беневент, где при богатом герцогском дворе покровительствовали риторам и историографам, Неаполь, аббатства Монтекассино и Боббио, куда продолжался приток ирландских ученых монахов и рукописей, а также Равенна, Павия, Аквилея и Верона»^[1].

Едва ли не самое популярное у христиан Запада и Востока агиографическое чтение посвящено Алексию, человеку Божию

Едва ли не самое популярное у христиан Запада и Востока на протяжении целого тысячелетия агиографическое чтение посвящено Алексию, человеку Божию, подвизавшемуся в первой половине V века, в царствование императоров Аркадия и Гонория. Сохранилось много версий его жития, написанных в разные эпохи и на разных языках, не только греческом и латинском, но и на грузинском, армянском, сирийском, арабском, эфиопском. На Руси на сюжет жития сложили духовный стих, который, по словам В. П. Адриановой-Перетц, был

«одним из наиболее излюбленных в репертуаре наших калик-слепцов. Помимо чисто художественных достоинств жития… в среде убогих певцов оно должно было вызвать особенно живой интерес и самим содержанием; жизнь св. Алексея, полная лишений и страданий, напоминала им об их собственной участи, вселяла надежду на небесную награду»^[2].

Фреска «Житие св. Алексия» (XI век) в нижней части базилики Святого Климента в Риме

Родился святой Алексий в Риме, поэтому условно, независимо от не до конца проясненной истории литературных версий его жития, аутентичной можно признать изданную болландистами в «Acta Sanctorum» латинскую редакцию, содержащуюся в рукописи рубежа IX и X столетия. В западной традиции она признается канонической.

Алексий, сын знатного и сказочно богатого римского сановника Евфимиана, вымоленный у Бога после долгого бесплодия его жены Аглаи, столь же благочестивой и нищелюбивой, как и ее муж, движимый стремлением к святому целомудрию, в брачную ночь, не прикоснувшись к повенчанной с ним супруге, покидает ее и своих родителей, повергнув их в великую печаль, и тайно садится на корабль, который доставил его в Лаодикию, откуда он перебрался в Эдессу, где хранился Святой Убрус.

Там он «роздал нищим все, что принес с собой и, одевшись в убогие одежды, сел с нищими в притворе храма святой Богородицы Марии. Каждый воскресный день он принимал Святые Таины и из милостыни, которую подавали ему, брал себе необходимое, а остальную часть дарил нищим»^[3].

По прошествии 17 лет, по воле Пречистой Девы, его подвиг открылся людям, и те стали чтить его как человека Божия. Тогда Алексий бежал от славы людской в Лаодикию, чтобы оттуда морем переправиться в Тарс, где он собирался оставаться в безвестности, пребывая денно и нощно при храме апостола Павла. Но шторм помешал кораблю, на котором он отплыл из Лаодикии, причалить в Тарсе, и ветром корабль занесло в римскую гавань. Сойдя на берег, Алексий решил поселиться в доме своего отца, оставаясь там в нищенском рубище неузнанным. Отец, вспомнив о своем пропавшем сыне, принял его как нищего чужестранца н велел устроить ему постель при входе в свой дом.

Алексий «и тут продолжал свою подвижническую жизнь, не ослабляя постоянных молитв, постов и бдений. Слуги стали насмехаться над ним, выливали на голову ему помои и учиняли много обид. Но человек Божий все их терпел с радостью, по любви к Господу»^[4].

И Господь наконец чудесным образом открыл людям присутствие в доме Евфимиана человека Божия. В гости к Евфимиану отправились императоры Аркадий и Гонорий со свитой и епископом Римским Иннокентием. Но святого Алексия они застали уже скончавшимся. Родители, опознав своего сына, горько оплакивали его. К плачу присоединилась и его целомудренная супруга, став в этот день вдовой. В погребении человека Божия участвовали императоры, епископ Рима с городским клиром и римский народ. Погребли мощи святого в храме мученика Вонифатия (Бонифация).

Высота молитвенного и аскетического подвига преподобного Алексия поражала воображение христиан Средневековья

Высота молитвенного и аскетического подвига преподобного Алексия поражала воображение христиан Средневековья, живших греховно, но искренне веровавших во Христа, многих подвигла к исправлению своей жизни, а лучших – к подражанию святому. Грамотные люди с увлечением читали и перечитывали его житие, а неграмотные прихожане заслушивались посвященными ему проповедями и рассказами о нем тех, кто хорошо знал канву его жития, порой добавляя в них детали по своему разумению.

В Вероне в начале X века была сочинена гекзаметром анонимная стихотворная хроника «Gesta Berengarii Imperatoris» (Деяния императора Беренгария). Она посвящена Беренгару Фриульскому, королю Италии, с 915 года носившему титул императора Рима. Хроника написана в панегирическом тоне еще при жизни Беренгара и завершается описанием его императорской коронации. Судя по всему, автор принадлежал к кругу придворных клириков. По одной из гипотез, им мог быть епископ Кремоны Иоанн, выполнявший при Беренгаре должность канцлера.

Беренгар Фриульский Выдающимся латиноязычным писателем X столетия был епископ Кремоны Лиутпранд, выходец из среды латинизированных лангобардов, родившийся в Павии около 920 года. Получив превосходное по тем временам образование в придворной школе родной Павии и в соборной школе Милана, где, что было большой редкостью на Западе, преподавали греческий язык, он еще в молодости поступил на службу к королю Италии Беренгару II, который в 949 году направил его во главе дипломатической миссии в Константинополь к императору Константину Порфирогенету. Этот визит Лиутпранд описал впоследствии, когда, впав в немилость Беренгару, он состоял на службе императора Оттона Великого, в 6-й книге своего главного сочинения «Антаподосис». По поручению Оттона Лиутпранд уже в сане епископа совершил еще одну дипломатическую поездку в Новый Рим, на этот раз для переговоров с василевсом Никифором. Переговоры закончились провалом – ни о чем договориться не удалось, и Лиутпранд по возвращении в Германию

Лиутпранд Кремонский, Антаподосис (отрывок из III, c. 32—34) «излил свою желчь в злом и остроумном памфлете “Отчет о посольстве в Константинополь” – одном из самых блестящих произведений ранней средневековой литературы. <…> Пылая негодованием при воспоминании о пережитых им в Константинополе унижениях, он изобразил в карикатурном виде придворный церемониал и жестоко высмеял императора Никифора… Покидая негостеприимную столицу… Лиутпранд исписал стол и стены своего жилища эпиграммами на императора»^[5].

Название «Антаподосис», которое можно перевести как «Воздаяние», выбрано автором

«потому, что задача его – служить “воздаянием” Беренгару и его супруге Вилле, причинившим столь много зла автору, изобразившему в нем все их позорные деяния, и одновременно доставить удовольствие тем, кто оказал ему благодеяния»^[6].

В «Антаподосисе» сочетаются черты разных жанров: хроники, делового отчета, мемуаров и памфлета

В этом произведении Лиутпранда сочетаются черты разных жанров: хроники, делового отчета, мемуаров и памфлета. Автор «Антаподосиса» – наблюдательный, пристрастный, желчный, язвительный писатель, которому сатирические и фельетонные характеристики и портреты даются лучше комплиментарных, и в то же время по меркам раннего Средневековья он незаурядный эрудит, цитирующий не только латинских классиков – Теренция, Вергилия, Горация, Овидия, Ювеналия, – но также Платона и Лукиана.

Еще один труд Лиутпранда – «Книга об Оттоне», оставшаяся незаконченной. Этот своего рода панегирик содержит ценные сведения об истории взаимоотношений правителя Германии, носившего титул императора Рима, с папским престолом.

Труды Лиутпранда Кремонского представляют собой самый информативный из имеющихся нарративных источников по истории Италии, Германии и Ромейской империи X столетия, обладающий к тому же замечательными литературными качествами.

Выдающимся французским историком X столетия был Рихер Реймский. Точное время и место его рождения неизвестны. Сын рыцаря Рауля, служившего королю Людовику IV Заморскому, он поступил в 960-е гг. в монастырь святого Ремигия в Реймсе, где обучался классическому тривиуму и квадривиуму, но также и другим наукам, в частности, медицине у образованнейшего человека своей эпохи Герберта Орильякского, ставшего папой с именем Сильвестр II. Впрочем, по замечанию современного биографа Рихера,

«разница в возрасте между Гербертом и Рихером, возможно, не была особенно значительной. Время рождения Герберга в современной литературе помещают между 945 и 950 гг., а Рихера… условно между 940 и 950 гг., так что они могли быть и ровесниками. Говоря о двух людях, принадлежавших к одной социальной группе, к одному поколению, живших в одном городе и питавших любовь к “свободным искусствам” (пусть один из них и превосходил другого ученостью) и, видимо, поддерживавших связь друг с другом, мы могли бы скорее назвать их “друзьями, а не “учителем и учеником”»^[7].

По завершении обучения Рихер, вероятно, занимался в своем монастыре медицинской практикой. Судить об этом можно по тому, как аккуратно он в своей «Истории» обозначает греческими терминами болезни, от которых умирали упоминаемые в ней лица.

Рихер скончался после 998 года, которым заканчивается его труд – «История в четырех книгах», выполненный в 990-е годы по вероятному заказу Герберта – Сильвестра, в ту пору архиепископа Реймского. Эта книга в Средневековье была забыта и утрачена, и ее рукопись обнаружена в городской библиотеке Бамберга уже только в 1833 году, представляя, судя по многочисленным поправкам в ее тексте, черновик. Труд Рихера охватывает события, происходившие с 882 по 998 год – чуть больше столетия, так что историк был современником без малого половины этого срока. Его «История» содержит хронику правления Карла Простоватого и его сына Людовика Заморского, описывает обстоятельства восшествия на королевский престол западных франков Гуго Капета, в ней отражены перипетии борьбы Каролингов и Капетингов. Значительный интерес представляют помещенные в «Истории» сведения о школьном образовании второй половины X столетия. Для биографов папы Сильвестра II труд Рихера представляет особую ценность – среди прочих подробностей, относящихся к его жизни и ученым занятиям, в нем содержится детальное описание астрономических приборов, которыми пользовался будущий папа. Рихер был начитан в древнеримской историографии: в описании баталий он пользуется стилистикой, заимствованной у Саллюстия, прибегая к анахронизмам, он называет Лотарингию Бельгикой, к Риму прилагает слово Urbs, начальников рыцарских отрядов именует центурионами.

Значительный интерес представляют помещенные в «Истории» сведения о школьном образовании второй половины X столетия

Из произведений латиноязычной поэзии Франции X века своеобразием своего сюжета выделяется «Видение» Анселла Схоластика. По его прозвищу видно, что это был ученый муж. Он преподавал в школе бенедиктинского монастыря во Флери. Поэма написана была по поручению аббата Клюнийской обители Одона, скончавшегося в 945 году, и, следовательно, ранее этой даты. Анселл призван был сочиненным им «Видением» содействовать распространению целей клюнийской реформы в среде ученого монашества. Неизвестно, основано ли содержание поэмы на действительном видении не названного по имени насельника реймского монастыря святого Ремигия, как это представлено в произведении, либо это поэтический вымысел чистой воды.

Сюжет «Видения» Анселл рискнул заимствовать из апокрифического «Евангелия Никодима». Как и в этом апокрифе, начало поэмы посвящено входу Господню в Иерусалим в канун Его страстей. Это торжество монах узрел в своем сонном видении. Затем Сам Спаситель явился ему и как путеводитель повел его за Собой в преисподнюю.

При виде Победителя ада его обитатели «рассеялись в поспешности, не смея и очей взвести и не дерзая вынести его молниеносного сияния преясного, полями и долинами прочь убегают демоны темновидные, черные, печной золе подобные… И день и ночь скулят они, и звуки пенья скорбного рвутся из горла черного».

Кульминацию поэмы составляет беседа сновидца с демоном, улегшимся на одну постель с ним, так что разговор они вели «уста к устам на ложе том». И в этой беседе демон поведал монаху, что церковные молитвы, возносимые хотя бы и недостойными священниками, и поминальные подаяния, раздаваемые мирянами за своих близких усопших, «крадут» покойников из преисподней «в дни Пасхи ясные». Но не всем грешникам даруется освобождение из адских уз,

ибо «кто грешнее всех, кто скован здесь теснее всех, кого гнетет тягчайший грех, убийцы и грабители и брака нарушители, рабы содомской мерзости, привычные предатели, кто со стыдом не знается, с законом не считается, в грехах своих не кается….Таких не хочет вывести Он ради справедливости».

По словам знатока средневековой латинской литературы М. А. Гаспарова,

Анселл «постарался придать своему “Видению” весь блеск школьной поэмы: эффектное ученое вступление, описательная вставка об аббатстве св. Религия и его прошлом, длинные фразы… изукрашенные стилистическими вариациями… Зато лексикон поэмы прост, выисканных глосс и заимствованных грецизмов немного, ритмический стих легко воспринимается; это восьмисложный стих с дактилическими окончаниями»^[8].